Однако сперва, с досадой спохватилась Кэтрин, наморщив носик и опустив книзу уголки широкого, красиво очерченного рта, ей предстоит еще целый год промучиться в школе. Ну почему, почему отец не хочет позволить ей и Рори учиться дома, вместе с друзьями и соседями? Почему он упорно отсылает их каждый год то в Париж, то во Флоренцию, то в Амстердам, где им приходится преодолевать языковой барьер и налаживать отношения с незнакомыми одноклассниками? В этом году опять придется ехать в Париж. Одна мысль об этом приводила ее в содрогание. До чего же тоскливо и скучно в парижской школе! Только и дела, что читать книги, переодеваться к обеду и говорить по-французски. К тому же французский язык казался ей до ужаса жеманным. С куда большей охотой она предпочла бы изъясняться на гэльском наречии,[6] донашивать старые охотничьи штаны Рори и гонять на лошадях по вересковым пустошам.

Увы, в этом вопросе ее отец был непреклонен. Когда Кэтрин было двенадцать лет, в ночь перед отправкой на учение в Милан она проплакала горючими слезами до самого утра, умоляя оставить ее дома еще хотя бы на год; она даже пообещала, что будет заниматься с частным репетитором, если отец позволит ей учиться в деревенской школе вместе с другими детьми. Но он лишь грустно покачал головой и, положив руки ей на плечи, сказал:

– Бедняжка Кэт, ты ведь совсем еще ребенок, ты не можешь прочесть надпись на стене.[7] Вам с Рори необходимо получить европейское образование, потому что здесь, в Шотландии, у молодых нет будущего.

– Но почему? Почему?

Кэтрин была сбита с толку. У нее просто в голове не укладывалось, как может ее отец высказывать столь кощунственные мысли. Но он ничего не пожелал объяснить, а на следующий день, невзирая на мольбы и слезы, отправил ее в школу.

С тех пор прошло четыре года, и постепенно она осознала, чего именно так сильно опасается ее отец: по его глубокому убеждению, любая попытка шотландских горцев возвести на британский престол принца-изгнанника Карла Стюарта должна была окончиться неминуемой катастрофой. Они с Майклом спорили об этом до хрипоты, и ни один не отступал от своих позиций ни на шаг. Как ни горько было для Кэтрин оказаться в разладе со своим добрым, чудаковатым, вечно погруженным в научные изыскания отцом, но, когда речь заходила о Красавчике принце Чарли, она всем сердцем была на стороне своего жениха и с нетерпением ждала восстановления власти Стюартов.

– Посмотри, как солнце заходит над нашим домом, Кэт, – воскликнул Рори.

– Красота, – машинально отозвалась Кэтрин. – О, какая красота! – воскликнула она, оторвавшись от изучения золотистых волосков на руках Майкла и действительно взглянув на старинный фамильный замок Дарраф.

Он стоял на высоком скалистом холме над притоком Финдхорна, позади него простиралась живописная и дикая Давская пустошь. Вся срединная часть дома представляла собой сохранившуюся с незапамятных времен крепостную башню, справа и слева к ней лепились более поздние постройки. Вид у дома был грозный и неприступный, как у настоящей крепости. Кэтрин знала, что многие находят его слишком мрачным, даже уродливым, но сама она до боли в сердце обожала эти суровые, источенные ветрами, дышащие угрюмой стариной стены. В этот миг, в лучах заката, они словно пылали огнем.

– Ты любишь его, правда, Кэт? – спросил Майкл, улыбаясь новой, особенной улыбкой, от которой у нее слегка кружилась голова.

– Да, люблю, – простодушно призналась Кэтрин. – Нам пора возвращаться домой, – напомнила она через минуту, меняя тему. – Ехать придется шагом, а не то Иннес будет нас бранить. Он всегда велит беречь лошадей.

Официально Иннес считался в доме Ангуса Макгрегора чем-то вроде сторожа, на деле же он управлял не только замком Дарраф, но и всем огромным имением. Отец Кэтрин был весьма доволен сложившимся положением, так как оно освобождало его от необходимости заниматься делами и позволяло проводить дни и ночи напролет за книгами в библиотеке.

– Сюда, Принц! – позвала Кэтрин, вскакивая на ноги.

Майкл и Рори с кряхтеньем последовали ее примеру.

– О, дьявол! Подлючая тварь, сифилитичка чертова, сукина дочка…

– Рори! – вскричала Кэтрин, потеряв терпение. – Можешь ты толком сказать, в чем дело?

– Растяпа! Поганая кривоногая кобыла опять куда-то запропастилась! О, дьявольщина! И ничего тут смешного нет! Небось спустилась к Туи и воду хлещет. Раздуется, как старая свинья, и веди ее домой на поводу, чтоб ей лопнуть!

