– Не хочу расплыться, женившись.

Я прыснула и шлепнула его по руке, когда та поползла к полотенцу. Обняв Келлана за шею, я позволила себе на миг забыться.

– Лучше расплывшийся, чем в отъезде.

Крепко держа меня, Келлан и сам далеко улетел мыслями.

– Мне просто нужно… – Он помедлил и договорил: – Подышать свежим воздухом.

Он быстро поцеловал меня и выглядел вполне беззаботным, но я могла поклясться, что сказать он собирался другое. А может быть, у меня развилась паранойя. Наши отношения не всегда были честными. Но мы пообещали друг другу впредь ничего не скрывать, и я ему верила.

Кивнув, я отпустила Келлана. Он продолжал улыбаться, но взгляд его чуть потускнел. Я полезла в шкаф, а Келлан начал открывать дверь, однако замер на пороге. Уткнувшись в косяк, он произнес:

– Черт, я не могу это сделать.

– Келлан? – резко повернулась я, забыв про одежду.

Неужто я была права и он лгал?

Глубоко вздохнув, Келлан несколько долгих секунд смотрел на меня. Напряженность усиливалась с каждым мгновением. По моей влажной коже пробежал холодок, и капли воды, сорвавшиеся с волос, показались мне обжигающе ледяными. Я начала дрожать, будучи вся на нервах.

Видя мой страх, Келлан шагнул ко мне:

– Ты говорила про абсолютную честность, милая?

Я кивнула, еще не в силах вымолвить ни слова. Келлан отвернулся. Он явно обдумывал какую-то проблему. Я знать не знала, в чем дело.

– Что случилось? – выдавила я, проглотив комок в горле.

Он вновь посмотрел на меня:

– Извини. Я тебя обманул. Я ухожу не бегать и не дышать свежим воздухом. Мне нужно кое-что сделать… И я должен быть один.

Лед, сковавший мне кожу, мгновенно сменился пламенем. Я буквально слышала, как та шипит.

– Ты мне соврал? О чем? Что ты собираешься делать один?

Келлан скривился и вскинул руки:

– Послушай, я хотел избежать этой реакции, потому и соврал. Но мы же старались жить честно, и я передумал, решил сказать правду. Так что не бесись.

Я до того распалилась от гнева, что волосы готовы были высохнуть сами собой – за следующие пять секунд.

– Но ты не сказал мне правды, – выдохнула я. – Ты вообще ничего не сказал. Ты говоришь туманно и загадочно, и мне это не нравится!

Келлан прикрыл веки.

– Проще было бы уйти, как я хотел. – Я затопала, и Келлан медленно открыл глаза. – Пока ты была в душе, позвонила Джоуи. Я собираюсь с ней встретится, а ты оставайся с родителями.

У меня открылся рот.

– Нет! Я не хочу, чтобы ты встречался с ней без меня! Я поеду с тобой!

– А я не хочу, чтобы ты приближалась к ней, – помотал головой Келлан. – Оставайся здесь, я настаиваю!

Он говорил жестко, приказным тоном. Это взбесило меня по-настоящему.

– Ты мне не начальник! Если я захочу пойти… – Келлан со вздохом отвернулся. Я схватила его за локоть и развернула к себе лицом. – Эй, я еще не закончила!

Губы Келлана превратились в узкую линию.

– Я знаю, что не начальник, Кира, – парировал он. – Я прекрасно это понял, когда в твою жизнь вернулся Денни, а ты не сказала мне ни слова. Но и ты мне не начальница, и если я хочу сделать это в одиночку, то так и будет.

С этими словами он вышел из комнаты. И я не стала его удерживать.

Я села на постель, слезы застилали мои глаза. Абсолютная честность не такая, после нее не должно оставаться руин!

После его ухода я еще долго кипела. Папа пытался утешить меня: твердил, что Келлан, быть может, не тот человек, с кем стоит жить. Он умолк, лишь когда мой взгляд стал из холодного убийственным. Мама вела себя подозрительно тихо и листала журнал, посвященный свадьбам. Я понятия не имела, где она его раздобыла, но по восторгу на ее лице и по молчанию насчет моего откровенного неудовольствия было ясно, что она надеялась на мое скорое примирение с Келланом. Я хотела того же. Мне не нравилось ссориться с ним. Я терпеть не могла наших перебранок.

Однако я понимала, что трения неизбежны. Разногласия либо преодолеваются и помогают выстроить отношения, либо разрушают их полностью. Мы с Келланом ругались неоднократно, но чаще всего – по крупным поводам. У нас не бывало мелких стычек. Вообще. Это было нечто совершенно новое, и я не знала, как себя вести.

