Сжимая в руке дымящийся пистолет, он смотрел на нее с перекошенным от потрясения лицом. Внезапно ее пронзила горячая и острая боль, словно кто-то повернул в ране раскаленный нож. Кэтрин осела и закрыла глаза. Она непроизвольно прижала руку к груди. По ней сразу заструился теплый, липкий ручеек. Рукав плаща намок и отяжелел. Девушка застонала, когда перед глазами замелькали черные мушки.

Наверное, прошло какое-то время; она слышала рядом с собой отвратительный и жуткий шум борьбы и смутно различала фигуры дерущихся мужчин.

– Осторожно, у него нож, – предупредила Кэтрин, но Бэрк вряд ли расслышал, потому что она могла лишь шептать.

Ей хотелось оставаться на коленях, не упасть, в тот момент ей это казалось чрезвычайно важным, но земля упорно поднималась навстречу, хотя она изо всех сил упиралась ладонями, стараясь оттолкнуться и выпрямиться. И вот ее лицо уже в траве, сырой запах земли щекочет ноздри. «Вот и смерть пришла, – с грустью подумала Кэтрин, – я умираю».

Но она тотчас же опомнилась. Нет, умирать нельзя. Главное, не упасть, не дать себе лечь и потерять сознание. Мучительно медленно, дюйм за дюймом, девушка поползла к вязу. Дерево было совсем близко, но кто-то словно нарочно растягивал дорогу, удлиняя ее на много миль. Но вот наконец путь пройден. Кэтрин прижалась щекой к толстому стволу. Теперь ей стало казаться, что она умрет, если закроет глаза, поэтому она принялась пристально изучать грубую кору, водя по ней кончиками пальцев. В ушах стоял шум, как будто от стремительно бегущего горного потока. Боль стала такой нестерпимой, что она уже боялась пошевелиться. Где же Бэрк? Как ему не совестно бросить ее одну, когда сама жизнь неумолимо вытекает из нее, впитываясь в землю? Ее сердце разрывалось от горя, слезы безутешной печали покатились по щеке.

– О, Бэрк! Ты здесь, – прошептала она секунду спустя.

Тяжело дыша, он опустился перед нею на колени и схватил ее за плечи. Теперь можно закрыть глаза, может быть, даже прилечь. Кэтрин слегка повернула голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Оно показалось ей побледневшим и измученным, никогда раньше она не видела его в таком ужасном расстройстве.

– Ты ранен? – спросила она, хотя, судя по всему, он остался цел и невредим.

В ответ Бэрк непрерывным потоком начал испускать ругательства. Кэтрин уставилась на него в недоумении. Почему он так сердит? Сам он между тем, с тревогой вглядываясь в ее перепуганное, вытянувшееся от боли лицо, спросил:

– Зачем, Кэт? Зачем?

– Что «зачем»?

Вопрос показался ей лишенным смысла. Нет, она не станет даже задумываться над тем, что он означает, хотя Бэрку, похоже, страшно не терпится узнать ответ. Да ну его к черту! У нее самой был к нему свой, куда более важный вопрос.

– Бэрк, я умираю?

– Нет!

Ей сразу стало лучше; даже боль вроде бы немного утихла. Ее глаза закрылись, с уст сорвался облегченный вздох.

– Ложись, – приказал он.

Ему хотелось сердиться, удержать в себе ярость, но та стремительно улетучивалась, уступая место леденящему душу страху.

Поддерживая ее плечи и затылок, Бэрк осторожно опустил девушку на траву. Она замерла в неподвижности, пока он расстегивал ее плащ, но при первой же попытке ощупать рану сквозь разорванную ткань платья резко дернулась. Оба стали еще бледнее. Бэрк осмотрел безобразное маленькое отверстие, не желая прикасаться к нему, чтобы не причинять ей лишних страданий. Пуля вошла на дюйм ниже правой груди. Кровь сочилась непрерывно, но, к счастью, непульсирующими фонтанчиками.

– Можешь сделать глубокий вдох? Давай потихоньку.

Она с опаской, мелкими глотками начала втягивать в себя воздух, пока наконец не ощутила острый укол боли.

– Было больно?

– Совсем чуть-чуть.

На верхней губе у нее мелкой россыпью выступила испарина.

– Ради всего святого, перестань геройствовать! – Он едва не заорал на нее, чувствуя, как ярость возвращается. – Было тебе больно или нет?

– Да!

Бэрк растерянно провел рукой по лбу. Ребро, конечно, сломано, а может, и два, однако легкое, судя по всему, не затронуто. Но, Боже милостивый, уж слишком сильно у нее идет кровь! Он вытащил из кармана носовой платок и вложил ей в руку.

– Приложи к ране и прижми как можно крепче, – Бэрк изо всех сил старался говорить спокойно. – Ты с этим справишься, Кэт?

