Сабрина Пейдж - Принц Альберт

Предполагалось, что мы будем вместе. Но, если бы я была честна сама с собой, я бы призналась себе, что никогда не была влюблена в него. На самом деле, нет.

Было слишком легко оставить его на два года, чтобы отправиться в Африку. Это не должно быть так - легко уйти от кого-то, кого любишь.

Сказать, что моя мать будет разочарована моим расставанием, будет преуменьшением. Именно по этой причине я избегала её телефонных звонков на прошлой неделе, скрываясь, пока разбиралась со всем этим дерьмом после фиаско в Вегасе. Она послала телохранителей и частный самолёт, чтобы доставить меня в Протровию, якобы потому, что я не отвечала на её звонки. Но ещё и потому, что она просто любит сделать что-то подобное для драматического эффекта.

Раздал стук в дверь, и она распахивается без колебаний. Моя мама быстро закрывает её, держа руку на дверной ручке за спиной, как будто она нуждается в этой поддержке. – Изабелла Кенсингтон, - произносит она, её тон резок.

- Я понимаю, что ты расстроена, мама, - начинаю я. – Я собиралась рассказать тебе о том, что случилось с Дереком. Мне просто нужно время.

- Нет, - говорит она, идя ко мне длинными шагами, выражение её лица спокойное. Вы никогда не узнаете, что она была расстроена, глядя на неё. – Расстроена – это не то слово, которое можно использовать в данной ситуации. Сейчас я опустошена.

Я сдерживаю смех. – Опустошена? – спрашиваю я. – Ты опустошена из-за моей разорванной помолвки? Думаю, что это я должна чувствовать такое.

Она протягивает руку, останавливая меня. – Я терпела твою необходимость убежать на этот, Богом забытый, континент, чтобы участвовать в спасении мира. Я была более, чем понимающей.

- Да, ты была воплощением поддержки, - жёстко говорю я. Я подала заявление на двухгодичную должность, никого не предупредив, используя девичью фамилию своей матери, и хранила это в секрете, пока не узнала, что получила её без каких-либо связей с матерью или состоянием Кенсингтонов. Я объявила ей только после того, как приняла решение и дала своё согласие.

- Нет необходимости так со мной разговаривать, - сказала она. – И твоя маленькая вспышка была сегодня отвратительной.

- Я сожалею, что ты нашла это возмутительным, - произнесла я. – Возможно, ты сочла это огорчающим, что твой любимый, почти зять, трахал Адриану? Или что он делал это в течение нескольких лет?

- Дерек – человек, - сказала она. – Все люди неосторожны, особенно мужчины, как Дерек. Главное, что он женится на тебе. И, если ты помнишь, мне никогда не нравилась Адриана.

Я качаю головой. – Мы больше не женимся, - произношу я. – И я не верю в это. Я не хочу ничего подобного.

Она поднимает брови. – Пожалуйста, скажи мне, что я вырастила дочь, которая не настолько наивна, чтобы верить в какие-то нелепые истории о настоящей любви.

Я не знаю, почему эти слова удивляют меня, но это происходит. – Это не смешно, - возражаю я, слабым голосом.

Кроме того, я не уверена, что верю в это. Может быть, это смешно и наивно.

- Сказки, - произносит она. – Я виню в этом твою няню. Она всегда читала тебе сказки, когда ты была маленькой. Пора взрослеть, Изабелла. Жизнь – не одна большая сказка.

- Ты выходишь замуж за короля, мама, - говорю я. – Ты не видишь иронии в этом? Ты говоришь мне, что сказки нереальны, но мы, в прямом смысле, стоим во дворце?

- Не будь глупой, - сказала она. – Ты ведь не глупая девочка. Это ниже тебя. Как и сказочные представления о жизни.

- Ты не влюблена в короля… - сомневаюсь я, мой голос затихает.

Она смотрит на меня в течение долгого времени. – Ты полюбишь Дерека. Ты будешь улыбаться, возьмёшь его за руку и будешь стоять рядом, когда он станет губернатором Нью-Йорка, как и его отец. И ты будешь стоять с ним рядом, когда деньги его семьи сделают его Президентом. И ты повернёшься в другую сторону, когда он будет делить свою постель с кем-то другим. Ты будешь улыбаться и выглядеть красиво, потому что это то, что ты должна делать.

- Я не подросток, - протестую я. – Мне двадцать три. И, несмотря на то, что ты думаешь, это не так, и я не вступлю в этот брак. Я не сделаю этого.

- Мы обсудим это позже, - сказала она, махнув рукой в характерной манере. – Сейчас есть более важные вопросы.

- Как тот факт, что ты выходишь замуж за короля, - саркастически замечаю я. Очевидно, это наиболее важная задача сейчас.

Она поднимает бровь и смотрит на меня неодобрительно. – Да, Изабелла, - произносит она. – Мы говорим о создании истории. Я знаю, что ты, похоже, не ценишь правила и традиции, но видит Бог, я пыталась привить их в тебе…

- Ты из Соединенных Штатов Америки, - говорю я. – Ты даже не уроженка Протровии. Ты не связана с их историей или традициями.

- Мы создаём историю, - произносит она. – Ты это понимаешь? Кенсингтоны – твоя семья – имя твоего отца, упокой, Господь, его душу. Мы делаем историю. Несколько лет назад, мысль о короле Протровии, вступающим в повторный брак с иностранкой, не менее была бы не приемлемой. Это было бы ужасно. Но сегодня всё по-другому. И мы – часть этого. Разве ты не осознаёшь важность всего этого?

Я качаю головой. – Я не хочу быть частью этого, - говорю я, чувствуя себя отстранённой от всего. – Я возвращаюсь в Штаты, мама. Приехать сюда - было ошибкой.

Конечно, я уже являюсь частью этого, - думаю я. – Я замужем за наследным принцем.

Я избавляюсь от этой мысли. Это неуместно. И мне нужно кое-что исправить, пока всё не стало достоянием общественности. Последнее, что я хочу – это стать частью публичного скандала, и чтобы моя жизнь предстала перед миром, как открытая книга.

- Для меня очень важно, чтобы ты была здесь всё лето, - говорит она спокойно. Но понятно, что это не просьба.

Ну, она не может говорить мне, что делать. Я больше не ребёнок.

- Я не могу остаться здесь, - говорю я.

- Последнее, что ты хочешь, это публичный скандал, - сказала она. – Я знаю, как сильно ты презираешь быть в центре внимания.

- Почему всё должно быть скандалом? – произношу я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие в своём голосе, несмотря на вину, которая овладевает мной при мысли о тайне, которую я разделяю с Альби.

- Остаться на лето, познакомиться с королём и твоей новой семьей – это то, что люди ожидают от тебя, Изабелла, - говорит она. – Любое поведение, отличное от этого, вызовет подозрения. Это привлечёт больше внимания СМИ, чем ты бы хотела. Репортеры будут отслеживать каждый твой шаг, куда бы ты ни отправилась в Штатах. Свадьба станет событием года для СМИ. Здесь, во дворце – в Протровии – мы сможем защитить тебя. Существует целая PR-команда, посвящённая управлению рекламой. Есть телохранители, охрана. Всё будет контролироваться. Всё будет регулироваться.

- Я не знаю, - говорю я, качая головой.

- Я разочарована, Изабелла, - произносит она. – Думала, ты осознаёшь все возможности, что ты могла бы сделать в Протровии.

- Что ты имеешь в виду?

София тяжело вздыхает. – Ты никогда не видишь главного, - говорит она. – Ты думаешь, что быть в гуще событий, заниматься спасением детей и вытирать потные лбы, благородно. Гораздо более благородно быть человеком, который финансирует всё это.

- И это твоя цель, став королевой Протровии? – я не скрываю сомнения в своём голосе. Моя мать много лет занимается благотворительностью, но я не уверена, что власть - не самая заманчивая из всех сторон.

- Подумай обо всём, что ты смогла бы сделать, как принцесса, Изабелла, - говорит она. – Я уже обеспечила тебе работу с беженцами, с детскими организациями. В твоём распоряжении будет неограниченный бюджет по сравнению с тем, что ты имела в Африке. Подумай о том, что ты можешь сделать. Подумай о детях, нуждающихся в твоей помощи.

- Я должна подумать об этом, - говорю я, уже чувствуя себя самым эгоистичным человеком на земле. Моя мама предлагает мне возможность сделать мир лучше, а я, на самом деле, не рассматриваю это, так как не хочу провести всё лето во дворце с моим новым сводным братом, который случайно оказался самым горячим из всех, когда-либо мною виденных.

- Я знаю, что ты примешь правильное решение, - улыбаясь, говорит она. – Потребуется немного времени. Ты после перелета. Я уверена, что ты устала. Отдохни и соберись с мыслями. Потом сообщишь, когда примешь верное решение.

Это больше похоже на приказ, чем на предложение. Это совершенно ясно.

- Эй, Золушка, - прошептал я, хотя мы были единственные люди в коридоре. В конце коридора хозяйничает горничная с метёлкой, стирая пыль вдоль окна, и член команды безопасности ходит, выполняя свои обязанности. Когда горничная нас замечает, она быстро уходит, исчезая за углом.

Это глупо, на самом деле, всё великолепие и пышность, которые получаешь, живя в этом месте. Мне всегда было неудобно, даже, когда я был ребёнком.

Белль оборачивается и смотрит на меня. – Ты преследуешь меня?

- Воу, воу, дорогуша! – Я поднял руки в притворно-насмешливой капитуляции. – Не собирай свои трусики в кучу. Ты ведь носишь трусики, не так ли? Я представляю себе стринги. Разве что, ты предпочитаешь ходить без нижнего белья? Хотя, это было бы более забавно, а также удобно.

Она смотрит на меня с широко раскрытыми глазами. – Мои трусики – не твоё дело.

- Я прав на счёт стрингов, не так ли?

Она игнорирует меня, и, вероятно, к лучшему, потому что это означает, что я могу использовать своё воображение, когда дело доходит до того, во что она одета под этими джинсами. – Серьёзно, - говорит она. – Ты преследуешь меня? Каким образом я всё время сталкиваюсь с тобой? Разве это не огромный дворец?

- Здесь триста комнат, - произношу я. – Триста двенадцать. Плюс-минус, на самом деле. В некоторых комнатах будут проводиться ремонтные работы, а некоторые из них считаются общественными зонами для экскурсий и прочего. Я могу провести тебе экскурсию, если хочешь. Очень уединённую и очень особенную экскурсию.

- Это был риторический вопрос, - говорит она. – Перестань преследовать меня.

- Ты высокого о себе мнения, - произношу я, стоя рядом с ней. Она не двигается, не отходит назад ни на дюйм, и я настолько близок, что чувствую еле уловимый запах на её коже - что-то мягкое, слегка цветочное - лосьона, а не духов. – Лучше бы ты была наполнена мной.

Она брезгливо морщит нос, выражая неприязнь, которая должна раздражать, но это делает меня только твёрдым. Видимо, я нахожу её неприязнь привлекательной.

- Ты груб для принца, - говорит она.

- Ты уже говорила это.

- Очевидно, что ничего не изменилось.

- Надеюсь, что нет, - говорю я. – Настойчивость – одно из моих самых сильных качеств.

Небольшая улыбочка появляется на её лице, и она качает головой. – Так что, ты просто изнуряешь женщин? – спрашивает она. – Я думаю, что кому-то вроде тебя, не нужно прибегать к этому.

- Как правило, нет, - говорю я. – Но ты - особый случай.

На этот раз она смеётся. – Потому что я нахожу тебя раздражающим?

Я положил руку себе на грудь. – Это причиняет боль, Белль, - говорю я. – По-настоящему. Но я не верю тебе.

- Те не веришь тому, что я считаю тебя отвратительным? – спрашивает она. – Потому что я могу тебя заверить, что это так. Особенно сейчас.

- Только потому, что наши родители женятся? – спрашиваю я. – Ты не считала меня раздражающим в Вегасе.

- У текилы есть способность делать кого-то интересным, - говорит она. – И вообще, я почти ничего не помню. Это всё, как в тумане.

- Всё? – спрашиваю я. Её голос слегка колеблется, и то, как она это говорит, вызывает у меня сомнения. Даже сквозь дымку алкоголя, вряд ли это фантазия в моей голове.

- Правда или вызов, - говорит она, опускаясь на кожаные сиденья лимузина. Её волосы рассыпаются по плечам, каштановый каскад, настолько шелковистый, что я хочу протянуть руку и коснуться его. – Или… я никогда не… да. Это оно. Я ничего о тебе не знаю, и я сижу в твоём лимузине, разъезжая по Вегасу. Это безумие.

- Я никогда не, - говорю я. – Ты проиграешь в эту игру, дорогуша. Есть много вещей, которые я никогда не делал. Уверяю.

Она закатывает глаза. – Да, верно. Потому что ты такой земной, - саркастически произносит она. – Я никогда не ездила по Вегасу с совершенно незнакомым человеком.