* * *

Саша шумно вздохнул:

– Да-а, из тебя клещами приходится вытаскивать. Я тоже знаю Ларису больше десяти лет. Странно, что нас не познакомила раньше, хотя часто про тебя рассказывала. Когда они приехали из Казахстана, мы жили на одной площадке. После смерти бабушки, они с мамой разменяли квартиру и уехали из нашего дома. Мы иногда встречаемся, вспоминаем молодость. Однажды я даже пытался за Лорой ухаживать. Влюбился, цветы дарил, а она только улыбалась. Знаешь, как меня зовет? – Кривая усмешка, не улыбка, новая сигарета. – Сашка-букашка. А потом женился.

Он глубоко затянулся и медленно выдохнул:

– Ты знала, что Лариса живет с женщиной?

– С мамой? – Наташа не поняла вопроса. Это у него такой юмор?

– Да нет. От мамы давно отдельно существует. Лариса живет с молодой женщиной. Ее зовут Эльвира.

– Нет. Я не знаю никакую Эльвиру. – Наташа упорно отказывалась понимать, что он говорит. – Она сдает комнату?

– Да уж, придется Лоре большое спасибо сказать. – Саша замолчал.

Воздух вокруг медленно становится стеклянным, музыка в кафе затихает. Саша резко, толкнув стол, наклонился вперед:

– Ты все-таки такая наивная, как я и ожидал. Лариса и Эльвира – пара: муж и жена, жена и муж, невеста и… невеста, они любят друг друга. Ты хочешь узнать, как таких женщин называют!? Тебе сказать? Или сама вспомнишь?! – Он схватил чашки с «американо» и несколько раз стукнул друг об друга. Кофе волной выплеснулось на салфетки.

– Я не знала ничего. Она хотела выйти замуж за шведа… Карлсона… кажется… Она ничего не рассказывала. – Наташа боялась пошевелиться, чтобы не разбить воздух вокруг. Пусть вообще все остановится и вернется на два дня раньше. Никакой «Шляпы»!

– Отлично, подруги просто зашибись! Эльвира и Лора хотели эмигрировать в Швецию и официально пожениться. Карлсон – подопытный кролик. Всего лишь повод. Так, теперь ты знаешь уже больше.

Саша сильно ударил ребром ладони по столешнице:

– Поехали дальше. Лариса хочет от меня ребенка. Я не знаю, что делать. Ты должна сказать, как подруга, что от нее ждать. Она вообще не шизофреник? Может сотрудник клиники суррогатного материнства или торгует органами?

– Органами? Ребенка? Какого ребенка? – Она уже почти шептала.

– Наташа, ты не в себе? Какие бывают дети, ты знаешь? Ты хоть одного ребенка в жизни видела? – он переходил на крик.

– Саша, не кричи, пожалуйста, – Наташа умоляюще на него посмотрела, – я очень плохо понимаю, что ты говоришь.

– Ладно, если я в шоке, то каково тебе все это слышать в первый раз. Мне хотя бы неделю назад сообщили. Кофе выпей, приди в себя.

Наташа послушно отхлебнула «американо», закурила. Стекло вокруг снова становилось воздухом, можно дышать не порезавшись. Реальность постепенно возвращалась, но уже не та, которая была некоторое время назад. Саша, рассматриваемый совсем недавно как потенциальное тепло в Наташиной спальне, – мужчина Ларисы. Или просто будущий отец ребенка. Вообще ничего не понятно, кто такой, но уже чужой… За какие-то пару минут стал недосягаем как «Бентли», в котором уезжает тощая блондинка в розовых сапогах на шпильке. Мысли метались на крутых поворотах, не находя ничего мало-мальски похожего на здравый смысл и внятные объяснения услышанному. Одновременно закончились две истории: до Наташи, с его проблемами, как до лампочки; Лариска скрыла, что «играет за другую команду», в которой есть Эльвира. Ее невеста… или жених… сюрреализм какой-то.

– Как давно она с этой Эльвирой живет? – Хоть что-нибудь спросить, не молчать.

– Уже почти два года. В Новый год у них дата какая-то: то ли познакомились, то ли переспали, я не помню. Они решили теперь завести ребенка, меня выбрали как донора. Племенного быка нашли… – Желваки заходили по лицу. – Протест у них против закона о запрете пропаганды гомосексуализма. Решили доказать, что они – нормальная ячейка общества. Я здесь причем? Понимаешь, если бы Ларису не знал так долго, то послал …

– А ты с ней раньше не спал?

