Примерно два месяца назад Сара сказала мне, что готова снова заняться любовью.

Поначалу я был немного напуган, но за одним поцелуем последовал другой, и вскоре я был тверже, чем мог себе припомнить за эти недели.

Звук, слетевший с ее губ, когда я впервые вошел в нее, навсегда останется эхом в моих мыслях. Пронзительный, прерывистый, неожиданный крик боли. Я немедленно остановился, и хотя она уверовала меня, что боль прошла, я не мог избавиться от чувства, словно теперь она ощущается иначе в моих руках: словно драгоценное сокровище, которое вот-вот может разбиться.

Мы пока не возвращались в клуб.

Мы даже еще не доставали камеру, за исключением моментов, когда хотели сфотографировать нашу малышку.

Мы не позволяли себе вольностей, лишь иногда шурша простынями, что уж говорить о сломанной мебели.

Однако здесь, в нашей кровати, когда она подо мной, жаждущая, стонущая, ее слова звучат эхом у меня в голове, отбивая ритм, каждое словно удар в барабан.

Мне не хватает не оправдывающегося говнюка Стеллы.

Она позволяет мне быть нежным. Она терпеливо ждет, чтобы затем погрузиться в глубины настоящего секса, о котором просит, глубже и глубже.

Она спросит: Не хочешь поиграть с нашей камерой сегодня?

Нет, Лепесточек, достаточно того, что ты просто рядом.

Ты иногда скучаешь по клубу?

Нет, Лепесточек, я счастлив здесь и сейчас, когда наша дочь спит прямо по коридору.

Тебе очень нравится смотреть на них, правда? Нравится их вкус?

Я хотел, чтобы она ни о чем не задумывалась. Чувствовала себя в безопасности и желанной. Я закрыл глаза, поглощенный парадоксальным чувством легкости, когда Сара медленно приближалась к оргазму подо мной, ощущая боль в груди при осознании того, что где-то преступив черту, я вовсе забыл о том, что нужно ей.


***


В четыре утра я сидел на полу детской, в то время как Сара кормила Аннабель. Небо за окном было насыщенного иссиня-черного цвета, и даже для этого часа на улицах Верхнего Ист-Сайда было довольно тихо.

─ Ты не должен был вскакивать с нами, ─ прошептала она.

Сара твердит это фразу каждое утро, беспокоясь о моем недосыпе и предстоящем долгом рабочем дне. Но здесь, прямо сейчас, мое любимое время дня.

─ Я укутаю ее потеплее и отправлюсь на пробежку, как вы закончите.

Сара наблюдала за мной в темноте:

─ Я люблю тебя.

Сглотнул, кивая, стараясь побороть ком в горле, чтобы повторить это признание. Я едва уснул вчера ночью после осознания того, что так долго восхищался Мамочкой Сарой, что отчасти не позволял себе наслаждаться Сарой как женщиной.

─ Что-то не так? ─ прошептала она, наблюдая за тем, как я напряжен.

─ Думаю, нам нужно прийти к соглашению и вернуть прежних «нас» перед тем, как ты снова забеременеешь.

─ «Нас»? ─ повторила она.

─ Думаю, я слышал, о чем ты говорила прошлой ночью.

Она нахмурилась, отчего я сделал вывод, что Сара не совсем понимала, о чем именно я говорил:

─ Правда?

─ Я хочу снова стать тем мужем, который тебе нужен. Фотографии. Съемка на камеру. Осознание того, что я удовлетворяю твои потребности. Мне бы хотелось иногда побыть Самим собой, ─ сказал я, и она засмеялась, прикрыв лот ладошкой, когда малышка с удивлением оторвалась от ее груди.

─ Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ─ прошептала она ей, ─ иди-ка сюда.

─ Может быть, мама сможет приглядеть за Любимицей, и мы начнем с ужина? Медленно двигаясь к чему-то большему?

Она снова посмотрела на меня, распахнув глаза:

─ Типа клуба?

Я наблюдал за Сарой, держащей на руках нашего ребенка, и почувствовал волну неистового волнения, что накрывала меня с головой, и не ручался, что нашел бы в себе силы позволить другим видеть ее столь уязвимой и настолько зрелой.

─ Если ты этого хочешь, ─ выдавил из себя я.

Она кивнула, мягко озвучив свой ответ:

─ Да.


