— Она просила не говорить вам об этом, но я счел своим долгом все же рассказать, — оправдывался водитель.

— Как это произошло? — спросил Бруну.

— Сеньора возвращалась поздно ночью из Сан-Паулу и заснула за рулем.

Бруну стоило большого усилия выругаться про себя, а не вслух.

Зато войдя в дом и увидев Лейю, он вложил весь свой гнев в одну короткую фразу:

— Поздравляю с покупкой!

— Не зря я терпеть не могу этого Димаса, твоего прихвостня! — не растерялась Лейя.

— Напрасно, — в тон ей ответил Бруну. — Если бы за рулем была не ты, а Димас, то аварии, я уверен, не случилось бы.

У Лейи сдали нервы, и она истерично закричала:

— Оставь меня в покое!

Бруну тоже окончательно вышел из себя и не остался в долгу:

— Ради Бога! Ты думаешь, я о тебе так пекусь? Да если б ты разбилась вместе с машиной, то сразу бы отпала проблема развода!

Лейя, разрыдавшись, удалилась в свою спальню, но вскоре вышла оттуда свеженькая и накрашенная. Ей не терпелось расспросить Лию и Маркуса о таинственной Луане.

Лия ответила, что подозревать отца в связи с этой девушкой нет никаких оснований, а Маркус добавил, что Луана очень красивая, но совершенно дикая.

— В каком смысле? — не поняла Лейя.

— А в самом прямом, — рассмеялся Маркус. — Любого мужчину, который вздумает к ней сунуться, она усмиряет с помощью ножа. Говорят, уже не один бедняга пострадал от нее таким образом. Так что у нашего отца — надежное алиби: ты ведь не замечала у него какого-нибудь свежего увечья?

— И откуда ж он такую выкопал? — изумлено покачала головой Лейя.

— Ты лучше расскажи о себе, — с пристрастием подступила к ней Лия. — Что это за история с разбитой машиной? Я слышала, как ругался отец, но не все поняла. Ты опять возвращалась из Сан-Паулу ночью?

— Не надо учинять мне допрос! — рассердилась Лейя. — Я езжу в Сан-Паулу к своему адвокату, по делам развода.

— И остаешься у этого адвоката до глубокой ночи? — укоризненно молвила Лия.

Такого Лейя стерпеть не смогла и отвесила дочери звонкую пощечину.

Маркус в этой ситуации счел за благо удалиться в свою комнату.

Затем от нечего делать набрал номер Лилианы и услышал ее взволнованный голос:

— Ну слава Богу, ты наконец приехал. Мне надо срочно тебя увидеть!

— Объясни, с чего такой переполох, — с досадой произнес Маркус.

— Давай сейчас встретимся, и я все тебе объясню.

Сенатор Роберту Кашиас имел репутацию честного и неподкупного политика, что нравилось избирателям, но значительно осложняло его собственную жизнь. Порядочность и щепетильность не позволяла ему брать взятки, а потому и достаток в его семье был весьма скромный. Кашиас даже не мог перевести жену и дочь к себе в Бразилиа, где он жил в небольшой служебной квартире, полагавшейся ему по депутатскому статусу.

Из-за этого у них с женой и происходили нескончаемые ссоры. Роза, которой надоело жить в Рибейран-Прету без мужа и одной воспитывать дочь, постепенно пришла к выводу, что чрезмерная честность даже вредна для политика, так как тормозит его карьеру.

— От тебя же все шарахаются, никому не хочется иметь с тобой дело, — поясняла она свою точку зрения. — Нормальным людям неуютно рядом с тобой из-за твоей дурацкой непогрешимости.

— Заметь, честность не бывает чрезмерной, — возразил жене Роберту. — Она либо есть, либо ее нет вовсе.

Такие или примерно такие разговоры происходили у них всегда, когда Роберту удавалось на денек-другой вырваться к семье. Но случалось это весьма редко, как правило, во время депутатских каникул.

На сей раз, однако, сенатору пришлось отложить важные государственные дела по причине экстраординарной: Роза по телефону сообщила, что их дочь Лилиана беременна.

— От кого? — упавшим голосом спросил Кашиас.

— Она не хочет выдавать этого мерзавца.

— Ладно, держись. Я сейчас же к вам вылетаю.

Приехав домой, он не застал там Лилианы — она в это время как раз разговаривала с Маркусом.

Вид у нее был растерянный, и Маркусу сразу это не понравилось, а когда он услышал, о чем идет речь, то и вовсе пал духом.

