— Джон Таунсенд, как ты можешь быть таким грубым! Конечно, на мне будут спортивные брюки…

— Отец уж точно не допустит такого в своем доме! Пусть американцы носят брюки, если им нравится, ведь они их придумали. Ни одна женщина в семье Таунсендов не станет позорить себя. И, конечно же, не сядет на велосипед.

Гарриет свирепо уставилась на Джона. Затем она обратилась к Виктору:

— Что ты скажешь?

— Боюсь, что мне придется согласиться с Джоном. Теннис — одно дело, кататься на велосипеде — совсем другое. Думаю, тебе лучше забыть об этом.

— Во всем виноваты эти ирландцы, — сказал Джон, снова потянулся за бренди и наполнил свою рюмку. — Ей ведь говорили держаться подальше от этих О'Ханраханов. Они плохие люди.

— Они хорошие люди!

— Они католики, вот кто они такие!

— Они так же верят в бога, как и ты с отцом…

— Сестра, не спорь со мной! — закричал Джон.

Потрясенная Гарриет какое-то время смотрела то на одного, то на другого брата, потом закрыла лицо руками, повернулась и, плача, побежала к двери. Когда она оказалась рядом со мной, я повернулась к ней и хотела было заговорить. Но она уже покинула комнату и захлопнула дверь.

Рассердившись, я хотела обратиться к братьям, готовясь упрекнуть обоих, но у камина никого не было.

На мгновение я растерялась, не понимая, куда они могли уйти, затем все вспомнила и нервно рассмеялась. А ведь и в самом деле хотелось заговорить с ними! Однако все было как прежде — вместо ревущего огня в камине стоял газовый обогреватель, стены снова обрели некрасивый белый цвет, размеренно тикали часы.

Чувствуя, что у меня ноги подкашиваются, я опустилась в мягкое кресло и в полном изумлении смотрела на газовый обогреватель. Что же все это означало? Как могла возникнуть такая невероятная сцена, столь похожая на жизнь, со всеми подробностями. Я была поражена и совершенно обессилела, словно находилась в состоянии транса.

Что мне совсем недавно привиделось? Может быть, это злая шутка, которую сыграл со мной уставший, впечатлительный разум, или оптическая иллюзия, возникшая под воздействием странной атмосферы этого дома после рассказов бабушки? Или…

Я крепко зажмурила глаза и задумалась. Или… и в самом деле здесь что-то происходило? Неужели ко мне явились призраки или же я обрела способность заглянуть в прошлое?

Часы. Именно в них все дело. Я на короткое время оказалась в прошлом? Нет, меня не преследовали призраки в обычном смысле этого слова, скорее, я видела события из прошлого. Будто наткнулась на трещину в механизме времени, через которую мне удалось стать свидетелем определенных событий.

Во всем этом наметилась также еще одна странность. Она заключалась в последовательности событий. Я вспомнила свой первый вечер в этом доме (неужели это было всего только два дня назад?), как услышала «К Элизе» и как мне тогда показалось, будто эту мелодию играет ребенок. Однако позднее ее сыграла более умелая рука. Затем у окна возник Виктор, мальчик лет пятнадцати. Однако когда в ту ночь я его увидела возле своей постели, он повзрослел, но он не был столь взрослым, как сейчас. Затем Гарриет плакала, лежа наверху на кровати, а через несколько минут она появилась, но уже стала на год старше.

Неужели стрелки часов каким-то образом вернули к самому началу, к тысяча восемьсот восьмидесятому году, когда Таунсенды только въехали в этот дом, а затем часовой механизм запустили, чтобы все шло своим чередом? Если так, то с какой целью? Или же мне на самом деле все это померещилось?

Я где-то читала о предположении, что во времени все происходит сразу — прошлое, настоящее и будущее и только свойства вселенной не позволяют нам заглянуть в другие века. Предполагается, что некоторые «телепаты», например, медиумы и ясновидцы, наделены способностью преодолеть все преграды и увидеть как прошлое, так и будущее. И будто этим объясняются ложная память или предчувствия. Будто этой же способностью объясняется возможность человека, почти ничего не ожидающего и расслабленного, при случайном падении мгновенно заглянуть в будущее или в прошлое…

Часы и календари придумал человек, однако Время существовало задолго до них. Неужели Время совершает цикл и возвращается в исходную точку? Или же Время — это река, в которой все века, словно разные течения, бегут рядом? Если вся история происходит сейчас и будущее тоже, разве в таком случае нельзя случайно наткнуться на отверстие, так сказать, окно, и взглянуть на другие течения?

Если прошлое и в самом деле существует, то я его обнаружила.


Когда я проснулась в мягком кресле одетая, было четыре утра. Огонь обогревателя жег мне ноги. Резко сев и протерев глаза, я не сразу могла понять, где нахожусь.

Тело болело от длительного пребывания в одном положении. В комнате все было по-прежнему. Я лишь уснула, думая о воображаемом путешествии в прошлое, если это и в самом деле произошло. Или же мне все приснилось: плач в моей спальне на втором этаже; события, в которых участвовали Джон, Виктор и Гарриет? Неужели я могла вообразить их? Нет, все было очень похоже на правду. Двое братьев и сестра стояли перед камином, смеялись и разговаривали так правдоподобно, будто были живыми людьми.

Как объяснить все это?

