Дайкен Рэйчел Ван - Разрушенная

Через некоторое время к нам в палату пришли Лиза и Гейб, и мы решили, что лучший способ не зацикливаться на будущем – это чем-то себя занять. Сначала мы играли в BS[15], потом смотрели рождественские фильмы и ели попкорн. Первой уснула Лиза, за ней Гейб, а потом и я. Последнее, что я помню перед тем, как закрыла глаза, это что медсестра вошла в палату и сказала, что близится знаменательный день. Гейб растянулся на стуле, Лиза крепко спала на маленьком диванчике для родственников, а я, как могла, устроилась у Уэса под боком.

Я улыбнулась. Друзья. Лучшие друзья. У меня были они, и у меня был Уэс. Я постукивала пальцем по его коже в такт ритму его сердца, и этот равномерный стук медленно погружал меня в глубокий сон.

Большинство людей умирает, не испытав и половины того, что выпало на мою долю в последние три месяца. Невероятно. У меня невероятная жизнь. Я проснулся с ощущением благодарности за все, что у меня есть. И не важно, что я болен раком. Мне было за что быть благодарным.

Кирстен что-то бормотала сквозь сон, лежа у меня в объятиях. Пришло время принять последнюю дозу лекарств. Врачи хотели, чтобы я усвоил еще один коктейль из химических элементов перед тем, как лягу под нож хирурга завтра утром.

– Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила Анжела, подливая прозрачную жидкость мне в капельницу.

– Как рок-звезда, – соврал я.

На самом деле меня мутило и немного кружилась голова.

Анжела рассмеялась.

– Ты выглядишь сильным и здоровым. – Женщина улыбнулась, достала из-под халата стетоскоп и приложила к моей груди. – И ритм сердца в норме.

И вроде бы ничего не изменилось, но почему-то ее слова внушали мне надежду. Она нахмурилась, спрятала стетоскоп и положила руки мне на грудь. Женщина закрыла глаза, и, могу поклясться, я увидел, как по ее щеке пробежала слезинка.

Великолепно, значит, от этих чертовых таблеток у меня теперь еще и галлюцинации.

Я почувствовал, что у меня распухает язык и показал пальцем на горло. Анжела сразу же убрала руки и еще что-то добавила в капельницу. Через несколько секунд все вернулось в норму.

– Это анафилактическая реакция, – развела руками медсестра. – Скорее всего от твоих лекарств, но я добавила в систему эпинефрин, теперь организм справится.

– Эпи-что?

– Просто заумное слово, которым обозвали препарат против аллергии, – подмигнула мне Анжела. – И прости, пожалуйста. Просто я никак не могу понять. Твое сердце… У тебя пульс сегодня гораздо сильнее и четче, чем вчера, я даже решила проверить это ладонями. И это на самом деле странно. – Она покачала головой. – В любом случае, Уэстон, мои поздравления. Это была последняя доза твоих лекарств.

– Мне не нравится слово «последняя».

Анжела тепло улыбнулась.

– Запомни мои слова, иногда конец – это всего лишь новое начало.

– Спасибо, Анжела.

Она кивнула и вышла из палаты.

Я разглядывал волосы Кирстен, в которых во сне запутались мои пальцы. Когда на пряди попадал свет, они отливали золотом. Я закрыл глаза и приложил прядь ее волос к губам. Она была гладкой, как шелк.

– Ты снова ведешь себя странно и нюхаешь мои волосы, – пробормотала Кирстен заспанным голосом.

– Не странно, – возразил я.

– Очень странно, – отозвался со стула Гейб. – Я все видел, и у меня тоже ощущение, что ты ведешь себя не совсем адекватно.

– Да блин, это же и есть романтика! – почти закричала Лиза.

– И что из этого? Так вы, ребята, все это время не спали? Когда медсестра давала мне лекарства? Вы только изображали, что спите?

– Какая медсестра? – Гейб обвел взглядом комнату. – Где?

– Она была здесь.

Я показал на капельницу, исправно поставлявшую жидкость мне в вену – каждая новая капля лекарства давала о себе знать болезненным покалыванием.

– Странно… – Лиза озадаченно поскребла всклокоченную после сна голову. – Я никого не видела, а еще…

– А еще, – перебил Гейб, – ты дважды уснула под «Мстителей». Так что, положа руку на сердце, мы не можем беспрекословно доверять твоим словам, даже если ты говоришь о том, что видела собственными глазами.

– Ну спасибо, братец, – фыркнула Лиза и закрыла лицо курткой. – Итак, – она повернулась к нам с Кирстен, – чем мы будем заниматься сегодня вечером?

