Кэрри Вулф - Первый раз — 2

Я подошел к соседнему дому, обошел его сзади и тихонько постучался в темное окно комнаты Кинли.

В ответ – тишина.

Постучавшись еще раз, я подождал несколько минут и стукнул в окно в последний раз. И когда решил, что пора возвращаться к себе, в окне показалось ее красивое лицо, обрамленное копной спутанных темных волос.

– Джейс? – удивилась она; стекло приглушило ее голос.

Моргнув несколько раз, Кинли продолжала смотреть на меня, словно сомневалась, что в самом деле меня видит. Я улыбнулся и прижал ладонь к холодному стеклу. Она прижала свою ладонь с другой стороны, затем быстро и бесшумно отворила окно.

– Что ты здесь делаешь? – взволнованно прошептала она.

– Я так и не вручил тебе свой подарок на день рождения.

Кинли нахмурилась и смерила меня недоуменным взглядом, как будто решила, что все это ей снится.

– Вручил. Ты подарил мне браслет с сердечком.

Я торопливо облизнул губы и окинул взором задний двор, убеждаясь, что ее братьев нигде не видно. Снова повернувшись к Кинли, смотревшей на меня все растеряннее, я быстро взял ее за щеки, притянул ее лицо к своему и крепко прижался губами к ее губам. После я чуть отодвинулся, взглянул на ее вспыхнувшие щеки и смеющиеся глаза, наклонился и снова поцеловал. Вспомнив подобные сцены из кино и то, как однажды я наткнулся на своего старшего брата с его девушкой, я нерешительно провел языком по губам Кинли. Она едва слышно застонала, чуть приоткрыла губы и провела своим языком по моему.

Поцелуй был неуклюжим и неловким по сравнению с тем, что я видел… но самым прекрасным из всего, что мне до сих пор довелось пережить.

Когда я отодвинулся, ее лицо осветила яркая улыбка, и я знал, что выгляжу точно так же.

– Джейс…

– Это и есть подарок, который я тебе не вручил.

Сегодня

– Ты собираешься мне рассказать, что ты ей наговорил, или так и будешь сидеть тут, уставившись в стол? – Голос Эйдина ворвался в мои мысли, и я оглянулся назад, на бар.

– Мне в самом деле нужно выпить.

– Нет, не нужно. Тебе нужно вывалить наружу это дерьмо так, чтобы в голове все прояснилось и разложилось по полочкам, а потом вернуться и поговорить с ней.

С печальным смешком я бросил картонную подставку на стол и закрыл лицо руками.

– Я назвал Кинли психованной сукой и сказал ей – цитирую: «Сядь, мать твою, и хотя бы раз в жизни закрой свой чертов рот!» – чтобы я смог рассказать ей, что произошло в пятницу у тебя дома.

Подняв голову, я увидел, как Эйдин медленно моргает, глядя на меня, а брови его уползли аж к линии волос.

– Знаю, – сказал я, отвечая на его невысказанный упрек. – Никаких оправданий, абсолютно никаких. Я просто пытался поговорить с ней, но на каждое мое слово она начинала вопить… И в конце концов я сорвался. А когда начал орать, она решила, что я оправдываюсь, а это, по ее мнению, означало, что она во всем права, а я ей просто вру.

Потом все стало еще нелепее. Она начала спрашивать, правда ли что я работаю в пожарной команде, чем я занимался, когда «якобы был на работе», и каким образом я добываю деньги. Спрашивала, кто был на мальчишнике – настоящие стриптизерши или же какая-нибудь цыпочка, с которой я давно ей изменяю… Назвала меня бесстыжим ублюдком. А дальше начала швырять в меня чем попало – средством для мытья посуды, фруктами из вазы, хлебом. Она. Просто. Чокнулась.

– Что за хрень? – Эйдин больше не смотрел на меня. – Все это совсем не похоже на Кинли. Вообще. Ради всех чертей, Джейс, она же самая спокойная девушка из всех, кого я знаю, и всегда смеялась над вспыльчивыми девицами.

– Знаю!

– Может, это ПМС или что-то в этом роде?

Покачав головой, я беспомощно пожал плечами.

– Не думаю, но даже если и так, она впервые в жизни повела себя подобным образом. Не понимаю, я пока вообще ничего не понимаю. Это… – Я замолчал, скрестил руки на столе и уронил на них голову.

– Что? Что это? – подтолкнул меня Эйдин.

– Клянусь богом, все выглядело так, будто она делает это нарочно, чтобы я на нее разозлился и ушел. – Я поднял голову. Эйдин расплывался перед глазами, но мне было плевать даже на то, что он видит меня плачущим. – Наконец-то я собрался жениться на единственной девушке, которую всегда любил, а она устроила скандал, чтобы я с ней порвал.

