– Наташ, – Лариса, замахала руками, – подожди…

– Нет, не перебивай. Пожалуйста. Я так мысль теряю. – Закурила, с трудом контролируя руки, чтобы не дрожали. – Я клянусь, больше не буду так паршиво себя вести. Я даже в гости к тебе не ходила, считала нормой наши редкие встречи в разных забегаловках, на которых говорила только о себе.

– Подожди, – Лариса все же остановила монолог, – Не усложняй. Не забывай, что это я скрывала многое, просто умалчивая.

– А почему ты это делала? Не потому ли, что я все равно бы не поняла и стала бы вычитывать теорию нравственности? Я – эгоистка, жестокая и самодовольная!

Молчание в ответ слишком красноречиво, искать другой ответ бессмысленно. Наташа отвела глаза, силы быть храброй и живой заканчивались. Однако, это не просто, говорить правду.

Неожиданно Лариса дотянулась через стол и взяла за руку:

– Не правда, ты – не эгоистка. Ты очень ранимый и искренний человечек, просто после своего короткого замужества обложилась такой толстой стеной, что не пробиться. Я же знаю, что такое твои морализаторские высказывания – убедить себя, в первую очередь, что правильно живешь. А другим ты никогда не мешала поступать, как хочется

Предательская слеза все-таки вывалилась и огромной каплей шлепнулась на тарелку с буррито. Тема закрыта много лет назад. После института, Наташа влюбилась по уши в парня, подкатившего на улице с банальным: «Девушка, скажите, сколько время». Избранник судьбы работал в музыкальном киоске. Как настоящий мужик брутален, волосат, умен и амбициозен. Звался Игорь, играл на барабанах в самодеятельной рок-группе, репетируя по ночам и прогоняя с самого утра сон пивом. Поругавшись с родителями, окрыленная тем, что уже имела зарплату преподавателя английского, Наташа собрала вещички и переехала к нему, в мизерную комнату в коммуналке. Длилось наваждение без малого год. Ее, так называемый муж, без роду и племени, сначала очаровывал умными речами, цитатами из классиков, знакомил с друзьями, околачивающимися на Рубинштейна, 13, потом стал поговаривать о том, как дальше жить. Для начала, Наташиным родителям надо разменять квартиру, чтобы молодых обеспечить. Детей не заводить ни в коем случае, в планы будущей рок-звезды ползающее и писающее никак не вписывалось. Наташа должна, нет, просто обязана, перейти на более оплачиваемую работу в крупный международный холдинг переводчиком, чтобы денег прибавилось в семейном бюджете. Сам, надо сказать, после того, как переехала к нему, создав ячейку общества, перестал работать, отдал все свободное время «творчеству». То есть, гулял с другими вольными художниками и музыкантами, репетировал в неизвестных местах, пил пиво. Короче, где-то всегда проводил время. Один. Без Наташи. И все это на ее весьма скромную зарплату. Как итог, родители отказали с квартирой, мало того, пригрозили выписать на улицу, если не одумается. Наташа пришла в коммуналку вся в слезах, мол, милый, что же делать? Мы должны с тобой все решить, как жить дальше. Игорь выслушал, кивнул головой, стали жить дальше. Просто жить. Дальше – не получилось. Через пару дней, вернувшись с работы, Наташа обнаружила, что нет более-менее ценных вещей, денег, драгоценностей. Игоря, соответственно, тоже. Еще через пару дней заявился сурового вида мужчина, предъявивший права на жилплощадь. Игорь – племянник из Воронежа – временно проживал. Наташу не знает, причины, чтобы здесь оставалась, не видит и просит отдать ключ и деньги за квартплату за последний месяц. Где Игорь? Уехал в Европу. С тех пор ни разу Наташа не слышала о своем «муже». Спасибо родителям, поняли, простили. Больше об этом, в том числе и Лариса, никто не вспоминал. Сама уже стала забывать, а вот ведь… Причина бегства от серьезных отношений и в этом тоже кроется.

– Саше про меня много рассказывала?

– Про Игоря?

– Да.

– Рассказала. Прости, но сама бы ты никогда…

– А зачем? – Наташа высвободила руку, может это и правильно, но почему бы не спросить разрешения поворошить ее персональное прошлое? – И почему ему могут быть интересны такие подробности моей личной жизни?

– Потому что вы похожи. Колючки ваши не от сладкой жизни, а наросли из-за таких добреньких близких, как твой придурок и Сашина стерва. – Если Лариса уверена в своей правоте, то переубедить невозможно, ни за что не откажется от своих слов. – Можешь меня убивать, ненавидеть, но я хочу, чтобы вы подружились.