– Понятия не имею, Брейн, а чем ты хочешь заняться?

– Пинки! Сегодня мы точно попробуем захватить мир! – прокричала Кирстен, лежа у меня в объятиях.

Гейб так сильно расхохотался, что я уже начал опасаться, что парень свалится со стула.

Я и сам рассмеялся, а Лиза все это время смотрела на нас с таким видом, словно она была единственной не сумасшедшей в комнате.

– Это же из мультика про Пинки и Брейна[16], – Гейб похлопал ее по ноге. – Не знаешь? Да что за детство у тебя было?

– Нормальное детство, только без мультиков, – пожала плечами Лиза.

– Ладно, тогда нам придется это исправить. – Я с довольным видом потер руки. – Объявляю марафон Пинки и Брейна!

– Ты думаешь, что мы сможем найти все серии? – Кирстен села на кровати.

– YouTube нам в помощь, – хмыкнул я. – И на всякий случай, если ты вдруг забыла, мой отец – Рэнди Митчелс. А значит нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить парочкой телефонных звонков.

Кирстен закатила глаза.

– Ладно, но перед тем, как мы начнем захватывать мир, я сбегаю в душ.

– И я, – подскочила Лиза.

– Может, и я с вами? – спросил я.

Кирстен шлепнула меня по руке:

– Никакой раздеваний до операции, дорогой.

– М-м-м, вот как, а я думал, ты хочешь сделать дни перед операцией самыми счастливыми в моей жизни.

Я притворился, что расстроился. Гейб тайком демонстрировал мне оба больших пальца.

– Ну неужели у всех парней только одно на уме? – Кажется, Лиза и не рассчитывала на другой ответ.

– Мальчики, скоро увидимся.

Кирстен схватила Лизу за руку, и они вышли из комнаты, оставив меня в обществе Гейба.

– Почему мы с тобой не подружились раньше? – спросил я после нескольких минут молчания.

Гейб засмеялся.

– Ну как тебе сказать. Начнем с того, что я никогда не занимался спортом, а ты всегда находился в окружении свиты, следовавшей за тобой по пятам, И они, я полагаю, были озабочены твоей болезнью больше, чем кто-либо еще.

– Ага, – я скрестил руки на груди. – Один из них – мой личный мозгоправ, второй – охранник, которого приставили ко мне еще в детстве. Оба искренне переживали, что если я буду предоставлен сам себе, обязательно забуду принять лекарства, или, наоборот, сожру сразу целый пузырек, как это сделал брат.

– А почему ты вдруг стал куратором? – поинтересовался Гейб.

– Он умер. – Я облизал пересохшие от лекарства губы. – Его гребаный куратор сказал, что у него давно были подозрения насчет Тая. Он сказал, что Тай никогда не принимал участия ни в каких мероприятиях, а всегда сидел, запершись, в своей комнате. Но этот куратор никому об этом не сказал, он считал, что это вообще не его дело. И я подумал, что если бы я был на месте этого куратора, то помог бы спасти пару-тройку первокурсников, – грустно улыбнулся я. – Я и предположить не мог, что меня угораздит влюбиться в одну их них.

Гейб тоже улыбнулся и покачал головой.

– Любовь всегда приходит тогда, когда ее не ждешь.

– А что у тебя на личном фронте?

– Слушай, мы с тобой правда ведем этот разговор? – Гейб почесал затылок и посмотрел в окно.

– Вроде как да.

– Я решил не влюбляться… и не заводить отношения, мне уже хватило.

– Неприятный опыт?

– Это ты сказал, не я. – Гейб выдал парочку ругательств, а потом глубоко вздохнул и с громким звуком выпустил изо рта воздух. – Но это не значит, что я не могу узнать любовь, когда она такая сильная, что это бросается в глаза. Кирстен действительно тебя любит.

– Надеюсь. – Я тоже смутился и отвел глаза. – Потому что я тоже ее люблю. Это безумие?

– Это не более безумно, чем то, что ты сегодня утром говорил сам с собой.

Но я же не говорил сам с собой. И вообще, разве я виноват, что они были слишком сонные и не заметили, как медсестра входила и выходила из палаты? Тем более, что меня больше не мутило от лекарств, и думаю, это отличное доказательство того, что медсестра действительно приходила. И мне ничего не приснилось.

– Пойду принесу что-нибудь поесть. И ты тоже отправляйся в душ. Ведь твоя свежевымытая девушка наверняка захочет уютно устроиться у тебя на плече. – Парень выразительно подвигал бровями. – Я принесу тебе кофе.