Пока его не было, я думала лишь о том, что он мог сказать Джоуи и чем мог заняться с ней. Нет, я не считала, будто он и впрямь может что-то сделать. Он любил меня, считал нас женатыми и не бросил бы меня ради какой-то фифы, с которой переспал несколько лет назад.

Значит, я боялась возможных слов? Да нет, я отлично знала, что он скажет. Обложит на чем свет стоит, назовет ошибкой жизни и швырнет ей деньги в надежде заткнуть. Я улыбнулась, представив его в ярости. В гневе он был безумно красив.

От улыбки мне стало легче. Нет, меня в этой истории беспокоил не Келлан. Существовал непредсказуемый фактор – Джоуи. Я не ведала, что скажет или сделает она, и это вызывало тревогу. Именно поэтому Келлан не хотел брать меня с собой. Он знал ее, жил с ней. Ему был известен ее неистовый темперамент. Он пытался защитить меня, а я чуть не откусила ему башку.

Едва я взглянула на ситуацию глазами Келлана, мой гнев улетучился. Он, видно, сгорал со стыда. Не из-за самой записи, а из-за того, что я и родители о ней узнали. Он хотел утихомирить Джоуи. Он знал, наверное, что мое появление лишь подлило бы масла в огонь, а то и вовсе сорвало бы переговоры. Конечно, Джоуи сказала бы в мой адрес что-нибудь оскорбительное, и я в итоге сцепилась бы с ней. Пожалуй, Келлан был прав, оставив меня дома. На его месте я поступила бы так же.

Когда через полтора часа Келлан наконец вернулся, моего гнева как не бывало. Все взгляды обратились к нему, едва он переступил порог. Он глубоко вздохнул, закрывая дверь, и удостоил меня коротким нервным взглядом, даже не повернувшись ко мне полностью. Волосы его были мокры от пота, руки блестели. Я решила, что после встречи он почел за благо совершить приличную пробежку. Может быть, хотел развеяться после беседы с этой шалавой.

Понимая, что должна извиниться, я отложила блокнот, в котором писала, и осторожно направилась к Келлану. Он посмотрел в сторону и буркнул что-то о надобности принять душ перед выездом в аэропорт. Меня резануло – уже! Однако его отчужденность встревожила меня еще сильнее. Как только я ступила в прихожую, он развернулся и начал подниматься по лестнице.

– Келлан?

Он исчез за углом, но успел обронить:

– Сейчас вернусь… Только приведу себя в порядок.

Я постаралась не истолковывать это иначе, нежели как честность: он взмок и хотел освежиться перед поездкой. Быстро оглянувшись на родителей, я последовала за Келланом и застала его в ванной – он изучал себя в зеркале.

– Келлан? – позвала я опять.

Он зыркнул на меня, и я ахнула. В зеркале отражалась кровоточившая ссадина. Она пересекала щеку и тянулась до нижней челюсти. Вот почему он не смотрел в мою сторону внизу – эта стерва напала на него.

– Она тебя ударила?

Моя душа ушла в пятки, и я ринулась к нему.

Келлан глянул в зеркало на рану и вздохнул, осознав, что я увидела ее в отражении.

– Кира, со мной все хорошо.

Я осторожно повернула его голову, чтобы получше исследовать ссадину.

– Кровь. До крови, вот тварь!

– Все нормально, – усмехнулся он. – Меня не впервые исцарапала женщина.

Я проигнорировала эту провокационную отсылку к нашему пылкому свиданию на кофейном столике. В глазах у меня стояли слезы. Улыбка Келлана исчезла, когда он изучил мое лицо так же пристально, как я – его.

– Дела… неважнецкие. Может, было бы и правильно захватить тебя.

– Может, и к лучшему, что я не пошла, – сказала я, положив руку на его здоровую щеку. – Меня могли бы арестовать за покушение.

Губы Келлана тронула слабая улыбка, но она быстро угасла.

– Прости, что вел себя как скотина. Я не хотел втягивать тебя в это безобразие.

Я погладила пальцем его влажную кожу:

– Меня в безобразие не втянуть, мне важен ты, и я хотела тебя поддержать.

Келлан потупился, лицом выражая смесь благодарности и тревоги.

– Я понимаю. Но… Я знаю ее и предвидел, что будет. Особенно теперь, когда ей известно, как много ты для меня значишь. Я хотел оградить тебя.

Чмокнув его в подбородок, я ощутила на губах соль.

– Я не слабачка, как-нибудь переживу.

Мирно улыбнувшись, Келлан взгромоздился на столешницу рядом с умывальником.