– Ну так пойди и разыщи ее! Мы сейчас спустимся следом за тобой.

Оскальзываясь на крутом склоне и бормоча проклятия себе под нос, Рори отправился на поиски кобылы.

Кэтрин бросила веселый взгляд на Майкла, но тут же в смущении уставилась на свои босые ноги. Минуту спустя она вновь подняла глаза на жениха, подумав, что могла ошибиться и неверно истолковать выражение его лица. Оказалось, что ошибки не было.

– Что ты на меня так смотришь, Майкл?

Ее голос звучал тихо и напевно. Похоже, она даже не догадывалась о силе собственных чар.

– О, Боже, Кэт, неужели ты не понимаешь?

Только теперь до него дошло, что она, возможно, и в самом деле не понимает. Майкл напомнил себе, что она еще ребенок и ей невдомек, какое воздействие оказывает на него бесхитростный взгляд этих дивных глаз, цветом напоминавших сирень в угасающем свете дня, и этот подвижный, выразительный рот, как будто созданный для поцелуев.

Кэтрин провела пальцем по серебряной пряжке, скреплявшей уздечку Принца, и сделала вид, что изучает его черную гриву. Майкл оказался прав лишь наполовину. В свои шестнадцать лет она была невинна, но ей уже не раз представлялся случай понаблюдать, как воздействует на мужчин ее расцветающая женственность.

– Может, и понимаю… – призналась Кэтрин, но смелость тотчас же покинула ее. – Нет-нет, ничего я не понимаю!

Поразительно длинные и черные, как уголь, ресницы затрепетали и опустились. Кэтрин отвела взгляд. Майкл больше не в силах был сдерживаться.

– Что ж, придется, как видно, тебе растолковать, – пробормотал он, подойдя к ней и взяв ее обеими руками за плечи. – С самого утра я молил Бога в надежде, что Рори уберется куда-нибудь подальше хоть на минутку, чтобы я мог сделать вот так.

Он наградил ее долгим и страстным поцелуем. Этот поцелуй был у них не первым, но Кэтрин про себя решила, что в сравнении с прежними он, пожалуй, самый лучший. Она обвила руками шею Майкла и прижалась к нему всем телом, наслаждаясь его близостью и одновременно чувствуя себя в полной безопасности. Ей было отлично известно, что он не сделает ей ничего плохого и, как всегда, успеет вовремя остановиться прежде, чем дело зайдет слишком далеко.

– Я люблю тебя, Майкл, – простодушно призналась Кэтрин, когда поцелуй прервался и он отстранил ее от себя, чтобы заглянуть ей в лицо.

– О, Боже, Кэт, как я люблю тебя! – восторженно ответил Майкл и, оторвав от земли, принялся кружить ее по воздуху. – Как мечтаю сделать тебя своей! Как мне пережить этот год?

Именно эта часть их разговоров казалась Кэтрин наиболее интригующей. Что он имел в виду, когда говорил, что хочет «сделать ее своей»? Разумеется, речь шла о брачных отношениях, о том, что священник называл «совокуплением». Ей не раз приходилось видеть спаривание скота в отцовском поместье, но, уж конечно, у них все будет не так, как у животных! Нет-нет, у людей это, безусловно, бывает совсем по-другому! Когда Майкл говорил, что сделает ее «своей», его голос обещал так много… Ей смутно представлялось некое мистическое слияние тел, душ, сердец, сулящее радость, которую разум просто не в силах был вообразить. Настоящий рай на земле.

– Я тоже не хочу ждать, – честно призналась Кэтрин. – Но ничего не поделаешь, придется. Таков обычай. И все-таки мне почему-то кажется, что это неправильно.

– Это просто ужасно, – с жаром согласился Майкл.

Они долго стояли, обнявшись. Наконец Кэтрин с тяжелым вздохом нехотя разжала руки.

– Нам надо идти.

– Да, наверное, уже пора. Твой отец с меня шкуру спустит, если я не приведу тебя домой засветло.

– Иннес мог бы спустить, – со смехом поправила она его, – а папа даже не заметит.

Они свели лошадей вниз по крутому склону и двинулись по лугу к зарослям деревьев и кустарников, тянувшимся сколько хватало глаз по обоим берегам Туи, тихой речушки, скорее напоминавшей ручей.

– Поужинаешь с нами сегодня? – спросила Кэтрин, вновь послав жениху неотразимую улыбку.

– Хотел бы, да не могу.

– Да ну тебя! Почему нет?

– Я должен встретиться с моим кузеном.

– С Юэном Макнабом?

– Да.