Она кивнула и, болезненно поморщившись, прижала платок к груди.

– Умница. Я сейчас вернусь, только плащ захвачу.

Кэтрин закрыла глаза. Он вернулся действительно через миг и бережно закутал ее в теплую ткань плаща. Только сейчас она вдруг вспомнила о Макнабе.

– Где он? – спросила Кэтрин, боясь услышать ответ. – Где Юэн?

– Он мертв. Я убил его. Прости, Кэт, мне ужасно жаль, – прошептал он, с тревогой заметив, как горестно вытянулось ее лицо, а глаза наполнились слезами.

– Ты и вправду его любила…

Ему казалось, что чья-то сильная рука безжалостно стиснула его сердце.

Кэтрин бессильно покачала головой. Как объяснить ему, что чувство вины, а не утраты вызвало у нее эти слезы?

– Это все я виновата, – прошептала она обреченно, терзаясь угрызениями совести. – Слепая дура!

– Молчи, не надо разговаривать. Нам надо убраться отсюда поскорее и найти место, где бы ты могла согреться.

Бэрк опять ушел, но вскоре вернулся, ведя на поводу своего громадного серого жеребца.

– Мне придется тебя поднять, милая. Обхвати меня за шею. Сможешь?

Она обвила его шею левой рукой, но поднять правую так и не сумела, было слишком больно. Бэрк одной рукой подхватил ее под колени, другой обнял за плечи и медленно выпрямился, не спуская глаз с ее лица. Ее голова откинулась ему на плечо, она старалась дышать короткими ровными глотками. В ушах опять возник оглушительный шум. Кэтрин потеряла сознание.

Она очнулась от боли, которая с каждым шагом жеребца отзывалась жестокой пыткой во всем теле. Та же боль вскоре опять заставила ее погрузиться в спасительное забытье. Когда Кэтрин вновь пришла в себя, Бэрк держал ее на руках и открывал плечом дверь заброшенного строения, когда-то бывшего хуторским домиком, а теперь превратившегося в развалюху.

– Боже милосердный! – ахнул он, оглядываясь по сторонам.

Пыль и грязь покрывали все вокруг, углы были густо затянуты паутиной. Покосившийся стол, колченогий стул и грязный тюфяк на полу составляли всю меблировку. Сквозь зияющие дыры в соломенной крыше пробивался солнечный свет, а окно представляло собой пролом в стене, занавешенный прибитой гвоздями тряпицей. Однако кирпичный очаг был цел, а на укрепленной над ним полке лежали сломанные кухонные принадлежности и стояла запыленная коробка со свечами. Бэрк понял, что придется довольствоваться тем, что есть.

Он уложил девушку, все еще закутанную в широкий серый плащ, на тюфяк; потом сбросил камзол, скатал его и подложил ей под голову вместо подушки.

– Я сейчас вернусь, милая.

– Не уходи.

Она отвернулась, проклиная себя за слабость и страх.

– Кэт, я выйду только на минутку. Нож и фляжка с бренди у меня в седельной сумке, нам без них не обойтись.

Бэрк наклонился и ласково провел рукой по ее щеке.

– Я сейчас же вернусь, вот увидишь.

Закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать, девушка стала покорно ждать, пока опять не услышала над собой его бесплотный голос. Когда она открыла глаза, оказалось, что Бэрк стоит на коленях рядом с нею.

– Пей, но только потихоньку, чтобы не закашляться. Вот так, хорошо. Теперь еще немного.

Кэтрин поморщилась, когда огненная жидкость обожгла ей горло и вызвала слезы на глазах, но послушно сделала еще глоток. Она понимала не хуже самого Бэрка, что бренди ей понадобится.

– А теперь дай мне взглянуть.

Он отвел ее руки от пропитанного кровью плаща. Она тихонько вскрикнула от испуга.

– Я не сделаю тебе больно, обещаю. Дай мне только посмотреть.

Неизвестно, что сыграло свою роль – его бережность или некоторое ослабление боли, – но Кэтрин позволила ему расстегнуть платье, расшнуровать сорочку и с бесконечной осторожностью оттянуть от раны клочья прорванной ткани. Ее грудь была обнажена, и она на миг закрыла глаза, стыдясь неизвестно чего. Бэрк легонько провел кончиками пальцев по ставшим чрезвычайно чувствительными краям раны. Спиртное возымело свое действие: лицо Бэрка стало расплываться у нее перед глазами.

– Рана серьезная, да? Скажи мне правду, Бэрк. Я умру?

Не обращая на нее внимания, Бэрк продолжал тихонько исследовать рану пальцами. Кэтрин бессознательно прикрыла рукой левую грудь.

– Пожалуйста, скажи мне.