— Я только призналась маме, что беременна, но о тебе и словечком не обмолвилась, — попробовала его приободрить Лилиана. — Что будем делать?

— Не знаю! — с нескрываемой злостью ответил Маркус. — Я вообще не уверен, что это мой ребенок. Мы ведь с тобой всегда предохранялись.

— И тем не менее это случилось, — печально констатировала она.

— Как такое могло случится? Объясни! Может, ты нарочно это сделала? Обманула меня, чтоб связать по рукам и ногам? Так знай: твоя уловка была напрасной. Я не собираюсь на тебе жениться и признавать этого ребенка. Единственное, чем готов помочь, — оплатить расходы на аборт.

По мере того как он это говорил, глаза Лилианы наполнялись слезами и дыхание становилось прерывистым от обиды и негодования.

— Ты… чудовище! — вымолвила она и, резко повернувшись, побежала прочь.

Выплакавшись на глухой скамейки в парке, она, понурив голову, побрела домой.

А там услышала, как ссорятся родители, упрекая друг друга в недостаточном внимании к ней, Лилиане.

— Не надо ссорится, — попросила она усталым голосом. — Я уже взрослая, и сама должна отвечать за свои поступки.

— Похвально слышать от тебя такие речи, — сказал Роберту. — Но почему ты считаешь, что дедушка должен быть при этом в стороне?

— Дедушка? — не сразу поняла Лилиана. — Ах, да!.. Как хорошо, что ты приехал, папа!

Отец и дочь обнялись, Роза украдкой смахнула слезу.

Но Лилиана так и не сказала родителям, от кого она ждет ребенка.

Глава 5

Маркус вернулся домой пьяным и не смог даже дойти до своей спальни — рухнул на диване в гостиной.

— С чего это ты вдруг так надрался? — подошла к нему Лия.

И он, едва ворочая языком, пояснил:

— Я теперь — отец.

— Да? — изумилась Лия. — А кто же мать?

— Лилиана, — ответил Маркус, грязно выругавшись.

Последнюю часть фразу услышал Бруну, и чаша его отцовского терпения переполнилась. Он сказал, что лишает Маркуса банковского счета. А утром, когда сын протрезвел, велел ему искать работу.

— Хорошо, — не стал спорить Маркус. — Но пока я буду ее искать, не закрывай, пожалуйста, мой счет.

— Нет, — проявил твердость Бруну. — Так ты никогда не устроишься на работу.

Маркус обиделся и заявил, что уходит из дома.

Когда он, хлопнув дверью, вышел, Лейя вступилась за сына. Между супругами возникла перепалка, и тут в недобрый час позвонил Ралф. Бруну автоматически взял трубку и затем передал ее жене.

— Это мой адвокат, — поспешила оправдаться Лейя, но ее фальшивая интонация не смогла обмануть Бруну: он понял, что жена водит его за нос.

После этого звонка их ссора вспыхнула с новой силой. Бруну кричал, что не потерпит измены, а Лейя сказала, что не потерпит такого оскорбления и переедет жить в отель.

— А ты можешь оставаться со своими быками, но лишь до той поры, пока я не отсужу у тебя половину твоего драгоценного стада.

— Скажи, кто твой любовник, и получишь все, что захочешь, — пообещал Бруну. — Но если я узнаю это сам, то вышвырну тебя отсюда ни с чем!

Лейе такая перспектива не понравилась, и она предпочла покинуть дом с гордо поднятой головой.

Затем по дороге в Сан-Паулу, позвонила Ралфу.

— Придется мне до развода пожить в отеле. Так безопаснее. А то мой муж как с цепи сорвался после твоего звонка.

— Поступай, как тебе удобнее, — ответил Ралф. — Главное, чтоб это не отразилось на условиях развода.

— Нет, Бруну думает, что я ушла, не стерпев обиды, а вовсе не из-за тебя. Да и сегодняшний звонок не может быть доказательством моей супружеской измены, — уверенно заявила Лейя.

Она и представить не могла, что Бруну уже позвонил детективу Кловису и попросил его раздобыть все необходимые доказательства!

А затем улетел на фазенду в Арагвайю.

Демонстративно хлопнув дверью, Маркус очень скоро понял, что погорячился, так как денег у него не было, а без них — куда уедешь?

День он провел на пляже, но уже к вечеру вернулся домой, зайдя туда не с парадного входа, а со стороны подсобных помещений. Облюбовав для ночлега одну из кладовок, он попросил Жулию принести туда ужин.