– Сводня старая. – Наташа усмехнулась, осторожно вытирая слезы, стараясь не размазать тушь на ресницах.

Лариса хихикнула:

– Вот я, как раз, не об этом, дурында. Тебя планируется пригласить на роль крестной матери, а он, в конце концов, отцом будет ребенку. Неужели вы общаться не должны? Подожди-ка… – Лариса вдруг уставилась Наташу так, будто впервые увидела и со всей дури хлопнула ладонью по столу, – А ты, я смотрю, не против, чтобы и задружить покрепче с ним? Влюбилась?! Как я проглядела этот момент! Ну, ты и скрытная!

Наташа почувствовала, как густой и горячий румянец выбирается из-под «водолазки» и покрывает лицо до кончиков волос. От досады, что не может справиться с собой, закусила губу, Не успевшие высохнуть слезы вновь близехонько подступили. Что-то слишком много в последнее время стала плакать. Где-то глубоко внутри, как в сказке о Снежной королеве, из сердца выпал ледяной осколок. Лариса пересела рядом с Наташей и обняла.

– Наточка, прости меня. – Жарко и торопливо зашептала, как маленького ребенка укачивая в объятьях. – Я не хотела обидеть, просто не догадалась, что Вот Сашка! Успел все-таки очаровать. У него так всегда, ничего не делает особенного, а девчонки сохнут и на шею вешаются.

Наташа отстранила Лору:

– Я не влюбленная дура. Я…

Снова попытка соврать. Сказать не то, что на самом деле думает…

– Я влюбленная дура… Ты права, хочется задружить, но как?! Если храбрости побольше, то уже повисла бы на шее. Но боюсь. Не умею. – Наташа вздохнула. Как это тяжело признаться подруге в том, что скрываешь от себя самой.

– Я тебе скажу одно: Саша – непредсказуем. Он слишком глубоко в проблемах потерялся, глубже, чем ты можешь представить. – Лариса вдруг посерьезнела. – Не советую тебе хотеть больше, чем он дает. Тем более влюбляться. Это худшая кандидатура для отношений.

– А ты можешь объяснить, почему ты так думаешь?

Лариса попросила у официанта счет.

– Давай я тебя домой отвезу, по дороге и поговорим. Извини, не могу подольше побыть, пора домой.

Как и следовало ожидать, разговора в машине не получилось. Лариса всячески уворачивалась от прямых вопросов. То казалось, не знает с чего начать и постоянно перескакивает с мысли на мысль. То, Лора просто отшучивалась, обзывая Сашу престарелым ловеласом. Сумбур, с которым рассказывала уже известные Наташе факты: как он ушел от жены, как познакомились; не принес новых знаний и выдавал волнение. Но почему? Уже собираясь выходить из машины, Наташу вдруг посетила невероятная догадка:

– Лора. Ты только честно скажи, может ты сама того? А? Ну понимаешь…

Лариса как-то странно посмотрела на Наташу:

– Ну, допустим, понимаю… Нет. Я не влюблена в Сашу, просто переживаю за вас обоих…

Повисшую паузу можно назвать дважды «МХАТовской». Наташа взялась за ручку дверцы машины, чтобы открыть, пожелать хорошего вечера и пойти домой, но Лариса все же решилась договорить:

– Я не хочу, чтобы у вас начались отношения.

Лучше бы молчала. Такого поворота разговора Наташа меньше всего ожидала. Голос опять предательски задрожал:

– Вот даже так? Простой вопрос: почему. Просто не хочешь?

– Вы, как два кубика Рубика, не сложитесь вместе, только переломаете друг друга. Тебе нужен мужчина попроще, незамысловатее. Так, чтобы веселил, ухаживал по-старинке.

«Боря», сразу возникло в голове. Но Лариса не знает, не успела о нем рассказать, может, кто добрый помог, опередил с новостями?

– Наташ, ты прости за такую откровенность, но ты Саше в очередной раз жизнь сломаешь. Ему нужна позитивная легкая, как бабочка, девчонка.

– Короче, как я тебя поняла, мы – слишком тяжелые и мрачные, чтобы быть вместе? Так ведь? И нам нужно каждому по дурачку, чтобы развлекали?

– Нат! Не заводись, я говорю, что думаю. Уж будь добра, позволь мне такую роскошь, говорить тебе правду… Хоть иногда…

Прозвучало как пощечина. Ну и поделом. Правильно, заслужила.

– Я услышала тебя. Может ты и права… Но дай хоть один шанс… Помечтать.

Лариса печально улыбнулась:

– Не слушай меня. Поступай, как сердце подсказывает. Не мне советовать. Давай, дружок, обнимемся, и я поеду. Эля ждет.

