Никки Логан - Острота ощущений

– Пока вы не почините ваш катер, мы будем сохранять дистанцию между собой.

– В этом нет необходимости. Я уже видел вас без одежды – подумаешь! Сегодня на пляже бикини почти не прикрывало ваше тело, но я ведь не затащил вас в дюны, так ведь?

Она лишь скользнула по Робу взглядом.

– Ах так! Ну ладно! – Он стянул с себя шорты.

Онор резко отвернулась:

– Что вы делаете, черт побери?

– Пытаюсь сравнять счет. Я уже видел вас голой. Теперь вы можете посмотреть на меня. Я не возражаю.

– Не хочу я на вас смотреть! – воскликнула Онор, а внутренний голос укорил ее: «Обманщица!»

Но это же просто курам на смех! Не будет она поворачиваться!

– Нам что, по двенадцать лет?

– Ладно. – Его голос прозвучал приглушенно, потому что Роб в этот момент стягивал с себя футболку. – Все. Я голый. Давайте, взгляните на меня!

Онор почувствовала, что закипает от гнева.

– Сейчас же оденьтесь, Роб!

Она ожидала услышать, как тот снова натягивает одежду, но ответом ей была тишина. Повернув голову вполоборота, но по-прежнему не глядя на собеседника, Онор спросила:

– В чем дело?

– Вы назвали меня Робом. – По голосу было понятно, что он улыбается.

– Ну и что?

– Так обращаются ко мне мои друзья.

– Пожалуйста, оденьтесь!

– Я оденусь, если оденетесь вы.

– Что ж, тогда берегитесь песчаных клещей. Замучаетесь потом их вытаскивать из складок кожи.

Она раздраженно прикрыла полотенцем свой тыл, нырнула в палатку и рывком закрыла застежку-молнию на входе, что на этом острове означало: «Не беспокоить!»

Прошло несколько мучительно долгих минут, пока Роб наконец не ушел, но еще не скоро Онор удалось заснуть.

Следующим утром Роба нигде не было видно. Онор гадала, куда же он подевался после того, как она уединилась в палатке.

Черт бы побрал этого типа! Не пробыв на острове и суток, он уже нарушил привычный ход вещей. Сегодня Онор проснулась на несколько часов позже, чем обычно, хотя всегда вставала с рассветом.

Ее ждала работа.

Ворча, Онор натянула поверх нательного белья обрезанные до колен джинсы и топ на бретельках, щедро намазала кожу солнцезащитным лосьоном, обула удобные теннисные туфли и выбралась из палатки. Взяв из припасов батончик мюсли и бутылку воды, а также захватив со стола полевой дневник, Онор направилась к внутренней лагуне.

По дороге она крадучись обогнула куст пизонии, согнувшийся под тяжестью десятков птенцов, учившихся взлетать вместе с порывами ветра. Они падали на землю, хлопая крыльями, рисуясь друг перед другом и напоминая в этот момент подростков-скейтеров, тусующихся возле торгового центра.

Заметив впереди оставленную накануне метку, обозначающую черепашье гнездо, Онор сверилась с дневником, затем села на песок и устремила взгляд на лагуну.

Пора начинать дежурить у черепашьих кладок. Самые ранние из них сделаны восемь недель назад, а значит, уже в ближайшие ночи могут вылупиться детеныши. Придется на пару месяцев изменить расписание работы: вместо дневного наблюдения за птицами заступать на ночную вахту, чтобы следить за черепахами.

Сотни птиц лениво парили в воздушных потоках над головой Онор. Сейчас у них в жизни был спокойный период, когда не нужно сосредотачиваться на борьбе за выживание.

Онор понимала их – она и сама на этом острове ощущала что-то подобное. По контракту от нее требовалось проводить исследования на протяжении всего шести месяцев в году. При этом можно было проживать не здесь, а на обитаемом острове архипелага и каждый день приплывать на Пулу-Килинг на лодке. Кто-нибудь другой, вероятно, так бы и поступил. Потому что этот кто-то, в отличие от Онор, не стремился бы забраться как можно дальше на север в поисках покоя, который может дать только какофония звуков природы.

Каждый год на восемь месяцев Пулу-Килинг становился для Онор убежищем. Она покидала его только во время сезона дождей, потому что какая-то часть ее существа еще цеплялась за жизнь, но едва непогода стихала, Онор возвращалась. Будь у нее возможность жить на острове круглый год, она бы обязательно ею воспользовалась.