Кэтрин внутренне содрогнулась. Ей до ужаса не нравился Юэн, разнузданный кутила, дуэлист и задира, относившийся к якобитскому делу как к азартной игре. В этом смысле отец был с нею заодно. Он терпеть не мог Юэна Макнаба и сокрушался, видя, что Майкл поддерживает с ним отношения. Кэтрин не знала, о чем говорят двоюродные братья, оставшись наедине, и могла лишь строить предположения. Ее так и подмывало задать жениху прямой вопрос о его связях с якобитским движением, о том, что он делает или собирается сделать для объединения северных кланов. Но стоило ей проявить любопытство, как Майкл сводил все к шутке или искусно менял тему разговора. Кэтрин обижалась, чувствуя себя маленьким ребенком, которого взрослые не посвящают в свои дела. Ей оставалось лишь молить Бога, чтобы Майкл не оказался замешан во что-либо действительно опасное.

Они достигли противоположного конца луга и углубились в заросли. Тропа была такой узкой, что приходилось идти гуськом.

– Рори! – прокричал Майкл звучным баритоном.

Солнце только что село. На лугу все еще было светло, но здесь, в обрамлявших берега реки лесных зарослях, царил полумрак. Река была совсем близко, Кэтрин уже различала ее приглушенное журчание. За следующим поворотом тропинки должна была открыться небольшая поляна, песчаный бережок под сенью ивовых деревьев. Именно там она ожидала найти Рори.

– Ну что вы встали, как две сонные клячи? – удивленно спросил Майкл, не понимая, почему Кэтрин и ее лошадь вдруг замерли на месте.

– Майкл!

Тревога, прозвучавшая в ее голосе, заставила Майкла бросить поводья и подойти к ней.

Рори нигде не было видно, однако поляна не была пуста. На ней расположились трое мужчин, и было в них что-то до того зловещее, что у Кэтрин перехватило дух, а руки похолодели. Все трое уставились на нее осоловелыми от пьянства, но явно недобрыми взглядами. Как только Майкл оказался рядом, она вздохнула с явным облегчением. Рори назвал их «дорожными солдатами»; на самом деле они были просто чернорабочими, оборванцами, непригодными для несения регулярной службы в английской армии. Двое валялись на земле, третий стоял, притулившись к дереву с полупустой бутылкой джина в руке. «Это главарь», – неожиданно для себя подумала Кэтрин. Хамоватый, пожалуй, даже смазливый, он выглядел моложе остальных, в его аспидно-серых глазах, хоть и затуманенных винными парами, тускло горел вызывающий, нахальный огонек.

– Глянь-ка, Билли, кто к нам пожаловал, – сказал он негромко, обращаясь к одному из лежавших на земле.

Тот, кого звали Билли, – смуглый жилистый крепыш с лоснящейся от сала кожей и злобно поджатыми губами – приподнялся на локте и окинул Кэтрин немигающим взглядом мертвенных черных глаз, свойственным скорее рептилии, нежели человеческому существу. Третий – дряблый, обросший жиром великан со светло-голубыми глазками и слюнявыми красными губами – так и остался валяться в грязи, вытянувшись во весь рост. При виде Кэтрин его лицо расплылось в бессмысленной ухмылке. Все трое следили за нею с какой-то нездоровой жадностью, словно голодные псы на цепи, рвущиеся достать кость.

Она украдкой бросила взгляд на Майкла. Он весь напрягся, на щеке у него дергался мускул, глаза горели так, что Кэтрин пришла в ужас. Вообще-то Майкл был человеком миролюбивым, даже кротким, но стоило вызвать его на драку, как он превращался в дикого зверя. А сейчас было не время для драки, в этом Кэтрин не сомневалась ни минуты. Успокаивающим жестом она положила руку ему на плечо, откашлялась и проговорила:

– Прошу меня извинить, но вы забрели в частные владения.

Ее голос задрожал и сорвался, а слова не произвели на компанию ни малейшего впечатления. С таким же успехом можно было обращаться к окружавшим поляну деревьям.

Они продолжали пожирать ее глазами. После долгого молчания смуглый поднялся на ноги, а толстяк опять расплылся в улыбке слабоумного. Главарь одним глотком вытянул из бутылки остатки спиртного, перевернул ее вверх дном и посмотрел сквозь нее на свет, словно желая убедиться, что она пуста. Потом он перевел взгляд с бутылки на Кэтрин. Его улыбка и взгляд темно-серых глаз подсказали ей, что он собирается сделать, за миг до того, как его рука молниеносным взмахом взлетела кверху и бутылка со звоном разбилась о ствол дерева в трех футах от ее головы.

Кэтрин обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. В ушах у нее отдавался гогот оборванцев, краем глаза она заметила, как Майкл сделал шаг по направлению к ним. Потом ее взгляд вновь упал на главаря: вместо пояса у него на талии была намотана веревка, а из-за нее торчала рукоять пистолета.