— Она скоро появится, — заверил дочь Франсуа, взял у следующего официанта бокал шампанского и машинально вдохнул в себя его аромат.

Глаза, нос и язык подтвердили, что это не подделка. Марочное шампанское с богатым горьковатым букетом, холодное и кристально чистое.

Он посмотрел на нарядную толпу, криво усмехнулся и напомнил себе, что треть человечества лишена роскоши пользоваться телефоном.

Франсуа тяжело вздохнул, взял себе канапе с кальмаром цвета фиолетовых чернил, утопавшим в озере из желе авокадо, положил на тарелку и стал пристально рассматривать. Канапе было настоящим произведением искусства.

— Закуска для воробьев, — раздалось у него над ухом.

Франсуа обернулся. У мужчины, стоявшего за спиной, были классически правильные черты, неправдоподобно голубые глаза и непокорная соломенная грива. Он непринужденно улыбался, но в глазах читался вызов.

Франсуа выпрямил спину и внутренне напрягся. Это был тот невольный жест самозащиты, который он часто видел у детей на игровой площадке, собак в парке, политиков во время дебатов и много раз запечатлевал на фотопленке.

Он посмотрел по сторонам. На мужчинах дорогие рубашки безупречного покроя, на женщинах шелк и замша. На мгновение они примыкали к той или иной группке, через минуту уходили и устремлялись к следующей, напоминая стайку юрких тропических рыбок. Или посетителей галереи Поппи.

— Воробьев? Слишком скромно. — Франсуа неуступчиво поглядел в голубые глаза. — Скорее для павлинов.

Блондин откинул голову и засмеялся:

— Справедливо! — Мужчина протянул руку, едва не опрокинув подошедшего официанта, и сгреб на тарелку все, что оставалось на подносе. — Эти официанты всегда ходят парами, как лондонские автобусы!

Франсуа вежливо улыбнулся, почувствовав, что улыбка вышла натянутая, и осудил себя за неумение расслабляться.

— Вы давно знаете Зою? — спросил светловолосый.

— А кто это?

Голубые глаза на мгновение сузились.

— Наша хозяйка.

— А, мисс Пич…

— Именно, — буркнул собеседник, в глазах которого безошибочно читалось: «Держись от нее подальше».

— Мисс Пич! — внезапно воскликнула Леонора и от возбуждения переступила с ноги на ногу. — Мисс Пич, я здесь! — крикнула она и метнулась вперед, как маленькое ядро в цветастом платье.

Мисс Пич наклонилась, поцеловала Леонору в макушку и порывисто обняла.

— Леонора, моя дорогая малышка!

У Франсуа тут же встали дыбом волосы на загривке, словно у почуявшего угрозу пса. Как смеет эта женщина называть Леонору своей малышкой? Слишком аффектированно. Слащаво. Фальшиво.

Моя дорогая малышка. Именно так Поппи называла их дочь. И к чему это привело?

Теперь Леонора видится с матерью лишь осенью и весной.

Он смерил мисс Пич оценивающим взглядом. Профессиональный фотограф, Франсуа никогда не забывал о своей работе, в которой постоянно искал объект для съемок, замечал черты, которые прекрасно отобразит пленка, намечал композицию кадра.

В этой женщине, похожей на газель, были живость и непринужденность. И дело заключалось не в расцветке: черных коротко стриженных, блестящих волосах, бледной фарфоровой коже, алых ногтях. Она обладала энергией натянутой пружины — качеством, которое всегда вызывало у Франсуа любопытство.

Он понял это по ее жестам и позже, еще не видя лица. Леонора смотрела на учительницу с восхищением, которое грело Франсуа душу.

— Зоя любит детей, — доверительно, как другу, сказал блондин. — Иначе она вряд ли смогла бы учить этих дьяволят изо дня в день. Я от такой работы сошел бы с ума.

Этому было легко поверить. В голубых глазах читалось пристрастие к ружьям, кларету, лабрадорам и прочим прелестям сельской жизни. Франсуа усмехнулся. Как ни прискорбно, блондин начинал его раздражать.

— Зоя, отпусти ребенка и удели внимание остальным гостям! С кем имею честь?

Светловолосый обернулся, лучась улыбкой и уверенностью в себе, и вопросительно поднял безупречные брови.

— Рожье. Франсуа Рожье, — спокойно произнес Франсуа.

— Чарльз. — Своей фамилии собеседник не назвал. — Зоя! Иди сюда! Поговори со взрослыми. Познакомься с Франсуа.

Он устремился к женщине и повелительно взял ее за руку.

Зоя Пич неохотно оторвалась от Леоноры и разогнулась.

Франсуа увидел личико сердечком, огромные глаза с раскосинкой, высокие скулы и прозрачную кожу. Когда Зоя поднимала голову, ее волосы падали на шею, а длинные серебряные серьги сверкали как речные струи.

Франсуа машинально потянулся за фотоаппаратом. Но тот остался дома. Леонора была очень настойчива. Ему даже не разрешили взять камеру в машину.

Что за губы! Нежные и в то же время детские. Безукоризненно розовые, но без следа помады. Нижняя губа непропорционально полная и чуть припухлая, как у девочки. От этого лицо кажется очаровательно беззащитным. Хотя, скорее всего, ничего подобного в ней нет.

Но какие глаза!.. Совершенно овальные, блестящие и пугающие. И поразительно светлые. Цвета морской волны. Честное слово, в пресловутой мисс Пич было что-то гипнотическое.

Франсуа был ошеломлен. Он ожидал увидеть уверенную в себе молодую женщину, настоящего профессионала, и собирался поблагодарить ее за успехи дочери в освоении языка.

У него закружилась голова. Тарелка в руках дрогнула, недоеденное канапе упало на пол, и Зоя наклонилась, чтобы подобрать его.

Вырез шелковой бирюзовой блузки был слишком глубоким. Франсуа пытался смотреть в сторону, но не мог оторваться от зрелища сливочных грудей с темно-розовыми сосками, просвечивавшими сквозь белый кружевной лифчик.

Глядя сверху вниз на это поразительно женственное создание, Франсуа внезапно ощутил острую и сладкую боль в паху. Он поспешно отвел взгляд, проклиная себя за внезапно вспыхнувшее животное желание.

Зоя Пич подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она улыбалась — дружески и в то же время чуть насмешливо. Ситуация была забавная: блестящая хозяйка дома стоит на коленях у ног гостя и подбирает с пола остатки бутерброда.

Франсуа пришел в себя, велел гормонам успокоиться и протянул Зое руку.

Ее рука поднялась навстречу, но вдруг дрогнула и опустилась. Наступила томительная пауза. Зрачки Зои невероятно расширились. Казалось, наружу вырвалось воспоминание, которое изо всех сил старалась забыть.

У Зои перехватило дыхание, и Франсуа на мгновение испугался, что она упадет в обморок. Он нагнулся, подхватил женщину под мышки и помог встать. Она смотрела на него, слегка приоткрыв губы. От выражения ее глаз по спине Франсуа побежали мурашки.

Леонора следила за мисс Пич с тревогой. Такой же взгляд был у нее после ухода Поппи. Он спрашивал: это моя вина? Девочка была чувствительной как дорогой радиоприемник: она воспринимала самые тонкие оттенки человеческих чувств.

Не в пример ей Чарльз особой чувствительностью не отличался. Он взял с очередного подноса два бокала шампанского, протянул один Зое, а ко второму жадно припал сам.

— У этой девушки подают лучшее шампанское к северу от Темзы, — сообщил он Франсуа, улыбаясь, как кот при виде сметаны.

Не требовалось особой мудрости, чтобы понять: «у этой девушки» означало «у моей девушки». Этот Чарли лез вон из кожи, пытаясь застолбить участок вокруг Зои Пич. Предупреждение было ясным и недвусмысленным. Руки прочь!

А Зоя Пич на мгновение закрыла глаза, судорожно втянула воздух, медленно выдохнула, взяла себя в руки и храбро улыбнулась.

— Леонора, я должна сказать твоему папе, что ты делаешь большие успехи в английском.

— Я это заметил, — сказал Франсуа. — Благодарю вас.

Зоя продолжила тему.

— Нужно строить обучение поэтапно, каждый раз ставить новую задачу и добиваться ее решения с помощью интересных упражнений.

Франсуа внимательно слушал. Он начинал понимать, что за яркой внешностью Зои скрывается ум, острый, как лезвие бритвы. До него дошло, что эта молодая женщина успешно маскируется. И хотя с ее нежных, полных губ слетали в высшей степени профессиональные слова, он видел, что ее голова занята совсем другим. Более того, он был убежден, что это «другое» имеет к нему самое непосредственное отношение.

Большей частью Зоя отводила взгляд. Но внезапно она посмотрела ему в глаза, и ошеломленный Франсуа увидел в ее зрачках невыносимую боль.

Он не был фантазером. Скорее наоборот. Франсуа всегда считал себя прагматиком. Человеком, который твердо стоит на ногах и не верит ни в какие дурацкие бредни. Но, глядя на оживленную и хорошо владеющую собой Зою, он не сомневался: в ее душе царит смятение.