Шесть лет назад

– Приведешь нашу сестру домой хоть в одну минуту двенадцатого, и мы надерем тебе задницу.

Я посмотрел на пустой коридор, потом опять перевел взгляд на старших братьев Кинли. Черт, эти чуваки такие здоровенные!

– Ваш папа сказал – в полночь, – произнес я и даже умудрился ни разу не заикнуться.

– Ну а мы говорим…

– В полночь, – вмешался отец Кинли, покачав головой. – И имейте в виду, мальчики, если моя малышка вернется домой и скажет, что вы двое испортили ее первое свидание, я заставлю вас работать в саду следующие два месяца. Все выходные до единого.

Братья в последний раз сурово посмотрели на меня, повернулись и вышли в парадную дверь. На нашей тихой улочке послышался рев их старого, отреставрированного «мустанга» и затем стих.

– Джейс?

Я повернулся и увидел Кинли, обнимающую отца. Она шагнула ко мне. Господи, она выглядела потрясающе!

– Готова? – спросил я, протягивая ей руку, и широкая улыбка расплылась по моему лицу. – Ты просто красавица.

– В полночь, – перебил нас ее отец, и я взглянул на него. – И она должна вернуться целой, невредимой и нетронутой.

Лицо Кинли побагровело.

– Папа!

С понимающим видом он подошел к жене, только что вошедшей в комнату. Попрощавшись, я повел Кинли к своей машине, помог ей сесть на пассажирское сиденье, а потом обежал автомобиль кругом и сел на водительское. Подняв взгляд, я увидел мистера Аткинсона в большом окне дома. Кивнув и улыбнувшись, он опустил шторы. Я с облегчением выдохнул.

Не важно, что он знал меня всю мою жизнь. Не важно, что мы с его дочерью дружим вот уже почти шесть лет. И не важно, что мы с ней провели множество ночей в домах друг у друга. В ту минуту, когда я попросил у него разрешения пригласить Кинли на свидание, он выглядел так, словно хотел меня убить. Поэтому я радовался, что сумел вернуть его доброе расположение.

А теперь мне оставалось только вернуть его дочь домой через пять часов, целой, невредимой и по большей части нетронутой.

Сегодня

Набрав номер Джейса примерно в тридцатый раз за последние два часа, я пошла в спальню и оборвала звонок, когда включилась голосовая почта. Швырнув телефон на кровать, я разделась до белья и подошла к комоду, чтобы вытащить одну из его рубашек.

Джейс на фут выше меня, и я обожаю, когда его рубашки обволакивают меня запахом его мягкого одеколона. Но сейчас, полностью утонув в его рубашке, чувствуя, как от его запаха кружится голова, я поняла, что сердце мое вот-вот разорвется. Я осознала, что потеряла все это, потеряла уют и надежность, которые всегда находила в нем… просто потеряла его. Нет, я не могу его потерять, только не сейчас! Пожалуйста, господи, не сейчас! Не после всего, что ты у меня уже отнял.

Он был моей каменной скалой, он был для меня всем. Я не знала, как жить без него, и не хотела знать, на что будет похожа эта жизнь.

Кровать без него выглядела неправильно, и я знала, что дальше будет еще хуже.

Не желая чувствовать всего этого, я схватила телефон и снова попыталась до него дозвониться. Подойдя к дивану, я свернулась на нем в клубок.

В течение всех этих лет у нас было много друзей (мне иногда казалось, что слишком много), говоривших нам, что мы даже не понимаем, что теряем, встречаясь только друг с другом. Говоривших, что нам необходимо приобретать опыт общения с другими, учиться жить друг без друга. Но наши родители знали, в точности как и мы сами, что у нас с Джейсом любовь, какую большинство не встречают ни разу за всю свою жизнь.

Поэтому дело вовсе не в том, что я не знаю, как без него жить. Наши отношения, неизменность Джейса… Я просто не могу жить без него! Точка.

Четыре года назад

Как только дверь за нами закрылась, Джейс прижал меня к ней, впившись в мой рот жадным поцелуем. Несколько часов назад закончился наш выпускной, и хотя предполагалось, что мы будем праздновать всю ночь вместе с остальными выпускниками, Джейс снял для нас номер в отеле.

Сегодня та самая ночь. Ночь, которую я так ждала и наступления которой так сильно боялась. Но мы планировали это целый год, хотя я не сомневалась, что из-за наших планов ожидание станет еще тяжелее. Но теперь оно закончилось.

