Кэтрин Куксон - Прерванная игра

Шарлотта снова опустилась на диван, наклонилась вперед и зажала ладони между коленями. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем она прошептала:

— Приведите ее, но… но я не хочу ее видеть. Я… побуду здесь полчаса… если он не позовет меня.

Шарлотта несколько удивилась, не услышав никакого ответа от Лиззи. Повернув голову, она увидела, что Лиззи медленно направляется к двери. Странная женщина эта Лиззи, бесцеремонная, властная, никакого уважения к тем, кто… выше ее по классу. И вместе с тем добрая и надежная.

Шарлотта легла на диван, прислушиваясь к тому, что происходит в холле. Несколько минут ничего не было слышно, затем хлопнула входная дверь и раздались приглушенные шаги, направлявшиеся к лестнице. Значит, эта женщина, его жена, она поднимается наверх, в их спальню, в их с Рори спальню. И думает, что идет навестить своего мужа. Нет-нет, он ей больше не муж. Разве Рори не сказал ей, что она может делать все, что угодно, но он к ней все равно не вернется?

Сейчас, наверное, она уже возле постели, смотрит на него, вспоминает их любовь, первые дни в доме на верфи.

Шарлотта вспомнила, как поразили ее тогда слова Рори: «Жены не будет дома, мисс, но приходите, пожалуйста».

И эти воспоминания едва не заставили ее вскочить с дивана. Эта женщина сейчас там, наедине с ним. Нет, это невыносимо. Она должна показать этой женщине, что ему нужна она, Шарлотта, а не кто-то другой…

Шарлотта торопливо вышла из гостиной, поднялась по лестнице и почти ворвалась в спальню, но тут же замерла в неподвижности, уставившись на трех женщин, окруживших постель: его мать, тетя и та особа в черном плаще — не красивая молодая женщина, а странного вида существо со смуглой кожей и белыми курчавыми волосами. Да, она была молода, но Шарлотта не увидела в ней ни красоты, ни даже привлекательности.

Шарлотта медленно подошла к той стороне постели, возле которой стояла Рут, и посмотрела в глаза женщине по имени Джейни. Взгляд ее был печальным, скорбным, но в то же время дерзким.

Рори шевельнул головой, и это движение заставило женщин переключить свое внимание друг с друга на Рори. Он проснулся и смотрел на них.

Если в сознании Рори и существовали какие-то сомнения в том, что пришел его конец, то теперь эти сомнения исчезли. Джейни и Шарлотта вместе. К жгучей боли во всем теле теперь прибавилось и чувство глубокой печали. Ему захотелось закричать оттого, что его последняя игра проиграна. Карты вскрыты, и у него на руках только черные масти. Что ж, тогда уж скорей бы конец, потому что нельзя без крика терпеть эту боль. Почему они не дали ему большую дозу опия… опия… опия…

Рори смотрел в глаза Джейни, они были точно такими, какими он помнил их в те далекие дни перед свадьбой, когда она была счастлива, потому что после свадьбы она уже никогда не была счастлива, так ведь? Забавно, но в определенном смысле Джейни просто не была предназначена для брака. Она сама, ее тело ждали этого брака, но Джейни не была предназначена для него, не то что Шарлотта. Ох, Шарлотта!

Шарлотта склонилась над ним, лицо ее было совсем рядом. Теперь Рори смотрел в ее глаза. Шарлотта, Шарлотта, замечательная женщина. Она может прощать грехи… Укол… почему они не делают ему укол?

— Дорогой.

Ох, как приятно, когда тебя называют дорогой… Господи, какая боль! Почему, черт побери, они не дают ему лекарство?.. Джейни никогда не называла его «Дорогой». Говорила, что любит, и только. А вот Шарлотта знает ласковые слова. Шарлотта… Ох, как трудно дышать… Если бы только они сделали хоть что-то…

Рори на секунду закрыл глаза, а когда снова открыл их, он посмотрел на Лиззи. Было в ее глазах что-то такое, чего не было в глазах других женщин. Что же это? Почему он так ненавидел ее? Сейчас это кажется глупым. Почему он считал ее виноватой? Если кто и виноват, то это его отец. А где отец? Где Джимми? Они сказали, что Джимми рядом, с ним все в порядке… Ох, как все горит, как там, в доме… Он задыхался, карабкался, сбросил Джимми с плеча, но вытащил его, вытащил…

— Он опять уснул. Не будем тревожить его, пусть отдохнет. — Лиззи отошла от постели. Рут последовала за ней, и только Джейни и Шарлотта остались стоять по разные стороны постели.

Джейни смотрела на мужчину, лицо которого корчилось от боли. Она не узнавала в нем ни молодого парня, за которого вышла замуж, ни мальчишку, с которым вместе росла, а видела в нем только незнакомца, одетого как джентльмен, который отверг ее там, в доме на верфи. Лишь на мгновение, когда минуту назад он посмотрел на нее и узнал, перед ней промелькнул прежний Рори, но это был уже мужчина, который сам перенес себя в другой мир и приспособился к этому новому миру… он «выиграл» этот мир, а будучи Рори Коннором, был полон решимости не упустить свой выигрыш.

Джейни первой отвернулась от постели. Она понимала, что видит это лицо в последний раз, и не могла даже самой себе объяснить то, что сейчас чувствовала.

Глядя, как она направляется к двери, Шарлотта с удивлением отметила про себя, что уже не испытывает к этой женщине ни ревности, ни ненависти. Наоборот, ей было жаль ее. Как сказала Лиззи, поставь себя на ее место, это ведь ее отвергли.

Шарлотта склонилась над Рори, слезы туманили ее взгляд. Она осторожно вытерла пот с его лица, шепча при этом:

— Дорогой мой, любимый.

Когда открылась дверь и в комнату вошла Джесси, Шарлотта сказала ей:

— Я отлучусь на минутку. Если хозяин проснется, немедленно позови меня.

— Хорошо, мадам, — шепотом ответила Джесси и снова заняла свое место возле постели.

На лестничной площадке Шарлотта остановилась, чтобы вытереть слезы и хоть немного унять крик души. «Рори, что же я буду делать без тебя? Дорогой мой, как мне теперь жить? Не покидай меня, умоляю, не покидай».

Спустившись вниз, Шарлотта не смогла скрыть своего удивления, увидев, что Рут стоит в накидке и завязывает под подбородком шляпу. Подойдя к ней, Шарлотта пробормотала:

— Вы уходите? Но вы не можете…

Рут с трудом сглотнула слюну.

— Я… ненадолго. Отведу Джейни домой и проведаю мужа, у него болит нога, за ним тоже нужен уход. Я вернусь утром.

— Тогда я прикажу, чтобы вас отвезли в экипаже.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Но почему? — Шарлотта уже с нескрываемым удивлением смотрела на Рут. — Вы могли бы отправить домой Лиззи… Вы же его мать, вы должны…

Рут кивнула и тихо промолвила:

— Да, я понимаю, о чем вы думаете, в такие минуты место матери рядом с сыном. Что ж, его мать и будет рядом с ним. Его настоящая мать Лиззи, а не я.

— Что?! — воскликнула Шарлотта.

— Да, Лиззи его мать.

— Но… я не понимаю… он никогда… всегда называл вас…

— Ох, это давняя история, и очень простая. Мой муж наградил Лиззи ребенком, когда ей было семнадцать лет. Много лет Рори считал меня матерью, а когда он узнал, что родила его не я, а Лиззи, он ополчился против нее. Неудивительно, что вы ничего не знали. Странно, но Рори почему-то всегда стыдился ее, хотя она хорошая женщина и много натерпелась от него. Нехорошо говорить об этом в такой момент, но, честно говоря, я обязана рассказать вам об этом. Любая другая не выдержала бы таких издевательств со стороны собственного сына, а Лиззи терпела и всегда любила его. Лиззи хорошая женщина… так что она остается здесь, и это правильно. А я поеду, но скоро вернусь.

Когда дверь за Рут закрылась, Шарлотта осталась стоять неподвижно. Словно не понимая, где находится, она оглядела холл, затем медленно побрела в кабинет, где села за стол и принялась барабанить пальцами по его крышке, обтянутой кожей. Рори признался ей в краже пяти фунтов, он рассказал ей о себе все, не стал скрывать свои слабости, похвалился достоинствами. И все же он скрыл от нее тайну своего рождения, словно это был какой-то постыдный секрет. Почему? Почему он не смог рассказать ей об этом? Шарлотта почувствовала обиду оттого, что Рори все же не до конца был откровенен с ней. Он называл Рут матерью и, безусловно, любил эту тихую, скромную, маленькую женщину, даже гордился ею. А Лиззи называл невежественной.

Рори так и не смог понять, что все лучшее в нем он унаследовал от Лиззи, сейчас Шарлотте стало ясно, что он ее точная копия, как в плане уверенности в себе, самонадеянности… так и в плане любви. Ее способность любить была даже больше, чем у него, поскольку, отвергнутая собственным сыном, она продолжала любить его.

В дверь кабинета кто-то постучал.

— Войдите, — разрешила Шарлотта. Дверь распахнулась, на пороге стояла Лиззи.

— Ох, девочка, я еле тебя разыскала. Не стоит тебе сидеть здесь одной и горевать, это не принесет ничего хорошего. Пойдем со мной.

Словно послушный ребенок, которого позвала мать, Шарлотта поднялась из-за стола и подошла к Лиззи. Посмотрев ей прямо в глаза, она тихо промолвила:

— Я только что узнала, что вы его мать. Ох, Лиззи, Лиззи.

— Да, — Лиззи опустила голову. — Я его мать, хотя он всегда стыдился этого факта. Однако ничего не мог с этим поделать. Я такая, какая есть, а он моя кровь и плоть, и я любила его, хотя он меня ненавидел.

— Лиззи, дорогая моя. — Шарлотта обняла Лиззи, а Лиззи крепко прижала ее к своей груди. Ни одна из них не смогла больше сказать ни слова, они просто вместе рыдали.

Рори умер через три дня. Последние двенадцать часов он находился без сознания, а последние его слова были обращены к Шарлотте:

— Если будет мальчик, назови его Рори, — пробормотал он.

Шарлотта и сама не поняла, как у нее вырвалось:

— А если девочка?

Некоторое время Рори смотрел на нее, прежде чем ответить:

— Тогда… сама выбери имя. Какое хочешь ладно?

Странно, но Шарлотта ожидала, что Рори скажет: «Назови ее Лиззи», это стало бы для нее свидетельством его душевного спокойствия, но он предложил ей самой выбрать имя. А самыми его последними словами были:

— Спасибо тебе, любимая… за все.

Сквозь плотную пелену тумана Шарлотта смотрела на лицо мужчины, который вернул ее к жизни, оживил ее тело и вдохнул в него новую жизнь… свою жизнь. Она носила его в утробе, он не умер, ее Рори всегда будет с ней. Ее Рони никогда не умрет.

Когда Шарлотта лишилась чувств и рухнула на безжизненное тело Рори, всем на мгновение показалось, что она покинула этот мир вместе с ним.

Похороны Рори напоминали похороны выдающегося горожанина, потому что ему симпатизировал весь город, узнавший из газет, что Рори пожертвовал своей жизнью и спас брата, вытащив его из горящего здания. Еще газеты сообщали, что некоторым жителям города, которых сейчас допрашивает полиция, вскоре будет предъявлено обвинение не только в поджоге, но и в умышленном или неумышленном убийстве.

И ни малейшего намека на скандал. Ни единого слова о возвращении бывшей жены.

В других статьях перечислялись имена отцов города, посетивших похороны. Мистера Фрэнка Никола среди них не было, он отбыл по делам за границу.

Двоих из братьев Питти уже арестовали, полиция охотилась за третьим. Ходили слухи, что один из братьев назвал имена и других сообщников, которых пока не опубликовывали. Не только местные газеты, но и газеты Ньюкасла поведали историю о том, как предпринимались попытки монополизировать торговлю на реке, преступники не только ломали лодки мистера Коннора, но и топили их вместе с грузами.

На основании этих статей создавалось впечатление, что Джимми владел не маленькими лодками, а грузовыми пароходами или чайными клиперами, а сам он представал этаким энергичным молодым бизнесменом.

Во время похорон вереница экипажей вытянулась не только вдоль квартала Уэст, но и за его пределы. В экипажах сидели только мужчины. На самом деле весь похоронный кортеж составляли только мужчины, за одним исключением. Миссис Коннор присутствовала на похоронах мужа, и всех джентльменов смутило не только ее присутствие, но и ее уже заметная беременность. Шарлотта была в черном шелковом пальто и модной шляпе с траурной вуалью, полностью скрывавшей ее лицо. Да, это действительно была замечательная женщина… не внешне, она была замечательна другим, тем, что жила по своим собственным правилам.

Другим примечательным фактом, который остался замеченным только обитателями коттеджа, было присутствие на похоронах Джона Джорджа. Однако он не стал ни выражать соболезнования, ни разговаривать с Пэдди Коннором, который добрался на кладбище на костылях. Все, кроме Джимми, заявили, что не могут понять Джона Джорджа. И все решили, что, вероятно, тюрьма изменила Джона Джорджа, и, наверное, ему к тому же стыдно за то, что сейчас он живет с чужой женой.

Они сказали: «Бедный Джон Джордж». Однако в головах у них возник сложный вопрос: «Кого же действительно считать бедным?» Джона Джорджа, который жив? Или азартного игрока Рори, который мертв?