Леонора стояла рядом и внимательно вслушивалась. Когда мисс Пич заговорила о ее умении объясняться рисунками, девочка задумчиво почесала кончик носа. Но не успела Леонора открыть рот, как Чарльз решительно взял Зою за руку и увел в толпу гостей.

Франсуа решил, что пора уходить. Внезапно он почувствовал, что устал от толчеи.

— Давай сходим в твой любимый итальянский ресторан и отведаем пиццы, — предложил он Леоноре.

— Тальятелле, — ответила Леонора. — Зеленая. С красным перцем в соусе.

— А потом — пирожное с горячим шоколадным кремом.

— Ананас со сливками.

Они спустились по широким белым ступеням между внушительными колоннами. Отец и дочь казались смеющимися и беспечными, но в глубине души неистово цеплялись друг за друга, борясь с одиночеством.

Оказавшись в шумном уютном ресторане, Франсуа сделал заказ, откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за Леонорой, потягивавшей через соломинку свежий лимонный сок. Она была чистоплотна и привередлива, словно персидская кошка.

Как и Леонора, он думал о коротком приеме у Зои Пич. Мысли медленно ворочались в его мозгу. Почему эта молодая женщина, судя по всему весьма обеспеченная, тратит время на отстающих учеников? И почему такая женщина наслаждается компанией похотливого самца, лишенного и намека на чувствительность?..

Однако за этими ленивыми размышлениями, продиктованными любопытством, скрывалась мысль намного более важная. И все более и более тревожная.

Почему при виде его, Франсуа Рожье, в глазах женщины, которая никогда его не видела, возник панический ужас?



Глава 5

— Давай куда-нибудь съездим, — предложил Чарльз, с кислой миной глядя на последствия Зоиного гостеприимства.

Погрузившись в удобное кресло, он размышлял: как же, черт побери, убедить ее встречаться! Со дня их знаменательной встречи в аэропорту Фьюмичино прошло две недели, а она все еще сопротивлялась чему-нибудь более серьезному, чем бокал вина в ближайшем баре после работы. Да и то ему пришлось чуть ли не силой тащить ее туда.

— Сегодня воскресенье, — напомнила Зоя.

— Ну и что? — спросил Чарльз, вытягивая длинные ноги.

— Давно прошли те времена, когда это был день отдыха.

Ее слова были слегка насмешливыми. И даже не слегка.

Чарльз нахмурился. Он никогда не знал, как реагировать на ее слова. Взять, к примеру, последнюю реплику. Возможно, это был случайный ответ на его такую же случайную фразу. С другой стороны, это могло означать насмешку над обычаями современного общества, когда каждый день сулит прибыль; насмешку над теми, кто придерживается таких обычаев, над теми, кто им сопротивляется… и, возможно, над ним самим.

— Отдых — это для стариков, — наконец сказал он. — В таких больших городах, как Лондон, стыдно отдыхать. Куча людей мечтает оказать нам гостеприимство.

Зоя улыбнулась и покачала головой.

Чарльз тут же почувствовал себя маленьким мальчиком, у которого отняли любимую игрушку. Правда, с тех пор как у него в последний раз отнимали игрушки, прошло немало времени. Он поежился. Чувство было неприятное.

Зоя слегка вздохнула. Потом сбросила туфли и подобрала под себя ноги.

Чарльз пытался убедить себя, что это хороший знак. Когда женщина что-нибудь снимает, это всегда к добру. В жесте Зои было что-то домашнее, вызывавшее в памяти картину чарующего вечера у камина. Они проведут его, прижавшись друг к другу и лакомясь тостами. Хотя почему именно тостами? Вспомнив своих многочисленных бабушек и их неизменное печенье, он быстро сменил меню на стаканчик виски и канапе с копченым лососем.

Зоя Пич была самой замечательной девушкой, которую он видел за последние месяцы. Не потаскушка, но и не синий чулок. По крайней мере, она еще не читала ему Шекспира, из-за которого Чарльз покинул лоно и ложе своей последней подружки.

— Ну, если ты никуда не хочешь ехать, то что могло бы доставить тебе удовольствие? — с деланным терпением спросил он.

Если бы ты ушел и оставил меня в покое, подумала Зоя. Она была измучена и мечтала отдохнуть. Завтра предстоял трудный день. Четыре группы совершенно разных детей в четырех разных школах. А она еще не все приготовила. Конечно, можно было выехать на старом багаже, но это не дело. Дети лучше всего учатся, когда у них есть для этого мотив и когда их поощряют. Нужно дать им как можно больше информации, что требует предварительной подготовки.