Карен Хокинс - Похищенный жених

Эти слова буквально прозвенели в комнате. Джек устремил на нее взгляд голубых глаз, которые потемнели настолько, что сделались почти черными.

– Ты уже сожалеешь, что вышла за меня замуж?

– Так же как и ты сожалеешь о том, что женился на мне.

– Мы согласны в одном: мы не подходим друг другу.

– И никогда не подходили, – горячо добавила Фиона.

– В таком случае ты также согласишься, что нежеланный ребенок, который придет в этот мир, ничего не изменит.

– Наш ребенок не будет нежеланным! Я буду с радостью и удовольствием заботиться о нем.

Джек прищурил глаза.

– Все не так просто. Воспитание ребенка – это нелегкое дело. – Он пошевелил губами. – Даже я знаю это.

– Не могу с этим не согласиться, – сдержанно проговорила Фиона.

– Но мужчина, которого ты считаешь недостойным мужем, может оказаться плохим отцом.

У нее заполыхали щеки.

– Джек, не надо…

– Нет, мы не должны уходить от правды. Что почувствует ребенок, узнав, что он был зачат лишь для того, чтобы положить конец глупой вражде?

– Ему не нужно будет знать об этом.

– Рано или поздно обман все равно обнаружится.

Он был прав. Фиона сжимала и разжимала кулаки.

Наконец, не придумав внятного возражения, она с кислым видом сказала:

– Не могу поверить, что тебя беспокоят подобные вещи.

– Твое мнение обо мне ниже некуда. По-твоему, я всего лишь Черный Джек – человек, не имеющий сердца?

– Нет-нет, – возразила Фиона, жалея о своих словах. – Я не имела в виду…

Джек вскинул вверх руку.

– Забудь об этом, мне не следует удивляться. У тебя нет оснований считать иначе. – Повернувшись, Джек подошел к окну. Бледное послеобеденное солнце осветило его лицо, каштановые волосы. Тело его было напряженным от гнева. – Какая дьявольская ситуация!

Фиона слегка дрожала от прохлады, которая ощущалась в спальне. Она с вожделением подумала о тепле, которое ощущала, когда стояла, уткнувшись лицом в грудь Джеку, чувствуя, как аромат мужского тела щекочет ей ноздри. Тепло распространялось по всему ее телу, спускаясь все ниже, порождая некое сладкое и все более крепнущее влечение.

Милосердный Боже, да она испытывает чувственное влечение! Осознав это, Фиона почувствовала, как жар прилил к ее щекам.

– Если наши семьи будут думать, что я ожидаю ребенка, они перестанут демонстрировать враждебность, и это даст нам время для того, чтобы… – Она оборвала себя, лихорадочно соображая, как ей все-таки закончить эту фразу.

Джек прищурил глаза.

– Время для чего?

– Время для того, чтобы… чтобы… – «О Господи, помоги земле разверзнуться и поглотить меня целиком!» – Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Нет, – медленно проговорил Джек. – Объяснись.

– Ты знаешь, что я имею в виду! – огрызнулась Фиона и скрестила руки на груди. – Пока для нас не станет приятным…

– Говори за себя! – Неожиданная улыбка тронула его губы. – Сделать ребенка – это единственно приятная часть твоего плана. Если ты вообще что-либо помнишь, то должна помнить и это.

О Господи, она отлично все помнила! Помнила каждый сладостный, пьянящий, неповторимый миг. Фиона кивнула.

Взгляд Джека, жаркий и оценивающий, заскользил по ее фигуре, порождая трепет во всем ее теле.

– Я могу взять тебя прямо здесь, сию минуту, если это тебя устроит и если у нас есть время.

Фиона бросила взгляд на кровать и тут же отвернулась, ощущая волнующую дрожь, пробегающую по телу. Она представила их лежащими на кровати, с переплетенными ногами, представила, как будет стучать ее сердце, когда он…

Нет! Она должна сосредоточить все внимание на деле. Она не должна отвлекаться на подобные вещи.

– Фиона? – Его взгляд устремился на ее губы.

– Д-да? – Губы ее дрогнули, словно он коснулся их не взглядом, а своими губами.

– Ты сказала, что уведомила своих братьев о том, что мы поженились?

– Да. Я послала письма как членам моей, так и твоей семьи.

Джек вздохнул:

– Этого я и боялся. Твои братья скоро появятся.

Она пожала плечами:

– Полагаю, что да.

– Чудесно, – пробормотал Джек. Он прошел ко кну, затем вернулся и остановился перед ней. – Как мы сюда добрались?

– В моей карете.

Повернувшись, он возвратился к окну и отодвинул штору, чтобы выглянуть наружу.

– Набегают тучи и набирает силу ветер.

Фиона вздохнула:

– Боюсь, что это из-за меня. Ты слишком долго испытывал мое терпение.

– Как и ты мое. – Джек отпустил штору. – Я не намерен дожидаться, когда твои братья приблизятся настолько, что разверзнутся хляби небесные.

Фионе очень хотелось попросить Джека заверить ее, что все будет отлично, но подобная роскошь могла иметь место лишь при настоящем браке.

– Карета находится вдалеке от входной двери, что хорошо. – Джек дернул щеколду и распахнул окно. В комнату ворвался свежий ветер, взвил украшенную кисточками штору.

– Джек, – озадаченно спросила Фиона, – почему это так важно, стоит ли карета поблизости от двери или вдали от нее?

Закрепив шторы по бокам, Джек повернулся, сделал два или шага к Фионе, затем нагнулся, обхватил ее и поднял с такой легкостью, словно она весила не более перышка.

Фиона обхватила его за шею и прижалась к нему.

– Ты… что ты делаешь?

Он широко улыбнулся, и сердце у нее на мгновение остановилось.

– Кинкейд, это не смешно! Поставь меня на место!

– Нет, любовь! До этого момента развитие событий планировала ты. Теперь настала моя очередь.

– Твоя очередь?

Он покачал головой:

– Ты всегда любила командовать. Вероятно, из-за этих твоих братьев.

– С чего ты взял?! – возразила Фиона.

– Гм… Твои братья определенно привыкли так считать. – Джек повернулся к окну. – Настало время перестать управлять судьбой каждого, кого ты знаешь.

– Я не делаю ничего подобного!

Джек строго посмотрел на нее:

– Разве? Посмотри, ты сейчас выходишь замуж, чтобы вызволить своих братьев из той каши, которую они сами заварили.

– Это исключительный случай.

– Я знаю, я знаю. На кону стоят жизни, Я это понимаю. Но ты не позволяешь своим братьям самостоятельно найти решение. Ты пытаешься манипулировать ими. – Джек сел на подоконник. – Это и означает – командовать другими.

– Я называю это необходимостью.

– Как бы ты это ни называла, пришло время передать командование кому-нибудь другому.

Она попыталась вырваться, но руки Джека еще крепче обхватили ее.

– Кинкейд, поставь меня на пол немедленно! Хэмишу это определенно не понравится!

– Хорошо. – Джек перекинул через подоконник сначала одну ногу, затем другую, мгновение – и он уже стоял среди кустарника. Ухмыльнувшись, он добавил: – Хэмиш не приглашен.

Фиона на мгновение застыла, озадаченная его улыбкой и словами.

– Куда не приглашен? – пробормотала она.

– На наш медовый месяц. – Джек направился по газону к карете, и Фиона чувствовала, прижимаясь к нему, как бугрились и играли его мускулы. – Мы едем в Лондон.

– Но я думала, что мы будем жить в моем доме!

– С твоими братьями? – фыркнул Джек. – С теми самыми, которые поклялись убить любого Кинкейда, ели найдут такового? Думаю, что так не пойдет.

– Но…

– Миледи?

Это был Саймон, лакей.

– А, Саймон, – проговорила Фиона, не имея понятия, что она собирается говорить дальше.

– Саймон, добрый человек, – ровным тоном произнес Джек, – хорошие новости. Твоя хозяйка и я поженились этим утром.

– Что… вы… хозяйка… – Саймон перевел взгляд с Джека на Фиону, затем наоборот.

Джек ткнулся носом в щеку Фионы.

– Скажи ему, любовь.

Фиона с трудом выдавила улыбку.

– Это правда, мы поженились.

Джек вскинул бровь, бросив взгляд на лакея.

– Так что открывай дверцу кареты, нам нельзя терять ни минуты.

– Н-но…

– И поторопись, пока я не уронил твою хозяйку, – заключил Джек, проходя мимо ошеломленного лакея. – Может, она не слишком большого роста, но девушка сдобная и пышная.

– Джек! – запротестовала Фиона.

Саймон бросился к карете и распахнул дверцу.

– Спасибо, – сказал Джек, втаскивая Фиону внутрь и располагаясь рядом с ней на кожаном сиденье. – В Лондон!

– В Лондон? – воскликнул Саймон. – Но это очень далеко…

– В Лондон! – повторил Джек таким тоном, который не располагал к возражениям. – Мы будем останавливаться по пути, чтобы сменить лошадей. У меня есть несколько подмен на Лондонской дороге.

– Да, милорд, но…

– Ну! – с укором произнес Джек.

Саймон покраснел, затем поклонился и закрыл дверцу.

И буквально в ту же минуту карета двинулась, покачиваясь на неровной дороге. Фиона покосилась на Джека, обратив внимание на его сурово стиснутые челюсти.

Вот так! Она вышла замуж за Джека Кинкейда и вынудила его, пусть с неохотой, согласиться на ее план. А теперь она должна платить за это согласие.

Лондон, пронеслось в ее мозгу: Далеко остались ее семья, ее друзья и слуги, которых она знала и которым доверяла. В Лондоне никого не будет. Никого, кроме них с Джеком.

«Боже милостивый! Что я натворила!»

Путешествие до Лондона было долгим и мучительным. Хотя карета была хорошая (Александр не стал бы скупиться для своей сестры), ее трясло и бросало на ухабах, ибо Джек заставлял гнать лошадей что было сил.

Фиона, у которой было неспокойно на сердце, через несколько часов погрузилась в сон. Два последующих дня прошли словно в тумане. Каждый раз, когда карета останавливалась для того, чтобы поменять лошадей, Джек будил ее и сопровождал внутрь гостиницы. Там она в полусне проглатывала гостиничную еду, и карета снова возобновляла сумасшедшую гонку в сторону Лондона.

Наконец, к вечеру третьего дня, Фиона внезапно проснулась. Перед этим она спала глубоким сном без сновидений. Приподняв голову, она стала вглядываться в темноту, постепенно приходя в сознание. Постепенно она поняла, что находится в карете, сидит в углу и упирается щекой… в жилет.

Фиона резко выпрямилась.

Джек. Венчание. Лондон.

О Господи! Она сглотнула, болезненно ощутив, что ее бедро интимно соприкасается с его бедром. Она спала, прислонившись к нему. Резко отодвинувшись, Фиона прижала ладони к лицу.

– Что-то не так, любовь? – пророкотал голос Джека. – Я недостаточно мягок для тебя?

Фиона на мгновение закрыла глаза. Последовала вспышка, затем послышалось слабое шипение – это Джек зажег один из фонарей, висевший в дальнем углу.

Теплое золотистое пламя осветило внутренность кареты и бросило отсвет на каштановые волосы Джека, когда он снова садился на свое место. Его нога снова прижалась к ее бедру.

Фиона окинула взглядом его одежду. К счастью, на его жилете не было видно следов грязи. Она с облегчением провела ладонью по волосам и почувствовала, что они местами выбились из-под шпилек.

– Ты только взгляни на мои волосы! – Поймав удивленный взгляд Джека, она зарделась. – Должно быть, я выгляжу настоящей растрепой.

Он окинул ее взглядом, при этом его глаза казались почти черными при свете фонаря, и легкая улыбка коснулась его губ.

– Ты выглядишь как женщина, которая только что встала после хорошо проведенной ночи.

Фиона внезапно представила себя и Джека обнаженными, их тела переплетены – воспоминание, которое, ей казалось, давно умерло в ее душе. Она закусила губу, надеясь, что боль прогонит грешные мысли.

– Не пытайся соблазнить меня этим взглядом.

У нее обольстительный вид? Она приподняла штору и взглянула на отражение своего лица в стекле.

– Я вовсе не выгляжу соблазнительницей. Я выгляжу… О проклятие! Мои волосы! – Два больших пучка топорщились сзади, придавая ей почти дьявольский вид. – Почему ты не сказал мне, что у меня есть рога?

– Вероятно, потому что мне нравятся женщины с рогами. – Джек скрестил руки на груди. Выглядел он красивым и кровожадным.

Она попыталась поправить волосы.

– Значит, тебе нравятся рога? Так и подмывает высказаться о тебе и твоем образе жизни.

Он разразился неприятным смехом. Фиона наконец справилась с прической.

– Как теперь мои волосы?

Джек устремил взгляд на ее волосы, затем перевел его ниже. Значительно ниже.

– Я имею в виду волосы на голове!

Губы Джека дрогнули в улыбке, он пожал плечами:

– Не стану извиняться за то, что я мужчина.

– Ты должен извиниться за то, что ты грубый мужчина. – Фиона сложила руки на коленях. – Что ты имел в виду, когда сказал, что у меня… соблазнительный вид?