– Нет, ничего не было, просто общались. Ну, как-то, еще в студенчестве на вечеринке целовались по-пьяному делу, но до секса не дошло. Ржать начали и ничего не получилось. Хотя мне всегда нравилась, особенно ее грудь. Тебя она всегда жалела, что ты такая серенькая, неприметная…

– Жалела? – Вот это уже очень было слышать просто невыносимо. Наташа зачем-то достала из сумочки пудреницу и стала себя разглядывать. Руки тряслись, еще немного и могла заплакать, чтобы хоть как-то успокоиться, попыталась пошутить, – Я с ней не согласна, я очень красивая.

Она подняла глаза на Сашу, но лучше бы не видеть сейчас его выражение лица. Брови домиком, еще немного и этот племенной бык будет ржать как племенной конь.

– Ты понимаешь, что речь-то совсем не о тебе? Извини, я сказал что-то обидное, но если тебя утешит, я с Ларисой не согласен, ты совсем не серенькая, а каштановая. Вот встретил лет пять-семь назад, то поухаживал бы за тобой.

– Конечно речь не обо мне. Особенно сейчас, когда лет эдак семь на моем лице оставили столько отпечатков. – Подбородок все-таки задрожал, – задай мне вопрос, чтобы я смогла уже не о себе любимой начать говорить.

– Ладно, я несу какую-то ерунду, уже сам начинаю понимать. – Саша облокотился на стол, шумно вздохнул, его взгляд снова потяжелел, – Лариса мне сказала, что никаких обязательств на меня не возлагает. Нужно только переспать в подходящий момент, или, если я не хочу по-простому, сходить в клинику по оплодотворению и стать донором. Выбор процедуры за мной, если я соглашусь, то пойду лучше к доктору. А я еще не согласился. Но и не отказал. От того, что придется ложиться с ней в кровать под пристальным взором Эльвиры, у меня вряд ли встанет. Возникает вопрос: кто будет платить? Клиника – это дорого для Ларисы, я мог бы оплатить, но обе бабы против. Так я начинаю вмешиваться в их семью, принимать участие в судьбе будущего ребенка и прочее бла-бла. Ты мне вот что скажи, способна Лариса потом повесить на меня все отцовские заботы? Что вообще мне делать? Генетическую экспертизу никто не отменял…

Горячие итальянцы меньше жестикулируют, чем он сейчас.

– Саш, подожди. – Пришлось остановить сбивчивый монолог, пока не начал выдирать себе волосы, – Понимаю, о чем ты… что тебя волнует и весь масштаб происходящего. Кажется, понимаю… Для меня это как гром среди ясного неба, не смогу ничего сказать вразумительного сегодня. Обещаю во всем разобраться, но должна все хотя бы понять. Не то, чтобы принять. Понимаешь меня? – Наташе хотелось немедленно исчезнуть. Желательно во вчерашний вечер и отказать Ларисе поехать в «Шляпу». Вернуть все на привычные рельсы и перестать катиться беспомощным паравозиком под откос. – Дай мне время.

Ага, понял, – Он откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами. – Ладно, давай закругляться. Позвони, как придумаешь. Вразумительное. Вразумишь меня. Слово-то какое ужасное. В разум вставить, да?

«Все еще суббота, всего лишь день перед воскресеньем. Но, кажется, что за несколько часов пролетело полжизни. Новой. Неизвестной, в которой нет ничего привычного и родного, что ощущалось раньше. Поэтому будем считать, что сегодня первый день начала уже этой, другой жизни».

Наташа лежала на диване в гостиной и разглядывала хрустальную люстру. Если сильно дунуть, то хрустальные подвески начинают тихонько раскачиваться, играя тонкими нитями лучей света и запуская солнечных зайчиков на потолок. Вспомнилось, как мама с гордостью рассказывала, как отдала 10 рублей сверху цены знакомой продавщице из магазина, чтобы та отложила люстру, которая и так стоила почти 120 рублей. Для семьи это бешеные деньги, но мама хотела, чтобы гостиная была похожа на светский салон. К люстре был куплен, с черного входа мебельного магазина, огромный бардовый диван и такого же цвета шелковая китайская скатерть на круглый стол, украшенная тяжелой бахромой, птицами и цветами. Наташа смотрела на хрустальные бусинки и думала, насколько жизнь хрупка по сравнению с этими стекляшками. За прошедшие сутки ее насильно депортировали в другой мир, ничего как прежде не будет. И самое ужасное, придется принимать решение за других. Сказать, мол, разбирайтесь сами, это не вариант. Слишком близко все находится от нее и очень страшно отмахнуться. И Лариса, и Саша после отказа в помощи, быстро забудут о ней. В этом Наташа не сомневалась. Теперь понятно, почему Лора так надолго пропадала и не звонила, не вытаскивала на девичьи посиделки. Она стала замужней дамой, если уместно так называть существующие отношения с Эльвирой. Обидно и непонятно, почему ничего об этом не говорила? Никогда. Ничем не выдавала свою иную сущность. Наоборот, все разговоры крутились вокруг мужчин, соблазнения, приемов кокетства. Наташу обдало холодом: «Она это делала ради меня. Потому что меня это интересовало. Лора просто поддерживала диалог и, из желания помочь, будоражила воображение. Ей было меня жалко, поэтому примером подстегивала на решительные действия. Будила женское начало?!»