Закрыв глаза, Онор вдохнула чистый соленый воздух. Она уже давно привыкла к запахам птичьего помета и гниющих водорослей, исходящим от лагуны, и не замечала их. Но, без сомнения, любому человеку, впервые прибывшему на остров, они ударяли в нос.

И Робу тоже.

Этот обаятельный искатель затонувших кораблей провел на острове всего двадцать четыре часа, но уже начал разрушать всю тщательно выстроенную Онор жизнь, казавшуюся ей идеальной.

Впрочем, разве на свете есть хоть что-то идеальное?

Проводя ежегодно по четыре месяца на острове Хом, Онор держалась особняком, не сходясь с людьми близко. Старые друзья, пытавшиеся уговорить ее вернуться домой, сдались. Родные лишь изредка писали и звонили. Мать после нескольких месяцев ссор с дочерью и обиженного молчания уехала из родного города в Брум на западе Австралии. По иронии судьбы, теперь она и Онор стали почти соседями. Из всех австралийских городов Брум расположен ближе всех к Пулу-Килингу. Впрочем, вряд ли можно считать, что расстояние в две тысячи километров – это близко.

Кроме матери, никто не прилагал особых усилий, чтобы удержать Онор в Перте после того несчастного случая. Не слишком ли легко все смирились с тем, что она стала отшельницей? Впрочем, затворничество на острове не вернуло ей былой беззаботности.

Онор только сейчас заметила, что бесцельно куда-то бредет и успела прошагать уже полтора километра.

Она обнаружила Роба на берегу следующей бухточки и с удивлением поняла, что он пытается не попадаться ей на глаза, чтобы не мешать, что непросто на таком крошечном острове. Онор решила протянуть гостю оливковую ветвь мира.

– Хотите взглянуть на инкубатор?

Он тепло улыбнулся. Переменчивость настроения Далтона сбивала с толку. То он казался самонадеянным сексуальным плейбоем до кончиков ногтей. То вдруг маска с его лица спадала, и он становился внимательным, веселым и абсолютно безмятежным.

Или маской является именно безмятежность?

– Предлагаете взглянуть на черепах? С удовольствием, – ответил Роб на приглашение.

Надо же, он запомнил то, что она рассказывала ему о своих исследованиях!

Онор повела спутника в обход внутренней лагуны к пляжу, расположенному метрах в ста от памятника крейсеру «Эмден». Видя, что Роб совершенно не ориентируется на острове, Онор улыбнулась. Сама она знала Пулу-Килинг как свои пять пальцев.

На этом пляже было меньше гальки и больше песка. Выше уровня прилива виднелись следы, оставленные зеленой черепахой. Здесь она упиралась ластами в песок, а затем подтягивала свое тело вперед, медленно, с трудом проделывая путь вверх по дюнам к деревьям.

Онор остановилась и показала взглядом на следы, ожидая реакции Роба. Но он равнодушно посмотрел на них и перевел глаза на спутницу.

– Вот. Это то, что мы ищем, – пояснила она.

– Что?

Онор оглянулась на характерные углубления в песке. Неужели Роб их не замечает?

– Кладка. Следы ведут по дюне вверх и вниз. Это прошлой ночью из океана выползла самка черепахи, чтобы отложить яйца. Эти животные такие грациозные в воде, но у них отнимает много сил путь к острову и подъем по песчаному пляжу. После им еще нужно выкопать ластами большую яму и отложить туда более сотни яиц. Но и это еще не все. Яму еще необходимо закопать…

– Ластами, – поддразнил с улыбкой Роб.

– Именно. А затем они проделывают обратный путь до океана. Это так потрясающе!

Но собеседник не выглядел потрясенным – на лице его был написан лишь интерес.

– Черепахи бросают своих детенышей? Разве они не высиживают яйца в своих гнездах?

– Нагретый песок действует как инкубатор, поэтому мать покидает кладку, едва отложит яйца. Между прочим, от температуры песка зависит будущий пол детенышей.

Роб удивленно поднял брови:

– А какова ваша роль?

– Я отслеживаю, сколько яиц отложено, из скольких вылупились детеныши и сколько черепашат добрались до океана.

– А как вы узнаете количество отложенных яиц?

– Раскапываю кладку и считаю их.

– Так вы черный археолог? – Роб вернул ее собственные слова. Хоть Онор это и было неприятно, она была вынуждена признать, что у этого типа кроме смазливой внешности есть еще и мозги. Эта мысль порадовала.

– Я – исследователь. Я быстро пересчитываю яйца, а затем снова закапываю кладку, отмечаю ее местонахождение и следующие десять недель наблюдаю за ней, пока не начнут вылупляться детеныши.

– Вы помогаете им?

– Нет. Никогда.

– Никогда?

– Это первое правило исследователя: наблюдать, но не вмешиваться.

Хотя порой Онор было нелегко ему следовать, глядя, как птицы и крабы поедают беззащитных новорожденных черепашат, и вынуждать себя предоставить этих маленьких существ их судьбе, лишь описывая происходящее в полевом дневнике.

Она вместе с Робом поднялась на гребень дюны и указала на десятки кладок, отмеченных зеленым светоотражающим скотчем.

– А откуда вы знаете, где черепаха отложит яйца?

– Я не знаю. Я лишь жду, когда она сама подыщет место. Каждую ночь я наблюдаю за этим пляжем и отмечаю новые кладки.

– Каждую ночь?

Онор рассмеялась:

– Полагаете, мне нужно заниматься чем-то другим? Ходить по лучшим ночным клубам этого острова?

Роб еле заметно покраснел и тут же отвернулся, чтобы собеседница этого не заметила. И почему он, когда краснеет, кажется таким привлекательным?

– Эти отмеченные кладки сделаны в октябре и ноябре. Я слежу за кладками только этого периода. В это время года я почти все время провожу на этой стороне острова, занимаясь наблюдениями и подсчетами.

– А потом мать-черепаха приходит и раскапывает яйца, чтобы детеныши вылупились?

Онор посмотрела на Роба с любопытством. Неужели этот тип никогда не смотрел канал «Дискавери»?

– Мать никогда не возвращается к кладке. Малыши откапываются из песка сами – те, у кого достаточно для этого сил. Для них это нелегкое дело.

Помолчав немного, Роб спросил:

– Кажется неестественным, что мать бросает своих детей. Разве она не должна помочь им выжить?

Сердце пронзила острая боль, и Онор едва сдержалась, чтобы не броситься прочь.

– Ее жизнь тоже имеет ценность. Она и так еле живая после того, как добралась до острова и отложила яйца. – Похоже, Роба ошарашила такая сердитая отповедь, но Онор уже не могла остановиться. – Одна самка может отложить до пяти сотен яиц за сезон. Если она будет при этом задерживаться на берегу больше чем на несколько часов, то рискует погибнуть, и тогда у нее и вовсе не будет потомства.

Это были слабые аргументы. На самом деле из каждой сотни яиц лишь горстка детенышей откапывалась и успевала добраться до воды, потому что очень много различных хищников поджидали их на этом пути. Таковы законы природы. Чем ниже ты стоишь в пищевой цепочке, тем больше потомства должен выводить, чтобы увеличить его шансы на выживание – а вместе с ним и своего вида. До чего же нелегко было отстраненно наблюдать за тем, как обрывается так много жизней новорожденных черепах!

Онор вздохнула, отвернулась и подумала, что Роб, наверное, счел ее настоящей фанатичкой из-за сердитой тирады. Но ему вовсе не обязательно знать, что злилась Онор не на него, а на себя.

Роб осторожно ступал по песку, помня о том, что под его ногами, возможно, сотни крохотных жизней ждут своего часа, чтобы появиться на свет. Он едва поспевал за своей спутницей, размышляя, почему она так рассердилась. Роб рассчитывал на иную реакцию. Ему хотелось исправить то, что успел натворить с момента появления на острове, и он решил, что Онор будут приятны вопросы о ее работе.

Роб впервые сам старался поддержать беседу. Обычно он не прилагал к этому усилий – люди сами стремились заговорить с ним, и чаще всего разговор вертелся вокруг того, что интересовало Роба.

Его отец в совершенстве владел искусством общения с людьми – он умел поговорить с любым человеком на любую тему и в любом месте. Своим красноречием он мог заставить толпу есть у него с руки. Роб не раз наблюдал, как отец, улыбаясь, расспрашивает людей о том, как они провели отпуск и об их детях так, словно ему есть до этого дело. Такой прием всегда срабатывал.

Да, у юного Роба был перед глазами лучший образец для подражания.

А сейчас, когда он задавал Онор вопросы про черепах, ему хотелось слушать, как она оживленно говорит, и смотреть на нее.

Эта женщина жила лишь своей работой, словно у нее больше не было ничего. Но, кажется, Роб сказал что-то не то, потому что она вдруг замкнулась в себе и торопливо зашагала прочь, а ему осталось лишь догонять ее.

Когда они ступили под деревья, Онор неожиданно замерла, выставив руку позади себя, чтобы остановить Роба. Кажется, она даже не заметила, что ее пальцы коснулись его бедра. Он улыбнулся, не спеша отстраниться и наслаждаясь прикосновением.