Она замешана в убийстве?

— Не будь ослом, Макс! — Катерина попыталась засмеяться, но ее смех прозвучал слишком неестественно. Зачем только, черт побери, она согласилась пойти с ним гулять! — Наталья едва знала Принципа, — сказала она как можно искреннее. — В тот день, когда ты видел их вместе, он просто подсел за ее столик. Вот и все. Извини, что разочаровала тебя, Макс. Если тебе нужна невероятная драма, то ищи ее в другом месте.

— А что ты скажешь по поводу скандально поспешного и в высшей степени неравного брака? — сухо спросил он. — Не будь дядя Алексий в панике из-за дружбы Натальи с Принципом, зачем ему было так опрометчиво выдавать ее за англичанина? И почему эта счастливая парочка сбежала из Белграда сразу после свадьбы, будто по пятам за ними гнался сам дьявол?

— Ты несешь чушь, — резко сказала Катерина. — Каких книг ты начитался? Никто не преследовал Джулиана и Наталью, они получили много поздравлений.

Макс усмехнулся:

— Не выдумывай, Трина. Бабушка говорит, что свадьба была такой поспешной и скрытной, словно Наталья на восьмом месяце беременности, — Пусть бабушка Евдохия держит свое мнение при себе, — сердито отрезала Катерина. — Как она смеет намекать на такие вещи?

— Да, но ты можешь припомнить, чтобы кто-то из членов нашего многочисленного семейства сочетался браком в такой неподобающей спешке, не пригласив на свадьбу всех родственников? И почему за этим не последовало ни извинений, ни объяснений?

— Почему ты в этом копаешься? Неужели сейчас нет ничего важнее для беспокойства?

— Ты имеешь в виду реакцию Австрии на убийство Франца-Фердинанда?

Катерина кивнула, надеясь, что разговор перейдет на более важную тему.

Он пожал плечами и пошел к розарию.

— С Австрией давно все ясно, — сказал он. — Любому здравомыслящему человеку понятно, что рано или поздно она на нас нападет. Меня больше интересует тема, от которой ты все время стараешься уйти. А именно почему Наталью заставили выйти замуж за англичанина.

— Ее никто не заставлял. Она его любит.

Макс иронически фыркнул.

— Оставь, Трина. Чтобы Наталья влюбилась в англичанина? Да она славянка до мозга костей! Ты можешь себе представить, чтобы Наталья хотела иметь сына от англичанина? Я не могу. Где он получит образование? В Итоне? И разве сможет Наталья жить где-нибудь, кроме Сербии? Это смешно.

— Ты как всегда несешь чепуху. Макс, — сказала Катерина, чувствуя, что у нее сжимается горло. Лучше бы она осталась в гостиной и слушала проклятия Евдохии в адрес Австро-Венгрии. — Наталья будет счастлива с мужем, где бы она ни жила.

Макс остановился, развязно держа руки в карманах.

— Я рад, что уехала Наталья, а не ты, — неожиданно сказал он. — Мне показалось, что Джулиан увлечен тобой, когда я встретил вас здесь вдвоем на Летнем балу. Что ему было от тебя надо?

Получить поддержку члена семьи? Мне кажется, он может добиться всего, чего пожелает.

Они стояли у огромного розового куста. Катерина вспомнила, как была счастлива в тот вечер, уверенная, что Джулиан собирается сделать ей предложение. Но вместо этого он увлек Наталью в итальянскую гостиную и попросил ее стать его женой. А Наталья ему отказала. Она не чувствовала никакой любви к Джулиану, и если бы не желание уберечь родителей от разлуки, никогда не вышла бы за него замуж.

— "Что ты будешь делать, Макс, если начнется война? спросила Катерина, стараясь сменить тему разговора, потому что ей не хотелось продолжать врать о чувствах Натальи к Джулиану.

Впервые за время разговора он на нее посмотрел.

— Разве ты не знаешь? Я офицер и к тому же Карагеоргиевич, а все мужчины Карагеоргиевичи всегда сражались.

Катерина покраснела. Четыре года назад, когда ему был только двадцать один год, он прославился во время сражения с турками. Она забыла об этом, потому что трудно было представить Макса героем.

— Извини, Макс. Я не подумала…

На куст розы села птичка, и на плечи Макса посыпались лепестки.

— А вообще ты когда-нибудь думаешь? — резко спросил он. — Я имею в виду — обо мне?

— В каком смысле? — Она не знала, что ответить — настолько странным показался ей вопрос. — Как об офицере? Я так редко видела тебя в форме, что…

— Нет, — отрывисто произнес он. — Не как об офицере.

Катерина ждала, что он пояснит свой вопрос, но вместо этого Макс только пожал плечами и, повернувшись, зашагал к дому.

Она смотрела вслед ему с облегчением, поскольку теперь, кажется, вопросов о Наталье больше не будет.

Катерина неохотно последовала за ним в дом, стараясь не попадаться Максу на глаза и размышляя о том, неужели ему доставляет удовольствие быть таким невыносимо грубым.

* * *

Недели через две с небольшим охватившее всех напряжение стало невыносимым.

— Все-таки это произошло, — сказал Алексий с тяжелым чувством, вернувшись домой из дворца. — Австрийский посол вручил его премьер-министру менее часа назад.

Катерина отложила книгу, которую читала, а Зита резко спросила:

— Что вручил? Ультиматум? — Она ставила белые розы в маленькую вазу и теперь, бросив свое занятие, поспешила к мужу.

Алексий кивнул и, сев в кресло, прикрыл рукой глаза.

— Это просто насмешка какая-то. Крайне оскорбительный документ.

Зита опустилась на колени рядом с мужем и взяла его за руку.

— Что теперь? — мрачно спросила она. — Каков будет наш ответ?

Он опустил руку, которой прикрывал глаза.

— Мы вынуждены уступить их требованиям. Одно из них — арестовать двух сербов. Слава Богу, в ультиматуме нет ни слова о Наталье.

— Если мы согласимся с их требованиями, кончится ли этим дело? — нерешительно спросила Зита.

Он покачал головой и сжал ее руку.

— Нет, любовь моя. Я сомневаюсь, что Австрия обратит хоть малейшее внимание на наш ответ. Сандро решил привести в готовность все вооруженные силы. Я должен поехать в Шабац и принять командование добровольческими частями.

— Ты уезжаешь прямо сейчас? Сегодня? — Ее лицо стало бледным, почти как розы, которыми она занималась.

— Да, дорогая. Дай Бог, чтобы предосторожности, которые предпринял Сандро, оказались излишними, но в противном случае… — Он не закончил фразу. Всем было и так понятно, что в противном случае их жизнь превратится в ад.

* * *

В Белграде напряженно ждали реакции Австрии на ответ сербского правительства на ультиматум. Не в силах в бездействии дожидаться новостей дома, Зита отправилась вместе с Катериной в Конак. Многие члены их большого семейства уже находились там.

Появился Сандро и сообщил родственникам, что Австро-Венгрия объявила войну Сербии.

— Этого следовало ожидать, — мрачно заметил он. — Но мы не одиноки, и австрияки получат достойный отпор. На помощь нам придет Россия. Царь уже объявил мобилизацию. Мы не допустим разорения страны вражескими войсками и ее насильного присоединения к империи Габсбургов, как это было с Боснией и Герцеговиной. Все годные к строевой службе в королевстве будут призваны в армию и, надеюсь, откликнутся на призыв защитить Отечество. Мой прадед освободил Сербию от турецкого ига, и его дух не умер в наших сердцах. Австро-Венгрия будет горько сожалеть о принятом сегодня решении. Результатом будет не победа; а крушение империи Габсбургов.

Сейчас Сандро выглядел гораздо старше, чем два месяца назад, когда в этой комнате объявили о его неофициальной помолвке с княгиней Ольгой. От его привлекательного мальчишества не осталось и следа. Молодой человек, поддразнивавший Наталью и игравший с собакой, предстал серьезным главнокомандующим.

— Мне кажется, нам следует вернуться домой, — тихо сказала Зита. — Начальство госпиталя должно нам сообщить, когда мы понадобимся.

* * *

В тот же вечер во дворе послышался рев автомобильного мотора.

Зита поспешно отложила свое вышивание и вышла в вестибюль, за ней последовала Катерина.

Оказывается, приехал Макс. Он был в военном мундире и выглядел весьма внушительно.

— В чем дело. Макс? — встревоженно спросила Зита. — У тебя послание от Сандро? От Алексия?

Он покачал головой, глядя мимо нее на Катерину.

— Нет. Просто я заехал попрощаться.

— Тогда, может быть, выпьешь чаю или сливовицы? — предложила Зита, стараясь не выказывать своего удивления.

— Нет, — сказал он, в упор глядя на девушку. — У меня нет времени.

В сердце Зиты закралось тревожное подозрение, и она быстро взглянула на дочь. Та продолжала смотреть на Макса, недоумевая так же, как и мать.

— Может быть, пройдем в гостиную и на несколько минут присядем? — сказала Зита, удивляясь тому, что молодой Карагеоргиевич может так неучтиво себя вести.

— Нет. Я должен ехать.

Входная дверь позади него была все еще открыта, и Катерина слышала, что мотор его служебного автомобиля продолжает работать. Она подумала о том, куда он едет. Удивительнее всего было то, что Макс не поленился заехать к ним только для того, чтобы попрощаться, но при этом вел себя крайне неприлично.

— Ты едешь в Шабац? — спросила она, в то время как он продолжал стоять в центре вестибюля и мял в своих больших, сильных руках офицерскую фуражку.

— Нет, в Цер. — Он выглядел так, словно никак не мог прийти к какому-то решению. Наконец Макс отрывисто произнес:

— Берегите себя обе. Если бы вы были моей матерью и сестрой, я бы отправил вас в Ниш, хотите вы того или нет. — И прежде чем женщины успели что-то ответить, повернулся и стремительно вышел.

— Какой странный молодой человек, — сказала мать, слегка нахмурившись, когда они вернулись в гостиную. — Порой мне с трудом верится, что он Карагеоргиевич. Как ты считаешь, его неловкость — следствие застенчивости?

Несмотря на подавленное состояние, Катерина рассмеялась:

— Макс никогда не был застенчивым. Впрочем, его поведение мне тоже кажется очень странным.

Раздался отдаленный грохот, и ее веселость исчезла. Затем грохот повторился, на этот раз ближе.

— Началось, — сказала Зита с тяжелым вздохом. — Это орудийный огонь. Австрийцы пытаются форсировать Саву.

Глава 10

Наталья недоверчиво посмотрела на Джулиана.

— Завтра?

Он мрачно кивнул и обнял ее за плечи. Все приготовления были закончены несколько дней назад, но Джулиан не решался ей сказать. До последней минуты он молил Бога, чтобы Германия и Австро-Венгрия не переступили роковой черты. Возможность для этого еще оставалась. Министр иностранных дел Эдвард Грей, выступая с посреднической миссией, предложил созвать международный европейский суд и таким образом урегулировать проблему. Берлин отклонил это предложение, сказав, что Австрия права и никакого суда не требуется. Началась мобилизация войск, так как каждая страна полагала, что к моменту объявления войны их армии должны быть в полной боевой готовности. Теперь уже никто не сомневался в неизбежности начала военных действий.

— Это невозможно! — вскричала Наталья, когда они пробирались сквозь бушующую толпу, охваченную патриотическими чувствами. — Ведь я останусь одна!

— Не волнуйся, милая! — крикнула женщина, в тесноте прижатая к ним. — Тебе недолго придется быть одной! К Рождеству все кончится!

— В самом деле? — Наталья не отрывала глаз от лица Джулиана. Он один среди возбужденных людей не испытывал патриотического подъема. Он был дипломатом и гораздо лучше знал реальное положение дел, чем эти поющие и орущие ура-патриоты, разгулявшиеся в праздничный день.

— Так говорят, — сказал Джулиан, стараясь ее успокоить, хотя очень сомневался в скором окончании войны. — Давай выбираться отсюда. У нас с тобой осталось слишком мало времени, и я не хочу терять его в этой суматохе.

Выбраться с Уайтхолла было так же трудно, как и попасть туда. Наталья уцепилась за Джулиана, в то время как тот прокладывал путь через толпу к тому месту, где их ждал «мерседес» с шофером. Всю последнюю неделю она напряженно следила за развитием событий в Европе. Если бы Англия пришла на помощь Сербии, объявив войну Австро-Венгрии, Наталья сейчас тоже громко кричала бы по-сербски «живио!», то есть «ура!», но, насколько она поняла, этого не произошло. Англия находилась в состоянии войны с Германией — союзницей Австро-Венгрии — только потому, что немцы двинули свои войска через нейтральную Бельгию.

— Дело не в одной лишь Бельгии, — терпеливо разъяснял ей Джулиан. — Это означает, что Британия выступает в качестве союзницы Сербии, так же как Франция и Россия. Скоро мы расквасим нос кайзеру, и Габсбургская империя развалится на части.

Наталья ухватилась за эту мысль сейчас, когда Джулиан протискивался к машине. Если ее муж собирается на войну, чтобы приблизить день освобождения южных славян, она обязана справиться с ужасом одиночества здесь, в Лондоне. Пусть это будет с ее стороны жертвой ради будущей Югославии.

«Мерседес» ждал их; шофер сидел с открытым окошком, сдвинув фуражку на затылок, и выкрикивал вместе с окружающими: «Долой Германию! Долой Германию!»