Наташу подкинуло с дивана. Закружила по комнатам, непроизвольно возникло желание сбежать от унизительной ситуации. На кухне уперлась лбом в стекло. Голова горячая, как духовка, в которой пекся гигантский пирог. В коридоре заорал Скутер: «Fire». Как в точку, но звонок идиотский. Номер незнакомый:

– Наташа, привет. Ну как? Что скажешь? – вот черт, забыла сохранить в память телефона Сашин номер.

– Ничего не скажу. Я ничего не знаю. То есть, хотела сказать, что не могу пока ничего сказать.

– Понял, пока. – Он отключился. На редкость содержательный диалог…

Медленно положила телефон на подоконник. Не сбежать, пока в ней нуждается хотя бы один человек. Теперь ясно, насколько ему важно знать, что Наташа думает. Как на лезвии бритвы, которое его режет пополам, кричит о помощи, чтобы столкнули хоть в какую-нибудь сторону. «Необходимо помочь, потому что он нужен мне».

Наташа застыла. Впервые она про себя произнесла «он нужен мне». Как это оказывается больно, потерять, так и не ощутив до конца радости обладания. Саша мог быть больше, чем проблема. Почему «мог»? Еще может быть ближе, чем сейчас. Если схитрить. Ситуация приобретала новые очертания: ребенок Ларисы и Эльвиры от Саши еще только проект. Во время свидания с откровениями, хоть и коряво, но выразил мысль, что Наташа ему симпатична, чуть-чуть… Значит, не все потеряно и не поздно сыграть в свою пользу: постепенно, в общении на тему Ларисы, убедить не делать глупостей на всю оставшуюся жизнь, приручить к своему присутствию, и начать строить отношения. Жалости к Ларисе она не испытывала после предательства многолетней дружбы. Но если ничего не получится, и у Ларисы будет его ребенок… Сможет ли Наташа спокойно смотреть, как растет малыш, так похожий на Сашу?

А ведь она всего лишь хочет быть с ним… Саша плюс Наташа…

– 2 –

Наташа медленно шла по набережной, солнце слепило яростно, не по-осеннему, выжигая глаза, заглядывая в душу и прогоняя черные мысли. Чувствовала себя почти преступницей, казалось, все вокруг знают, насколько плохая. Решила воспользоваться проблемами других людей, чтобы устроить личную жизнь.

Ночь прошла почти без сна: всю голову занимали стратегии вперемешку с фантазиями. Саша то доступен на расстоянии без единого миллиметра, то далек, как Плутон в холодном космосе над Питером. На грани сна и реальности воображение подкидывало в топку затейливые истории. Вот они с Сашей на Поцелуевом (почему-то?) мосту ссорятся из-за того, что грубо отозвался о Ларисе. Наташины пылкие и гневные проповеди о дружбе и уважении прерывает неожиданным признанием, что влюбился в Наташу в первую же встречу. Естественно, дальше живописно нафантазирован страстный поцелуй, ответное признание, клятвы никогда не расставаться и прогулка в обнимку под дождем. Из всех небылиц на тему «любви до гроба» это оказалась самой невинной, остальные химеры легко могли стать украшением бульварного романа.

С утренними лучами солнца к ней вернулся здравый смысл. Утренний кофе помог выстроить последовательный ход действий.

Отчетливо стало понятно: все-таки, как ни фантазируй, шансов нет никаких, Саше она даром не сдалась, таких у него целый вагон в день набирается. Это он ей нужен, втюрилась из-за того, что подержал за локоточки и подышал перегаром. Да и влюбилась ли? Обычное бабское влечение к симпатичному мужику. Правда, очень симпатичному… Ничего, скоро пройдет и забудется, как забывались и другие «хотелки». Не в ее стиле добиваться любой ценой желаемого, тем более мужчины. Это, как минимум, унизительно. Все, что сейчас надо, это сосредоточиться на том, что Саша от нее просит. Пообещала, а значит должна сдержать слово. На ум пришла фраза, усвоенная еще в эпоху нежного отрочества: «Делай, что должен, и будь, что будет». Надо собраться, остудить голову, в первую очередь И, по крайней мере, попытаться посмотреть со стороны, попробовать развернуть в перспективе дальнейшей жизни. Хорошо, что не своей…