Джейс слегка отклонился назад, его серые глаза изучали мое лицо.

– Если ты не готова, мы просто не будем этого делать, малышка. Обещаю, мы всего лишь закажем кино, что-нибудь поесть и заснем, обнимая друг друга. И ничего больше.

У меня перехватило горло, я испугалась, что, если сейчас попытаюсь что-нибудь сказать, он примет мою нервозность за страх. Так что я просто положила руки ему на грудь и легонько его оттолкнула. Он сделал несколько шагов назад, и на его лице появилась растерянная кривоватая улыбка, идеально сочетающаяся с одной поднятой бровью.

Заставив руки перестать дрожать, я взялась за низ блузки, медленно потянула ее вверх, сняла и бросила на пол. Дотянувшись до молнии сзади, я потянула застежку вниз, стянула юбку с бедер и вышла из лужицы ткани.

Джейс внимательно наблюдал за мной, глаза его пылали, дыхание стало прерывистым. Выражение его лица придало мне храбрости, я расстегнула бюстгальтер и бросила его на кучку одежды.

Не успев его снять, я мгновенно пожалела об этом и попыталась прикрыть грудь. На мне еще оставались трусики, но такой раздетой Джейс меня еще ни разу не видел. То есть видел отдельные места в разное время, но не все сразу.

Прежде чем я успела прикрыться руками, Джейс шагнул ко мне. Одной рукой он обнял меня за талию, прижав к своему телу, другой подхватил под коленки и поднял вверх.

Изумленный возглас вырвался из моей груди за секунду до того, как его губы прильнули к моим. Этот поцелуй отличался от того, жадного, с которого все началось, – он был страстным и настойчивым, как раз таким, какой мне требовался, чтобы отбросить все страхи.

Когда Джейс положил меня на кровать, я села и потянулась к застежке на его джинсах в тот самый момент, когда он начал снимать с себя рубашку, и через минуту на нем вообще ничего не осталось. Жар бросился мне в щеки, я прикусила нижнюю губу и позволила себе посмотреть на его длинное, прекрасно сложенное тело.

Наклонившись, он вытащил из кармана джинсов запаянный в фольгу пакетик, и я резко выдохнула. «Вот оно. Это сейчас произойдет. О боже, о боже!»

– Кинли, малышка, нас никто не заставляет это делать.

На его лице заиграла моя любимая улыбка, он нежно поцеловал меня и снова уложил на кровать. Его пальцы зацепились за мои трусики и осторожно потянули их вниз.

– Как и всегда, мы с тобой вместе решим, что и как делать. – Когда мои трусики оказались на полу, он забрался на кровать, лег на бок, лицом к лицу со мной, и начал пальцем описывать круги по моему животу. – Я тоже боюсь. Боюсь сделать тебе больно. Боюсь, что потом ты пожалеешь и разозлишься на меня. А если тебе не понравится… черт, это значит, что я все сделал неправильно! Так что давай будем ошибаться вместе.

Джейс улыбнулся еще шире, и я негромко рассмеялась.

– Давай не будем торопиться, и, если ты решишь, что для тебя это чересчур, мы просто прекратим. Договорились?

– Договорились, – шепнула я и застонала ему в рот, когда его губы раздвинули мои, его язык медленно начал ласкать мой в одинаковом, идеальном ритме с его пальцем как раз там, где мое тело жаждало его особенно сильно.

Рано-рано утром, когда солнце еще не взошло, а до нашего возвращения домой, так, чтобы родители ничего не заподозрили, оставалось меньше часа, Джейс снова притянул меня к себе, крепко обнял и поцеловал.

Моя грудь быстро вздымалась и опускалась, пока я пыталась выровнять дыхание. Я положила голову ему на плечо, свернулась калачиком и прижалась своим небольшим телом к его крупному. Наш первый раз был… сложным и неловким. Мне было больно, я много раз сказала «ой» и хотя не плакала в полный голос, слезы все же струились по моему лицу. Заметив, как мне больно, Джейс предлагал остановиться не меньше дюжины раз, но я ему не позволила, и мы все-таки как-то справились с нашим первым разом. Потом он помог мне помыться и долго-долго обнимал меня, пытаясь убедиться, что со мной все хорошо. Мы совсем недолго подремали, и в течение следующих восьми часов занялись этим во второй и в третий раз. Каждый следующий был менее болезненным, чем предыдущий, и куда менее неловким – и намного более приятным, – чем первый.

– Мне совсем не хочется уходить, – произнесла я, нарушив молчание.

– Мне тоже, но твой отец убьет меня, если узнает, где мы были.