***


Сложил коляску и убрал ее в шкаф в прихожей перед тем как стянуть с себя футболку. Хотя уже была середина зимы, погодка все еще стояла, как в январе. Поэтому зайдя в теплую квартиру, одетый в лонгслив для бега [прим.пер. – футболка с длинными рукавами, из мягкой дышащей и водонепроницаемой ткани], чтобы не замерзнуть на улице, я испытал на себе всю прелесть фразы ─ не вздохнуть, не повернуться. Нагнувшись, расстегнул рюкзак-переноску и вытащил закутанную как капусту малышку.

─ Неплохо повеселились, крошка? ─ прошептал я, целуя ее розовенькую щечку. Она была теплой и пускала слюнки, а огромные карие глаза стали похожи на щелочки, точь-в-точь как у матери, когда та улыбалась. ─ Хорошая пробежка, да?

Сел на диван и положил Аннабель на грудь, пока восстанавливал дыхание.

─ Ты потный и уселся на кровать, да? ─ крикнула мне Сара из главной спальни.

Я показал Анне язык, когда проказница и попыталась за него ухватиться.

─ Очень потный, ─ ответил своей жене. ─ На самом деле почти зловонный.

Прямо по коридору послышался звук каблучков Сары, и, увидев нас, она застыла, словно заворожённая.

─ Макс.

─ Я оботрусь, Лепес…

─ Плевать, ─ сказала она, сокращая расстояние между нами. ─ Ты по пояс голый, а у тебя на груди свернулась калачиком наимилейшая малышка на этой планете. Накинь-ка рубашку, искуситель, иначе я не ручаюсь за себя.

Чертовски обожаю, когда Сара так на меня смотрит.

─ Представляешь теперь, как я чувствую себя, когда ты ее кормишь.

Широко улыбнувшись мне, она наклонилась и поцеловала пухленькую ножку Анны:

─ Она похожа на маленький персик.

Я взглянул на наряд Сары и тут же задумался, сможем ли мы сегодня пораньше уложить Анну днем.

Я месяцы не видел Сару в офисной одежде и только сейчас понял, насколько мне этого не хватало. Черная юбка ниже колен, показывающая крохотный проблеск кожи над ее мягкими, кожаными полусапожками. В сером свитере, что она надела сегодня, ее сиськи выглядели охренительно.

Проследив за моим взглядом, она посмотрела на свою грудь:

─ Думаю, стоит прошвырнуться сегодня по магазинам. Ничего не сходится на груди.

─ Не смей его выкидывать.

Она закусила губу, смотря на меня и хлопая глазками:

─ Ты серьезно?

─ Серьезно, ─ сказал я, в этот раз строже. ─ Ты выглядишь чертовски привлекательно, Лепесточек.

─ И все же это не… Вызывающе? Я имею в виду, что твой взгляд заставляет меня думать, что он не так уж и консервативен.

─ Думаю, все зависит от того, куда ты идешь.

Пожав плечами, она села рядом с нами:

─ Я думала, что было бы неплохо заскочить в офис на пару часов, просто чтобы не выглядеть сбитой с толку на следующей неделе. Сначала позавтракаю с девочками, а потом туда.

Я поцеловал Анну в макушку:

─ Хочешь, чтобы я взял ее с собой?

─ Мне без разницы. Могу и я.

Что же выражало ее лицо в тот момент, благодаря чему калейдоскоп из чувств вскружил мне голову? Когда она одетая вошла в комнату, я словно впервые увидел картинку целиком: возлюбленная, жена, да и к тому же мама, кормилица и… блять, любовница с лучшими сиськами, какие мне доводилось видеть.

Вставая, я кивком головы попросил ее следовать за мной. Взял детский музыкальный набор Анны из детской и поставил его рядом с туалетным столиком в нашей спальне, заставленным множеством рамок с фотографиями деревьев, которые так ей нравились, а затем повел Сару к кровати.

─ Макс...

─ Секундочку, ─ взяв камеру с полки, установил ее на штатив, включив режим съемки с таймером на пять минут. Дыхание Сары было быстрым и неглубоким. Склонившись вниз, оставил поцелуй на ее шее и произнес:

─ Я не задержу тебя надолго.

─ С Анной все будет в порядке, ─ сказала она, притягивая меня ближе, ─ я полностью в твоем распоряжении.

Уложив ее на спину, я задрал юбку до бедер, прокладывая дорожку из поцелуев наверх, к животу, чувствуя, как твердеет член с каждым щелчком затвора камеры, будоражащим воспоминания, и пальчики Сары, утонувшие в моих волосах. Оголил ее живот, потянув свитер наверх, наслаждаясь гладкой, фарфоровой кожей. На вкус как дождевая вода и фрукт. С тем же сладким запахом, который я обожаю, вкушая ее тело. Расстегнув бюстгальтер, потянул чашечки вверх, оставив свободно болтаться над грудью.