– Спасибо, друг, – засмеялся я.

Гейб ушел. Я успел только потянуться к кнопке вызова медсестры, как Анжела уже появилась в дверях.

– Тебе нужна помощь?

– В каком-то смысле, – улыбнулся я. – Просто мне нужно сходить в душ, и я хотел бы спросить… Можно мне надеть сегодня что-нибудь нормальное, а не больничную рубашку? Теперь, когда все медикаменты уже в моем организме, я ведь просто жду, когда начнется операция, да?

– Конечно, – подмигнула мне Анжела. – Думаю, джинсы и белая футболка – это как раз то, что доктор прописал.

Я с облегчением вздохнул:

– Спасибо.

– Без проблем! Тебе ведь надо выглядеть соответствующе перед своей будущей женой.

– При условии, что я до этого доживу, да? – пошутил я.

– Знаешь, я люблю, когда люди мечтают о чем-то, и потом это становится частью их жизни. Вот ты, например, хочешь, чтобы она была твоей женой, и она будет. Знаю, это может прозвучать глупо, но меня восхищает твоя вера. Не только в себя, но и в окружающих тебя людей. Это достойно уважения, и ты должен это знать – вера никогда не остается незамеченной. Так же, как и самоотверженность – ее невозможно не заметить, ее никогда не воспринимают как должное, и она никогда не остается без вознаграждения.

Я улыбнулся, но на самом деле ее слова меня немного смутили. Эта медсестра и вправду видит меня насквозь. Я провел в больницах уйму времени и еще ни разу не встретил никого, способного настолько поддержать и вселить надежду. Я начинал понимать, что все, что я делаю – правильно. Она не смотрела на меня грустными глазами, как это обычно делают врачи, когда понимают, что, вероятно, это их последняя с вами встреча. Может, именно поэтому Анжела мне так нравилась. В ее взгляде читалась надежда и тревожное ожидание, словно она знала какой-то большой секрет, который мне еще только предстояло узнать.

* * *

Мы весь день провалялись в постели. Все четверо. И это, как минимум, очень смешно звучит. Как мне и пообещали, никто не был против, чтобы я облачился в джинсы и футболку, поэтому теперь спокойно обнимал Кирстен, не демонстрируя свои ягодицы всем присутствующим. Она сидела у меня между ног, откинувшись мне на живот и положив голову на грудь. И я все время то тут, то там чувствовал, как она отбивает пальчиком по коже сердечный ритм, словно напоминая мне, что у нас еще осталось время. И это время было только наше.

Где-то на середине последней серии «Пинки и Брейна», которую мы смогли найти на YouTube, в палату с загадочной улыбкой вошел отец. А за ним еще несколько человек.

Что он задумал?

– Думаю, вы, ребята, проголодались, – улыбнулся нам Рэнди Митчелс и отошел в сторону, а те, кто пришел вместе с ним, начали выставлять на стол что-то совершенно потрясающее, потому что появлявшиеся на нем закуски могли бы подаваться и к королевскому столу.

– Это не сон… – Гейб оторопело уставился на огромное филе лосося.

– Привет от нашего повара Энтони, – с гордым видом кивнул отец. – Он сегодня к вашим услугам.

– Это лучшая еда на всем белом свете. – Гейб с открытым ртом пожирал глазами еду, все появлявшуюся и появлявшуюся перед нашими восхищенными взорами.

Комнату наполнили божественные ароматы. Черт. Да я теперь папин должник.

Всем раздали небольшие пластиковые стаканчики, и отец с характерным звуком открыл запотевшую бутылку с шампанским.

– Вообще-то, я предпочитаю не поить алкоголем тех, кому еще нет двадцати одного, – подчеркнул он. И это абсолютная правда. Отец как-то застукал меня на алкогольной тусовке, и я потом был наказан целых два месяца. – Но, думаю, мы можем сегодня выпить за моего сына, Уэса.

Кирстен крепко сжала мое колено.

Шампанское налили всем. Я знал, что мне можно есть и пить еще только один час. Так что я радостно взял свой стаканчик.

– Пусть под наркозом тебе снятся светлые сны, и после операции ты проснешься свежим и готовым к новой жизни. За моего сына, моего бойца и моего героя. – Отец поднял в воздух стаканчик.

– Ура! – воскликнули в унисон все присутствующие.

Но у меня ком застрял в горле. Я тяжелым взглядом смотрел на отца. Он был смелым, не то что я. Он пережил смерть жены, потом смерть сына, а теперь его единственный кровный родственник ждал операции, которая могла завершиться успехом с шансами пятьдесят на пятьдесят.