Вдруг у Ларисы зазвонил телефон. «Элечка» – смущенно улыбнулась и торопливо чмокнула Наташу в щеку.

Обернувшись на отъезжающую машину и глядя на улыбку Ларисы, с которой говорила по телефону неслышные из-за поднятого стекла ласковые слова, Наташа неожиданно почувствовала острую зависть. Еще одно незнакомое чувство. Зависть. Мы так интеллигентно прячемся за высокопарными словами о добром отношении к людям, рассказывая как рады за другого человека, а сами остервенело пытаемся не обращать внимание на ветвистый дуб, разрастающийся в душе. А зря. Зависть может быть очень полезна: если чему-то сильно завидуешь, то стоит задуматься, может этого как раз и не хватает? Чего Наташе сейчас больше всего хотелось? Чтобы кто-нибудь ждал ее дома…

– 10 –

Лариса позвонила накануне вечером и сообщила важную новость: Саша собирался идти в клинику, сдавать анализ. Вечер прошел из угла в угол. Все, что ни бралась делать, валилось из рук, будто сама завтра собиралась пойти к врачу. В полной мере ощутила важность момента. Охватило волнение за Ларису, ее материнство напрямую зависело от результата, но в большей степени переживала за Сашу. Непростой момент в жизни любого: узнать о невозможности продолжить род. Так уж устроен человек, рождается от другого, потом рожает или способствует рождению себе подобного и уходит в мир иной. Говорят, умирать легче, когда остаются жить на земле потомки. Защищать утверждение Наташа не бралась. На личном опыте не проверяла, да и не собиралась, и ко всему, что мало-мальски похоже на популизм, имела стойкую неприязнь. Среди всех красивых мифов и утверждений еще никто по-доброму не ответил на вопрос, почему иногда природа берет и закрывает возможность продолжения себя в детях. Почему так? С чем связано ограничение? Ведь в большинстве случаев, нет причин не продолжать существование совершенно замечательного по всем параметрам генетического кода. На этом фоне так называемые чайлд-фри выглядят более чем странно. По их мнению «дети убивают женщину и убивают ее жизнь. Это удел бедноты – размножаться из страха одиночества и из страха нереализованности…» А со стороны выглядит так, что это они, отрицающие деторождение, уничтожают право на жизнь, за которую боролись предыдущие поколения.

* * *

– Наташа, ты меня слышишь? – Саша почти шептал в телефонную трубку.

– Слышу, а ты почему тихо говоришь? – Наташа стояла в коридоре института и практически догадалась, о чем спросил, настолько тихо шелестел его голос.

– Я в клинике. Баночку дали. Жду, когда освободится тайная комната удовольствий. Тут, оказывается, до фига желающих там побывать. Поняла?

Наташа положила на подоконник учебник и заткнула другое ухо пальцем:

– Ух ты! Можно тебя поздравить?

– Не, еще только будут смотреть, способен вообще стать отцом или нет. – Сашин шепот был взволнованно-зловещим. – Наташ, ты это… помочь можешь?

– А чем? – искренне удивилась Наташа.

– Расскажи что-нибудь эротическое, легче будет анализ сдавать. Надо в баночку много живчиков напустить, а для начала я возбудиться должен.

Ну, что ж, этот человек всегда удивлял, и сейчас чертовски приятно, что именно ее выбрал в качестве возбуждающего фактора. Наташа почувствовала, как щеки начинают гореть, а губы расплываться в неприличной улыбке.

– Саша, ты меня смущаешь, я же на работе, в коридоре института. Иду на семинар по…

– Да не трынди ты таким учительским голосом, у меня наоборот съеживается. Знаешь, что, у тебя есть какой-нибудь текст в руках?

– Ну есть, стихи Бернса.

– Кого??

– Поэт Роберт Бернс, стихи на английском. Несу студентам на семинар, перевод будем делать.

– Пойдет, давай. Даже круто, что на английском. Ничего не пойму, только читай по-эротичнее, устрой мне секс по телефону.

– Подожди, я тебе перезвоню, надо спрятаться!

– Давай, жду!

Наташа почти бежала по коридору в поисках свободной аудитории, как в юности снова появилось ощущение личной, сладострастной тайны, когда идешь на свидание, о котором никто не знает, и предвкушаешь запретное.

Как на счастье, большая лекционная аудитория оказалась пустой. Наташа начала лихорадочно звонить Саше, и для пущей концентрации уткнулась лбом в угол:

– Ты еще не зашел?

– Куда? В комнату удовольствий? Нет, готовлюсь. Начинай, все нормально, я слушаю, – Прошептал в телефон.