Мне всегда нравилась грудь Сары, однако я никогда не был фанатом сисек до недавних пор. Теперь ее грудь больше, а свежий аромат кожи заставляет мой член вставать по стойке смирно при каждом кормлении малышки... Необузданный рефлекс желания любоваться ею, прикоснуться к ней, как это делала Анна, с которым я боролся на протяжении месяцев.

Тебе не стоит извиняться за то, что мои сиськи тебя так заводят.

Накрыл ртом ее сосок, жадно посасывая, застонав от ощущений. Теплый и твердый, такой набухший.

Я сделал это.

Заполучил ее способом Аннабель.

И в тот момент Сара протянула руки к моим спортивным штанам, спуская их до бедер, обхватывая ладонью эрекцию, доводя меня до безумия.

Я представлял, как позднее она рассматривает снимки, наблюдая за мной, смакующим удовольствие от ощущения ее соска во рту у меня на языке. Узнает по выражению лица, как я наслаждаюсь каплей ее молока на своей ладони, бедрами, распахнутыми для меня. Как я боготворю ее.

Преклоняюсь перед этой женщиной.

Мой член твердый, как скала, был зажат у нее в кулаке. Я не сдерживал стонов, в то время, когда она посасывала мою шею. Сладкие, отчаянные звуки мольбы напротив моей кожи. Отбросив ее трусики, облизал пальцы, поглаживая ее, подготавливая, а затем резко качнул бедрами вперед.

Хватая воздух ртом, Сара взглянула на меня широко распахнутыми от удовольствия и облегчения глазами ─ блять, облегчения, словно я что-то упустил. Быть может, так оно и было? Я вышел и резко вошел в нее снова, трахая ее быстрее и сильнее, отчего знал ─ не пройдет и минуты, как я кончу. Достигну собственного оргазма, не использовав полностью подаренное ею время, не узнав, хочет ли она, чтобы я излился в ней, перед тем как она уйдет на работу. Я просто… С этой напористостью и чувством необходимости заклеймить ее, что не испытывал так давно, я не был способен обуздать свой нрав.

Нежность и покровительство всего на пару минут отошли на второй план, позволяя лицезреть что-то забытое, но настолько знакомое: животную необходимость сделать ее своей.

Я протянул руку между нами, лаская ее подушечками пальцев, пока Сара не начала толкаться, судорожно ловя воздух ртом и сжимаясь вокруг моего члена. Она вскрикнула, три раза резко вздрогнув, покачиваясь на волнах собственного наслаждения и затем, тихонько упала, притягивая меня к себе, тяжело дыша мне в шею.

Она видела меня каждый день; мы прижимались друг к дружке, разговаривали, смеялись, почти засыпали, сидя за кухонным столом во время ужина и занимались всевозможными интимными вещами. Я точно знал, что она имела в виду, прошептав:

─ Я скучала по тебе.

И все, что я смог ответить было:

─ Я тоже.


***


Мама была уже на рабочем месте, когда я приехал в офис, неся Аннабель в рюкзаке-переноске. Она вскочила с места, обежала стол и протянула руки к внучке, не обратив на меня никакого внимания.

─ Мам, ─ одернул ее я, смеясь и протягивая руки к ее плечам, чтобы она не расплющила мне ребенка. ─ Она спит. Полегче, женщина. Ты сможешь провести с ней немного времени, пока у меня будет встреча с Левинсоном.

Она посмотрела на меня, а безобидная угрюмость на ее лице сменилась милой улыбкой:

─ Доброе утро, дорогой.

Я никогда не замечал за собой, чтобы рос маменькиным сынком, однако, она была самой замечательной причиной моего прихода на работу за те последние пару лет, когда работала в «Стелла и Самнер». Особенно с тех пор, как у нас появилась Аннабель, я стал больше ценить сплоченность членов семьи и их способность указать нам, когда мы ведем себя словно нервные задницы.

И хотя мама вырастила нас десятерых вполне одаренными, я, должно быть, показал себя полным куском дерьма, когда попросил ее ─ в первый раз ─ присмотреть за ребенком, чтобы мы с Сарой смогли выйти из дома. Мы всегда брали малышку с собой, но это был… Ну, совсем другой случай.