– Ясно, что не слабачка. По-моему, это я слабак. Мне нужно знать, что ты в безопасности, под защитой. Я не хотел, чтобы ты слушала… – Он осекся, как будто мысль ускользнула от него. – Это целиком мое дело, Кира… Извини.

Мне было нетрудно представить, чего наговорила бы мне Джоуи – до последней интимной подробности, до мельчайшего дурного поступка со стороны Келлана. Она постаралась бы воздвигнуть между нами стену лишь потому, что не сумела сделать его своей игрушкой. Я лишний раз убедилась, насколько опасной бывает ревность.

Расправив плечи, я сплела руки на шее Келлана:

– Хватит извиняться. Я давным-давно тебя простила.

Келлан с широкой улыбкой обхватил меня за талию. В его глазах зажглась радость, и ссадина уже выглядела не так скверно.

– Да ну?

Подступив ближе, я пожала плечами:

– Конечно. Не всегда же нам соглашаться и ладить. – Стараясь не задеть царапину, я положила ладони на его теплые щеки. – И… я очень горжусь тобой. Ты сказал правду, когда всерьез собрался соврать. Для меня это значит больше, чем… Ладно, это значит все.

У меня перехватило горло, и мне пришлось сглотнуть, чтобы снять напряжение.

Келлан кивал в моих ладонях и смотрел мне в глаза. Я была готова расплакаться при мысли о многих и многих недомолвках, отравлявших наши отношения. Честность, пусть временами и отзывавшаяся болью, была лучшим, что мы могли дать друг другу.

Пока меня не унесло наплывом чувств, я взяла себя в руки и спросила:

– Ты расскажешь, что произошло?

Келлан издал протяжный вздох, напоминая, что мы не спали ночь напролет. Я зевнула, едва поняв, что это действительно так.

– Она хотела явиться сюда, но я настоял встретиться за углом. Я хотел разобраться с ней там, чтобы она вообще здесь не показывалась, но не успел сходить в банк. У меня было мало налички, и она рассвирепела, когда я выписал на остальное чек. Я предложил отвезти ее в банк, но она мне засветила, а я ее выматерил и велел убираться. Потом пробежался, чтобы выпустить пар. – Он закатил глаза, а я прищурилась – вот же гадина! – Она полоумная. Не понимаю, как я вообще с ней жил.

Меня еще больше удивляло, как он мог с ней спать. Но он уже разгорячился, и я промолчала.

– Мне бы в душ, пора собираться, – пробормотал Келлан, поцеловав меня в макушку.

Я попятилась, чтобы Келлан слез со столешницы. Мне было тошно: он улетал, а я – нет. Хоть бы он остался. Хоть бы я полетела с ним. Но мечта ничего не меняет, и нам обоим предстояло набраться терпения. Келлан пустил воду, и я притворила дверь в душевую. Заняв его место рядом с раковиной, я наблюдала, как он регулирует температуру. Утром я мылась долго – хорошо бы горячая вода успела набраться.

Отладив ее, Келлан снял кроссовки, носки и футболку – та намокла и липла к коже. Мои глаза остановились на татуировке над его сердцем. Хорошо, что моего имени не видела Джоуи. Келлан мог бы не отделаться кровавым росчерком на лице. Но он редко показывал миру свою роспись. Это было наше частное дело. Когда он уедет, я буду тосковать по этим буквам. Это одна из тысячи вещей, которых мне будет не хватать.

Пальцы Келлана задержались на брюках. Оторвавшись от своих дум, я взглянула на его лицо. Он хмурился.

– Может, я совершаю ошибку? – прошептал он громко, перекрывая шум душа.

Это как бы не относилось ни к чему конкретному, а потому я не поняла, о чем речь.

– Запись альбома, тур… – пояснил Келлан, видя мое недоумение. – Не совершаю ли я ошибку?

Помещение наполнилось паром, я же соскочила со столешницы и очутилась перед Келланом. Он взял меня за руку.

– Все, что мне нужно, – спокойная жизнь с тобой, – продолжил он. – А я подписался на неспокойную.

Не зная, чем его утешить – я часто думала о том же, – я провела пальцем по запекшейся ране.

– Келлан, тебе никогда не жить спокойно, чем бы ты ни занимался. – Он озадаченно рассмеялся. Я положила ладонь ему на грудь и посмотрела прямо в глаза. – Ты рожден для сцены. Это твое призвание.

Хоть это противоречило тому образу жизни, о котором мы оба мечтали, я ни секунды не сомневалась в своей правоте. Келлан делал то, чем должен был заниматься. Он жил своей жизнью. Но это не означало, что нам предстояло отказаться от мирной совместной жизни. Придется научиться гибкости. Нежно поцеловав Келлана, я произнесла: