Как же так?! Обычно мужчины, пытаясь произвести впечатление, плели витиеватые речи, постоянно извинялись за неосторожно произнесенное слово, во всем старались угодить. А он был ровным в своем поведении… Ровным душой, равнодушным… Равнодушным к ней…

Наташа, все еще шмыгая носом, налила кипятка в любимую кружку с рисунком в клеточку – бордовый шотландский плед.

Кофе – обязательный атрибут раннего утра, бодрого начала работы, или неспешной философской беседы, а вот вечером, в завершение дня, подводить итоги надо обязательно горячим чаем. Вкус чая – это, прежде всего впечатление, создающее особое настроение. Смакование победы или лекарство, смягчающее горечь неудачи. Мята – освежает ум, кардамон – помогает остановиться после дневного сражения, смородина восстановит силы, а клубника проявит вкус поцелуя еще ярче на губах.

Но не случилось поцелуя, и нет такого чая у Наташи, который мог бы заглушить тоскливое одиночество. В ушах все еще звучал Сашин голос и тихие гитарные переборы…

Так и заснула на диване под бормочущий телевизор, напившись пустой горячей воды…

– 4 –

В понедельник на кафедре все обсуждали так называемый марш миллионов, который, оказывается, проходил в субботу, когда Наташа по воле случая гостила у Саши. Пока жарилась картошка, по стране прокатилась волна протестного движения: очередной «Марш миллионов». Уже не такой массовый по масштабам, как весной, но еще находились люди, которые не хотели отступать от принципов и продолжали выходить на улицу вместе с такими же несогласными, воспринимая это как возможность выразить свое требование перемен и почувствовать себя частью больших событий. Наташа тихонько зашла в приоткрытую дверь за спинами коллег и прислонилась к стене. Около окна, в лучших традициях революционеров, вел агитационную работу молодой преподаватель. Опершись левой рукой на стол, горячо жестикулировал правой, рассекая на абзацы воздух. Чаще всего почему-то повторялся жест, что он отрезает себе голову. «Ааа, это означает достаточно, сыт по горло», не сразу догадалась Наташа. Слушая пылкие речи, удивилась собственному равнодушию. Вспомнила, как тоже активно следила за событиями на Болотной, проспекте Сахарова, прилипнув к монитору компьютера, во все глаза смотрела прямую видеотрансляцию на «Серебряном дожде», ужасалась несправедливости новостей по телевидению, жадно глотала горячие слова в блогах лидирующих оппозиционеров. Впитывала как губка. Смутные детские воспоминания о событиях 1991 года обретали реальные очертания. Тогда тоже на улицы вышли люди, правда, в отличие от нынешних бунтарей, они были голодны. «Голод» существовал и в информационном плане и в потребительском, они не могли ничего потерять, потому что ничего и не имели. Сейчас достаточно уволить человека с работы, начать таскать по милициям-полициям, и сразу начинают копиться долги. В итоге оппозицию задушит простая коммуналка!

Однажды Наташа убедилась, как в кратчайшие сроки можно вылететь в черную дыру нищеты. Когда осталась в родительской квартире жить одна, то учиться серьезному отношению к ведению хозяйства пришлось ускоренными темпами. Пару-тройку месяцев забывая оплатить жилищно-коммунальные услуги, преспокойно продолжала жечь свет во всех комнатах, не задумывалась, о том, чтобы поставить счетчики на воду. Раньше всем занималась мама, Наташа отдавала часть заработанного, оставляя сколько хотелось, на развлечения, книги и одежду. В очередной раз, достав квитанцию из почтового ящика с суммой, превышающей месячную официальную зарплату, стала срочно звонить Сергею в Москву. Найти деньги самостоятельно даже и не стала пытаться. В принципе можно занять на работе или взять кредит, а потом сесть на хлеб и воду. Получился бы неплохой опыт самоотречения от простых человеческих радостей и прививка против беспечности. Но Наташа не похожа на праведницу и не хотела испытывать все горести в одиночку. Конечно, Сергей помог. Деньги для него не проблема, но сколько пришлось выслушать, что в экстренном порядке надо продавать квартиру, покупать в Москве «двушку» в его районе, чтобы он был спокоен за «малолетнюю дуру». Удалось отстоять собственное мнение по этому поводу. Самыми весомыми из сильнейших аргументов стали следующие: во-первых, когда дочери Сергея подрастут до сознательных лет, можно будет их полноценно ознакомить с историей семьи, раз уж бабушка с дедушкой им не достались живыми. А во-вторых, продав в дальнейшем этот временный «музей», можно будет обеих обеспечить полноценной жилплощадью, да и Наташе останется. Прихоть – сохранить родительскую квартиру в центре Питера, да еще и проживать в ней, а не сдавать, как многие это делают в их подъезде и доме, – обходилась очень дорого. Со временем привыкла четко планировать расходы, проверять на прочность желания и не поддаваться сиюминутным порывам к безудержному шопингу в день зарплаты.

Усмехнулась, вспомнив «Коммунальную трагедию». Ко всем революционно настроенным обывателям она относилась скептически и с осторожностью. Не принимала на веру жаркие призывы, хотя целиком и полностью разделяла мнение о необходимости перемен и искренне желала, чтобы кто-нибудь нашел этот действенный способ не изменить себе, принципам, морали, в конце концов. И, одновременно, перестать бояться менять будущее. Но, как будто специально, лидеры протестного движения, кроме «прогулок» предложить ничего не могли. Наташа приняла участие в одном марше. Держала белый шарик в руках и привязала белую ленточку к пуговице. Честно-пречестно прошла по запланированному маршруту, выслушала всех, улыбалась как победитель… А чувство отдаленности от возможности хоть что-то изменить не пропало, а наоборот усилилось. Наверное, поэтому «Марши миллионов» все больше становятся традиционным мероприятием, и на деле под таким названием проходят мирные прогулки очень милых, образованных людей. На какой-то момент приятно очутиться среди себе подобных, видеть светлые лица, но что-то внутри сжимается от ощущения безнадежности и бессмысленности происходящего.

Большая перемена заканчивалась, но на кафедре бурное обсуждение перерастало в практически сражение: по мановению руки (или языка?) оратора, слишком уж болтлив оказался парень, присутствующие разделились на два лагеря: сторонники и противники Pussy Riot. Вот это уже слишком. Есть же правило, нельзя говорить с малознакомыми людьми о религии и политике, никогда не узнаешь, кто и какой точки зрения придерживается, в любом случае скандал обеспечен. Вот и сейчас столкнулись «лед и пламень», смешались сразу две запретные темы. Хитрый ход со стороны властей: используя средства массовой информации заставить людей об этом говорить, спорить на кухнях, в курилках. Сколько людей, столько и мнений, так ведь? Осталось только подождать: пока идет процесс, пускай все перессорятся, а потом вынести решение суда. И, наверняка, многие с ним согласятся. Накопится раздражение от обилия информации, споров, внутреннего несогласия, любой финал истории будет долгожданным облегчением. Освобождением: «Можно не думать…»

Наташа поняла, что рискует застрять надолго, решительно раздвинула коллег «Извините, позвольте пройти…» и проложила путь к своей полке в шкафу. Собирая необходимое для семинара, спиной почувствовала чью-то близость. Повернувшись, нос к носу столкнулась с Борисом, преподавателем истории. Клетчатый пиджак как у булгаковского Коровина, вечно всклокоченные редеющие волосы, на этом сходство заканчивалось, Борис не по образу упитан и коренаст, всего лишь на полголовы выше Наташи. Его знал в институте каждый, потому что он возникал как из-под земли, говорливый и умный, и пленял редким в наше время даром: помогал всем просто так. Надо передвинуть мебель, сделать ремонт в кабинете, закупить профсоюзные подарки – зовут Борю, не откажет. Как-то одна дама похвасталась тем, что оставила маленькую дочь с ним, пока ходила на свидание с новым ухажером, которому не надо слышать про ребенка «до поры-до времени». С точки зрения Наташи это не могло расцениваться как дар свыше, такое поведение делает Борю уязвимым и глупым. Как можно не понимать того, что видя, насколько ты безотказен, окружающие начинают пользоваться ?! Ты – этого не замечаешь, значит, тебе все равно и моя совесть может спать спокойно. Наташа ни разу к Боре не обращалась за помощью, во-первых – нет повода, во-вторых – искренне жаль его. Считала, что добрые поступки «направо и налево» –от внутренней боязни оказаться ненужным никому человеком, от страха одиночества. Все обладают какими-то уникальными знаниями, либо умениями. Иногда готовы предложить помощь, но нужно четко понимать, зачем и кем это предлагается. Монополия «доброты и помощи» бывает очень даже полезна, таким образом можно управлять людьми и защищать себя от подобных манипуляций. От чего и от кого защищался Борис? Кем хотел управлять? Самим собой? Одинокий, невзрачный, безотказный вечный холостяк.

Борис, как только поймал взгляд Наташи, заторопился, смущаясь на каждом слове:

– Наталья, Вы же в сорок третий кабинет идете на занятия, да?

– Да, именно туда. А что?

– Нет-нет, просто нам по пути, можно Вас проводить?

– Да пожалуйста, – Наташа улыбнулась и пожала плечами.

Поговорив ни о чем, Борис неожиданно пригласил погулять вечером и, возможно, поужинать. Наташа, не раздумывая, согласилась. Такую поспешность легко оправдала: Борис, для завершения дня, в котором ничего примечательно случиться не должно, будет неплохим собеседником. Да и вообще, надо с реальными мужчинами, которым нравишься, встречаться, а не сохнуть по неприступному равнодушному юристу с проблемой вместо «достоинства». Договорились встретиться на Сенной площади у метро, прогуляться, пока ноги выдержат, пообщаться, а потом найти приличное кафе и продолжить беседу за ужином.

Как только Наташа заметила Борю сквозь мельтешащую толпу, первое, что пришло в голову – развернуться и уйти прочь. Случилось то, чего Наташа больше всего боялась и не хотела: Боря пришел с цветами, нежными бело-сиреневыми хризантемами. Каждый раз, когда видела парочки глубоко за тридцать или даже за сорок с букетами, отводила глаза. Доставшаяся от родителей традиция – дарить на свидании светы, выдавала в первую очередь неискушенность в вопросах любви и отношений. Вот теперь пришел ее черед. Под расстрельными взорами прохожих тащить всю прогулку дурацкие цветы, изображая умиление. Начала замедлять шаги, стреляя глазами по сторонам в поисках отступного пути, но неожиданно поняла, что не хочет возвращаться в пустую квартиру, опять сидеть около компьютера, пытаясь поймать в Интернете что-нибудь псевдополезное и псевдоинтересное, убивая время до сна. Сейчас абсолютно живой, из плоти и крови мужчина вертит судорожно головенкой, разглядывая каждого прохожего. И ждет не кого-нибудь, а Наташу. А не зажрались Вы, девица-некрасавица? Кто сказал, что отношения так не могут начинаться? Все по правилам, не в переулке пристал, пригласил вежливо, цветы купил, ждет, хотя она и опаздывает уже на десять минут. Ищи жениха не в хороводе, а в огороде – пожалуйста, коллега желает познакомиться поближе. На сто процентов гарантировано отсутствие перегара и ненормативной лексики. Все просто идеально, не так, как с Сашей. Шире шаг, Наталья Алексеевна, на свидание!

Подходя, натянула радостную улыбку и удивленно помахала бровями, принимая цветы, агрессивно шуршащие дешевой упаковкой. Пока говорила «Спасибо», отметила, что Боря чем-то напоминал свой букет, такой же умилительно дешевый. Нежно русый пушок на голове, перебираемый ветром, румянец во все щеки от волнения, сияющие глаза, этакий начинающий рыцарь, но не в сияющих доспехах, а в черных брюках из прошлого века и светлой ветровке с китайской надписью на рукаве.

Раздражение, поднимавшееся мелкими фонтанчиками, относительно быстро улеглось, когда Наташа увидела, с каким обожанием Боря на нее смотрит. Как взволнованно повторяет несколько раз, что очень рад их встрече в «неформальной, так-скать, обстановке». Приятно нежиться в восхищении своей скромной персоной. Позволила вольность кокетливо взять под руку, и с удовлетворением отметила, как дрогнул его голос, и как Боря заволновался, подстраивая шаги под Наташины. Давно забытое чувство – быть в центре внимания.

Общих тем для разговора еще не нажито, поэтому после приветственно-дежурных фраз, Боря с умным видом начал интересоваться Наташиным мнением по поводу происходившего сегодня на кафедре. Опять где-то предательски булькнул фонтанчик досады на Бориса. Не чувствуя особого доверия к искренности внимания к поднимаемой теме, старательно отшучивалась понимая, что все это для того, чтобы растрясти воздух и сделать начало свидания оживленным.

– Наташ, мы с Вами присутствовали сегодня на исторически значимом диспуте на Вашей кафедре. Не так ли?

– Историческую значимость я бы поставила под сомнение… – Если надо что-то говорить, пусть это будет то, что на самом деле думает, а не вежливые «ух ты» и «что вы говорите, ну надо же?!».

Борис заторопился с пояснениями, захлебываясь в словах: