Анна Кэмпбелл - Полночный соблазн

Однако его собеседник вынул перо и лист плотной кремовой бумаги. Кэмерон незаметно выдохнул. Он до конца не был уверен, что его действия будут успешными. Фэрбродер на негнущихся ногах проследовал к столу и сел. Он сгорбился и поник, внезапно превратившись в старика. Впрочем, эта трансформация не вызвала у герцога ни капли сочувствия.

Перо несколько минут скрипело по бумаге. Пламя плясало в очаге, трепетали свечи, золото и камни в витринах откликались яркими всполохами. Кэмерон не был знатоком истории и коллекционером, однако мог признать библиотеку лорда Фэрбродера настоящей сокровищницей – красивые дорогие предметы, обладание которыми стоило кому-то жизни или великих страданий.

Закончив писать, лорд Невилл перечитал текст, поставил подпись и печать, а затем швырнул дарственную на стол.

– Держите.

Герцог, не торопясь, ознакомился с документом.

– Отлично. – Он выпрямился и посмотрел собеседнику в глаза. – И еще одно. – Он протянул руку и взял с бархатной подставки подвеску Хармзуортов. – Это я забираю немедленно.

– Чертов ублюдок, – прошипел Фэрбродер. В его голосе не было угрозы или ненависти. В его голосе звучал ужас.

– Да, слабые люди называли меня именно так. Позовите лакея.

– Зачем?

– Пусть меня проводит.

Лорд Невилл протянул дрожащую руку и позвонил в колокольчик.

Дворецкий явился секунду спустя.

– Проводите герцога Седжмура, – произнес Фэрбродер заплетающимся языком.

– Спешу откланяться, лорд Невилл.

Кэмерон прошел к дверям, сжимая в руке дарственную и подвеску. У выхода он обернулся.

Лорд Невилл с жалким видом осматривал витрины с сокровищами. По его щекам текли слезы. Кэмерону едва не стало жаль старика, но он припомнил, какими средствами негодяй приобрел свою коллекцию, – жалость сменилась отвращением.

Покинув библиотеку, герцог Седжмур ненадолго задержался в мраморном зале особняка. Дворецкий терпеливо ждал у выхода. Этот дорогой дом казался совершенно безжизненным. Помимо коллекции ничто не делало его индивидуальным или теплым. Но и библиотека была скорее похожа на музей.

Решительно выйдя из дома, Кэмерон направился в конюшню. Дворецкий проводил его до стойла, где мирно жевал сено Гаспар. Герцог рассеянно погладил шелковистую черную гриву и принялся натягивать перчатки. Кивнув конюху, который помог вывести коня из стойла, он ловко вскочил в седло и тронул поводья.

Гаспар медленно пошел по двору, миновал ворота и вошел под сень лип, удаляясь от особняка. Здесь герцог Седжмур спешился и стал ждать. Он вспоминал каждую секунду своего отъезда, шаг за шагом. Вот он прощается с Невиллом Фэрбродером в присутствии дворецкого, дворецкий провожает его до конюшни, конюх провожает его до ворот… Несколько свидетелей, которые должны подтвердить, что хозяин был в полном здравии, когда от него уезжал именитый гость.

Кэмерон ждал, напряженно прислушиваясь. Его нервы были натянуты, словно струны. Уши жеребца подрагивали, в кронах лип заливались птицы, с полей тянуло прохладой.

Прошло минут десять. Полчаса. Кэмерон ждал, теряя терпение.

Тишина.

Вскочив в седло, герцог похлопал Гаспара по шее. Но не проехал он и десяти шагов, как услышал то, чего так долго ждал. Из особняка лорда Невилла Фэрбродера раздался выстрел.

Пришло время вернуться домой и объявить Ричарду и Дженевив, что теперь они в безопасности.

Лорд Невилл был мертв.

Измученная, ошеломленная, все еще переживающая недавние испытания Дженевив лежала на роскошной кровати в спальне Лейтон-Корта и пыталась убедить себя, что все опасности позади. Ричард жив, ее честь спасена, а семье и дому ничто не угрожает. Девушка раз за разом возносила небу благодарственные молитвы за герцога Седжмура, который провел столь безупречную операцию.

Кэмерон вернулся в Лейтон-Корт пару часов назад, а спустя еще час пришло известие от местного судьи о смерти лорда Невилла Фэрбродера. Судья уведомлял самого знатного дворянина Литтл-Деррика о том, что в округе произошло столь неприятное происшествие, как самоубийство.

Кошмар закончился.

Часы пробили три, а Дженевив все еще слепо смотрела в темноту. Вздохнув, повозилась на хрустких белых простынях. Она так измучилась, что едва не плакала от усталости, но сон не приходил. Если бы Ричард был рядом, он бы сумел успокоить ее и прогнать дурные мысли, но она была одна.

Как же много всего произошло за последние дни! Похищение, потеря девственности, открытие истинной личности Ричарда, предательство отца, нежные утехи на конюшне и даже в склепе, угроза жизни и плен, признания в любви, спасение и расплата лорда Невилла за содеянное.

Больше она никогда не пожалуется на скучную деревенскую жизнь.

Казалось бы, теперь Дженевив могла обрести покой. Она любила, и ее любовь была взаимной. Чего еще желать?

Но нет! Она переживала за Ричарда. Как много он пережил, прежде чем стал закоренелым эгоистом и светским повесой, однако сохранил нерастраченную нежность и заботу.

Дженевив всегда казалось, что жизнь людей, рожденных в роскоши, безмятежна и полна удовольствий. Ей даже в голову не приходило, что человек может оставаться человеком, независимо от места, которое занимает в обществе. Можно прожить мирную жизнь, будучи конюхом или кухаркой, или вести отчаянную борьбу с призраками, даже если сидишь на золотом троне.

Разве не было чудом, что сердце Ричарда открылось для нее, что он впустил ее в свой мир, в котором место было лишь любимому псу и друзьям детства? Видит бог, она любила Ричарда и не хотела становиться причиной его страданий.

Обдумывая свою новую жизненную ситуацию, испытывая нежность и печаль в душе, Дженевив провела бессонную ночь.

Когда Ричард вошел в библиотеку, солнце едва встало. Он сразу заметил Дженевив, калачиком свернувшуюся в плетеном кресле. Она задумчиво глядела в окно на розы, покрытые каплями недавнего дождя.

– Я думал, ты еще спишь.

Он прикрыл за собой дверь, чтобы не тревожить герцога и его гостей. Слышно было, как малышка Консуэла плакала на рассвете. Наверное, Джозеф и Сидони почти не спали.

Дженевив обернулась – в ее глазах вспыхнула радость.

– Меня мучила бессонница.

Ричард улыбнулся. Ему захотелось немедленно отнести ее в постель, но он не решился даже на поцелуй. Дженевив выглядела так, словно переместилась в кресло прямо из постели. Ее волосы были распущены, поверх ночной рубашки был надет зеленый шелковый халат. Она выглядела немного измученной и в то же время прекрасной, словно нежная орхидея.

– Мне тоже не спалось.

Он подошел ближе и теперь смотрел на любимую тем взглядом, в котором отчетливо угадывались желание и радость взаимной любви.

Дженевив протянула к нему руки.

– Поцелуй меня, Ричард.

Он не колебался.

– С удовольствием, милая.

Поцелуй был страстным и долгим, и Ричард отстранился с великим трудом. Дженевив прижалась к нему и вдыхала его запах. Ричард в очередной раз подумал, что невероятно счастлив: самая лучшая женщина на свете любила его всем сердцем.

– Жаль, что мы не можем сейчас заняться любовью, – прошептала она. – Сюда в любой момент могут войти.

Ричард притворился шокированным.

– Мисс Барретт, какие неприличные мысли приходят вам в голову!

Она засмеялась.

– Тебе в голову ничего подобного, конечно, не приходило.

– Отчего же, приходило, и не раз. Особенно когда ты сидела у окна со своей чудовищной вышивкой на коленях.

– О, какой ты злой! – с восхищением пропела Дженевив, шутливо отпихивая его от себя. – Погоди, у меня кое-что есть.

Ричард увидел, как она торопливо достала что-то из кармана халата.

Подвеска Хармзуортов.

Кэмерон привез подвеску из особняка Фэрбродера и передал ее Ричарду. После недолгих размышлений Ричард отказался от фамильной реликвии. Ему не хотелось больше обладать драгоценностью, ради которой вершилось столько зла и обмана. Решение оказалось удивительно легким и принесло чувство свободы.

Теперь Ричард задумчиво глядел на золотую вещицу в ладони Дженевив.

– Вот странно, – заметил он. – Когда я считал подвеску подлинной вещью с историей, она словно обладала магической силой. А когда я узнал правду, чары тотчас развеялись. Сейчас это просто украшение.

– Зато теперь она принадлежит тебе.

– Зачем? Она потеряла свой смысл. Даже если бы подвеска была настоящей, факт моего незаконного рождения она отменить не в силах.

Дженевив отстранилась. Ее взгляд странным образом потух, и у Ричарда заныло сердце. Холодок пробежал по его спине, словно предвещая неприятности.