— Думаю, вам нет нужды прятаться, — ответила она, рассказав, какая буря пронеслась здесь после его ухода.

Маркус был потрясен случившимся.

— И мама с тех пор не звонила? Не сообщила, где остановилась? — пытал он Жулию, но та лишь отрицательно мотала головой.

Лия тоже была обеспокоена этим не меньше Маркуса: ей все мерещилось, что мать попала в какую-нибудь аварию и только поэтому не дает о себе знать.

— Завтра поеду искать ее по всем отелям Сан-Паулу, — решила она. — А тебе, брат, надо бы попросить прощения у Лилианы. Я сегодня утром была у нее. Она действительно беременна и любит тебя!

— Но я не люблю ее и не собираюсь на ней жениться. Пусть делает аборт.

— Нет, она твердо решила рожать, — огорчила его Лия.

— Все словно с ума сошли! — в сердцах воскликнул Маркус. — Отец лютует, мать вообще ушла из дома. Может, у нее и в самом деле есть любовник? Если это так, я его убью!

— Ты лучше подумай о себе, — одернула его Лия. — Теперь тебе уж точно придется искать работу. И надо решить, что будешь делать и Лилианой.

— Сенатор уже знает, что она беременна? — спросил Маркус.

— Да. Но о тебе Лилиана пока не проговорилась.

У Маркуса несколько отлегло от сердца, он даже почувствовал нечто вроде жалости к Лилиане.

А на следующий день поехал к ней и предложил компромиссное решение:

— Ребенка я, конечно, признаю. И даже готов женится на тебе. Но при условии, что после его рождения мы с тобой разведемся.

Лилиану больно ранили его слова, но она обещала подумать над этим, в общем, унизительным для нее предложением. Слабая надежда на то, что Маркус со временем привяжется к ребенку, помогла Лилиане сдержаться. Пусть все идет своим чередом. А пока надо помочь Маркусу устроиться на работу.

И она, подавив в себе обиду, позвонила отцу:

— Сможешь ты помочь сыну своего друга? Маркусу Медзенге. Найди ему работу в столице. Он ушел из дома.

— А почему ты за него хлопочешь? — насторожился Кашиас. — У твоей просьбы есть какая-то особая подоплека?

Лилиана прекрасно поняла, на что он намекает, но твердо ответила:

— Нет. Маркус даже не знает, что я за него прошу.

— Ну ладно, я этим займусь и на днях тебе позвоню, — пообещал сенатор.

Вскоре он выполнил свое обещание, но когда Лилиана позвонила Маркусу, надеясь его порадовать, то услышала, что он уехал в Минас-Жерайс по каким-то важным делам.

Поездка эта была со стороны Маркуса чистейшей авантюрой. В одной из газет он случайно прочитал о некоем Жеремиасе Бердинацци, производителе высококачественных молочных продуктов, и подумал, что речь наверняка идет о его дяде, которого отец считал вором и законченным негодяем.

Когда Димас спросил, зачем Маркусу надо ехать в Манас-Жерайс, тот не смог ответить вразумительно, поскольку и сам еще толком не знал зачем. Поэтому произнес несколько загадочно и высокопарно:

— Искать то, что принадлежит мне!

Димас удивленно пожал плечами, но задавать дополнительные вопросы не осмелился.

Пока Маркус ехал в Минас-Жерайс, соображая как лучше предстать перед дядей, там в это время происходили очень важные события.

После увольнения Олегариу служащие стали более осторожно вести себя с племянницей Жеремиаса, и, при всем желании, она больше не могла ни на кого пожаловаться.

Жеремиаса это радовало. Он решил, что все наконец успокоились, признав в Мариете истинную наследницу. И не очень удивился, когда Фаусту однажды намекнул ему, что влюблен в Мариету. Жеремиас счел Фаусту вполне подходящей парой для племянницы, но вслух об этом говорить не стал, а ответил уклончиво:

— Да, Мариета — девушка красивая. Она способна свести с ума не одного мужчину!

— Но вы не будете возражать, если я попытаю счастья за ней поухаживать? — гнул свое Фаусту.

— Я-то возражать не буду, — вынужден был согласиться Жеремиас. — Но последнее слово остается за Мариетой.

Такой ответ отнюдь не порадовал Фаусту, поскольку в последнее время Рафаэла стала его избегать. Фаусту вынужден был напомнить ей, что они — сообщники и что он не потерпит предательства.