Наконец он откинулся назад и посмотрел на нее.

– Нет, Кэт, ты не умрешь, – угрюмо ответил Бэрк, – если только мне удастся вовремя вытащить из тебя пулю этого ублюдка. А теперь лежи смирно. Не двигайся.

Она послушно закрыла глаза и почти тотчас же впала в беспокойное полузабытье.

Бэрк поднялся на ноги. Если уж всерьез приниматься за ремесло лекаря, значит, понадобится огонь и много света. Господи, как она бледна! Кровотечение заметно уменьшилось, но ему и прежде приходилось видеть великое множество ран, и он отлично знал, что Кэтрин, возможно, уже потеряла чересчур много крови и не сможет выжить. Он огляделся вокруг в поисках какого-нибудь инструмента, который можно было бы использовать наряду с ножом, чтобы извлечь пулю. Ему требовалось нечто вроде щипцов, два куска металла или проволоки, или… На стене рядом с очагом висел на гвозде совок для угля, вернее то, что от него осталось. Вся середка проржавела насквозь и выпала, но по бокам еще торчали в виде раздвоенного жала острые железные отростки. Если удастся выдернуть из ручки эту двузубую вилку, ее можно будет приспособить под щипцы. Разумеется, совок был покрыт толстым слоем грязи, как и все остальное в этой убогой халупе, но его можно отчистить и как следует прокипятить вместе с ножом. Бэрк повидал на своем веку столько хирургических операций, проводимых порой прямо под огнем на поле боя, что крепко усвоил главный урок: чем чище инструменты, которыми орудует врач, тем больше у пациента шансов выжить.

Когда Кэтрин вновь очнулась, он стоял на коленях перед закоптелым очагом, раздувая огонь. Наконец дрова занялись ярким пламенем. Увидев, как рыжеватые отблески играют на его длинных, сильных и ловких пальцах, девушка невольно успокоилась.

– Матерь Божия, помоги нам обоим, – взмолилась она, сама не замечая, что говорит вслух.

Бэрк резко обернулся.

– В чем дело, Кэт? – спросил он с усмешкой и, выпрямившись, подошел к ней. – Неужто ты и вправду думаешь, что нам понадобится вмешательство Богородицы? Я полагаю, до этого дело не дойдет. В конце концов, всему белому свету известно, что шотландская пуля не повредила бы и новорожденному младенцу. Где уж ей угнаться за крепкой великовозрастной девицей, прошедшей все огни и воды!

– Ах ты чертов ублюдок, – машинально ответила она. – Если я умру, то только по твоей вине, косолапый английский медведь…

Тут Бэрк присел на край тюфяка, и все мысли сразу покинули Кэтрин, потому что ее тело сдвинулось и грудь пронзила острая, как стрела, боль. Пришлось стиснуть зубы. Дыхание у нее пресеклось, боль кругами расходилась по всему телу, лицо покрылось испариной, а взгляд затуманился. Она попыталась заговорить, но отяжелевшие губы отказывались ей повиноваться. Ее пальцы нащупали и судорожно сжали его руку.

– О, Господи, Кэт! – выдохнул Бэрк.

Его тоже прошиб пот. Он потянулся за фляжкой и заставил ее выпить еще немного.

На сей раз глотать стало легче. Постепенно живительное тепло растеклось по жилам. Кэтрин ощутила легкое головокружение и перестала испуганно цепляться за руку Бэрка.

– Да, пусть Пречистая Дева, Святой Дух и все ангелы небесные улыбнутся нам сейчас, – она испустила богохульный смешок, – потому что никогда еще бедной девушке не случалось вверять свое бренное тело, да что там тело, всю свою жизнь в руки менее искусного лекаря.

Бэрк не смог удержаться от улыбки, заслышав эти слова, хотя в них заключалась чистая правда. Он высвободил из ее пальцев свой окровавленный носовой платок и принялся разрывать его на полосы. Улыбка Кэтрин угасла, и она подозрительно принялась следить за его действиями сквозь туман, вызванный болью и парами бренди.

Когда он потянулся к ее правому запястью, она отдернула руки, втянув сквозь зубы воздух со звуком, похожим на шипение. Ему показалось, что, если бы он не остановился вовремя, она пустила бы в ход ногти.

– Не смей! – в ужасе прошептала Кэтрин. – Убери от меня свои лапы, уж лучше мне умереть! Нет! Прочь от меня, скотина!

– Кэт, ради всего святого, помолчи…

Бэрк схватил ее за руки железной хваткой и прижал их к бокам. Превозмогая боль, Кэтрин продолжала сопротивляться, несмотря на все его попытки ее остановить. Из раны сильнее потекла кровь.

– Замри, женщина, ты что, убить себя хочешь? – закричал он в отчаянии.