– Что такое, милая?

– Только ты и я знаем, что это подделка. – Она встала и отвернулась к окну.

Ричард нахмурился, не понимая, о чем она говорит.

– И Кэмерон.

– Он же никому не скажет.

– Какая разница? Сейчас знаем мы трое, а после публикации узнает весь свет. – Ричард по-прежнему ничего не понимал.

Дженевив обернулась. Взгляд ее был стальным.

– Публикации не будет.

Ричард опешил. Он отступил назад, запнувшись за ножку кофейного столика.

– Это еще почему?

Дженевив смотрела на него с вызовом, словно он готовился ее расстрелять. Ее плечи были расправлены, подбородок высоко вздернут.

– Моя статья причинит тебе вред. Я не стану ее печатать.

Ричард хмурился и смотрел с недоумением.

– Причинит вред? Милая, что за странные мысли приходят тебе в голову. – Он потянулся к ней, но девушка отстранилась.

Дженевив не могла допустить, чтобы он переубедил ее, используя увещевания и ласковые уговоры. Всю ночь она обдумывала это нелегкое решение. Да, она откажется от дела всей своей жизни, чтобы спасти репутацию Ричарда, как он, чуть раньше, спасал ее репутацию. Она хотела быть твердой в своем решении. Не могла лишить любимого человека единственного шанса упрочить свое положение в обществе и заставить замолчать любителей позлословить.

– Ричард, ты всю жизнь страдал из-за сплетен. Когда ты появишься в свете с подвеской, все изменится. Если же все будут говорить о том, что подвеска фальшивая, тебе никогда не отмыть своего имени.

– Милая, мое имя все равно никогда не будет безупречно чистым. И твоя статья не причинит мне вреда. Я всю жизнь боролся с чужим презрением. Пришла пора прекратить эту борьбу – она бессмысленна.

– Но я не хочу быть тем человеком, который вложит новое оружие в руки твоих врагов!

– Подобное благородство ни к чему, Дженевив. Ты так много работала, от статьи так много зависит…

– Я не поставлю на карту твое благополучие, – упрямилась девушка.

– Послушай, высший свет так устроен, что не может существовать без сплетен, – взмолился Ричард. – Сплетни были, есть и будут. Я могу сам решить, страдать мне от чужих слов или нет. – Он опустился перед ней на колени. – Ты уже настрадалась из-за пренебрежения отца и не должна все время приносить себя в жертву.

Дженевив боролась со слезами. Никакая слава в научных кругах не стоила благополучия Ричарда. Почему счастье Ричарда и ее личные амбиции пересеклись так нелепо? Какая несправедливость!

– Это не жертва, Ричард. Мое решение не мучает меня, – солгала Дженевив. – Оно окончательное и бесповоротное. Я уже все продумала. Вернувшись домой, напишу доктору Партриджу, объясню, что нашла дополнительные факты в старых рукописях, что ошиблась в своих исследованиях. Мой куратор сам откажется печатать статью.

– Но это же ложь! – резко сказал Ричард. – Откуда это упрямство, милая?

Он был так возмущен, что у Дженевив сжалось сердце от нежности. Всего сутки назад точно так же упрямился Ричард, собираясь вызвать лорда Невилла на дуэль.

– Пойми, это ради твоего блага! – Она попыталась использовать последний аргумент, но Ричард остался к нему глух.

– Мне это не нужно.

– Но ты столько к этому шел! Ты разыскал подвеску, жил под чужим именем. Почему ты отказываешься? Просто предъяви свету подвеску, словно она настоящая.

– Это будет ложь.

Дженевив мрачно насупилась.

– Правда? Но ведь это будет не первая твоя ложь?

– Что ж, полагаю, я это заслужил. – Ричард отшатнулся, словно получил пощечину.

Ей хотелось взять свои слова назад, но было слишком поздно. Они вырвались сами собой, непрошеные и гадкие, и упали между ними, как тяжелый камень. Дженевив виновато смотрела на Ричарда – расстояние между ними внезапно превратилось в сотни миль.

– Но ведь это то, чего ты хотел… – пролепетала она.

– Да, хотел. Когда был чертовым дураком, – горько отозвался Ричард. – Неужели ты действительно думала, что я соглашусь?

– Я думала, ты будешь благодарен мне, – пробормотала Дженевив.

– В самом деле? – Его лицо потемнело. – Выходит, твое мнение обо мне не слишком изменилось…

– Быть может, позже, когда ты немного поразмыслишь над моим предложением, ты поймешь, что оно не такое уж и плохое, – со вздохом сказала она.