Мне ничего не оставалось, как вернуться к размышлениям о Времени и задаваться вопросом, не заглянула ли я случайно в какое-то отверстие. Боясь снова заснуть, я встала и начала ходить по комнате. Один вопрос не давал мне покоя: если я вижу их, то почему они не видят меня? Неужели это какое-то Зазеркалье? А если я вижу и слышу их и чувствую холодный воздух, который врывается в комнату, когда они входят, может быть, мне удастся протянуть руку и дотронуться до них? А если я дотронусь, что тогда почувствую? И почувствуют ли они прикосновение моих пальцев? И почему казалось, будто их время движется в хронологической последовательности; скрывается ли в этом какая-то цель или причины?

Так в чем же смысл происходящего? Какая сила заставляет меня видеть определенные события? Конечно же, если бы я сейчас попыталась, то вряд ли смогла бы силой воли вернуть сюда Гарриет и ее братьев. А если те соизволят вернуться, то мне, скорее всего, не удастся избежать этого. Но они, похоже, не подозревали о моем присутствии. В эпизодах с «призраками», о которых я читала или слышала, как раз видение правило бал и появлялось не без причин. А все, что я видела? Странные разрозненные сцены из прошлого, словно отрывки из фильма, столь же реальные и правдоподобные, будто я на мгновение перенеслась в Англию девятнадцатого века?

Почему я? — снова и снова настойчиво звучал вопрос в моем сознании. Если во всем этом есть смысл, то при чем тут я? Почему не Кристина или кто-то из моих кузенов? Почему не Уильям, Элси или бабушка?

Почему я?

Я вжалась в кресло, опустив голову на колени, и мне на ум пришла новая жуткая мысль. Я резко выпрямилась, прищурила глаза, взглянула на часы и начала думать. Все события следуют одно за другим, точно как это было сто лет назад. В таком случае это означает… это означает.

— Нет!

Я вскочила на ноги.

Невольно в моей памяти всплыли слова бабушки: «Виктор Таунсенд был презренным человеком. Кое-кто говорил, что он пристрастился к черной магии. Поговаривали, что он напрямую заключал сделки с самим дьяволом. Я не могу произнести вслух то, какие ужасные деяния совершил этот дьявол. Пока Виктор Таунсенд был жив, он превратил этот дом в кромешный ад».

— Нет… — простонала я.


— Андреа.

Голова раскалывалась от боли.

— Андреа, дорогая.

Наконец я открыла глаза и увидела лицо бабушки.

— Андреа, с тобой все в порядке?

Я смотрела на нее, зная, что она когда-то была прелестным молодым существом, и в душе пожалела о том, что это безвозвратно ушло.

— Да… со мной… все в порядке.

— Уже почти десять. Ты встаешь или хочешь еще немного поспать?

Оглядев себя в ночной рубашке, одеяла, под которыми я лежала, аккуратно сложенную на стуле одежду, я удивилась, поскольку не могла вспомнить, когда только я успела снять ее?

— Ах, бабуля… у меня страшно разболелась голова.

— Бедняжка, тогда я достану тебе таблетки, лежи.

Она подошла к серванту, выдвинула верхний ящик. Я пыталась воскресить в памяти прошедшую ночь. Гарриет на своей кровати в передней спальне, затем ее разговор с обоими братьями. Мои метания по комнате и попытки разобраться во всем этом, но что было после этого…

— Вот, дорогая. — Тонкой узловатой рукой она протянула мне две таблетки, а другой подала стакан с водой. — Они помогут тебе.

— Что это?

— Кое-что от головной боли. Выпей их.

— Спасибо, бабушка.

Я взяла таблетки и попыталась понять, почему у меня провал в памяти и в чем причина головной боли. Затем, когда бабушка ушла на кухню, я неторопливо взяла одежду и вышла в коридор. В лицо ударил холодный воздух, на лестнице меня начал бить озноб. Я остановилась на полпути. В памяти вспыхнуло слабое воспоминание — отрывок из виденного сна, но восстановить весь сон не удалось. Но все же слабая ниточка вела меня к платяному шкафу в передней спальне. Держась за перила и дрожа в своей прозрачной ночной рубашке, я тщетно пыталась разбудить свою цепкую память. Одно мгновение ночью мне почему-то приснился очень странный сон. В нем я видела платяной шкаф. С этим шкафом связано что-то необычное…

Я по лестнице поднялась за туалетными принадлежностями, вошла в спальню и затем направилась в ванную.

Спустя некоторое время, посвежев после умывания и почувствовав облегчение от таблеток, я снова пошла в ближнюю спальню. Мой чемодан по-прежнему лежал на постели, нижнее белье, смена одежды валялись рядом. В комнате стоял ледяной холод, но при лучах дневного света, просачивавшихся сквозь занавески, эта комната уже не казалась такой жуткой, как вчера. Медный остов кровати потускнел и нуждался в полировке. На полке заброшенного камина лежал толстый слой пыли. Стены были влажны, с них слезала краска. Уставившись на платяной шкаф, будто он был способен воскресить странный сон, я некоторое время рассматривала этот предмет мебели из дуба. Одна из дверец его была чуть приоткрыта.

Я вспомнила Гарриет, которая лежала на моей кровати, плакала и угрожала, что уморит себя голодом. Припомнилась и первая ночь со всеми испытанными кошмарами. Теперь, когда наступили бодрящие утренние часы и дневной свет заполнял комнату, придавая мне смелость, я приблизилась к платяному шкафу и резко открыла его дверцу. Внутри в прежнем положении висели синие джинсы и футболка, которые были на мне во время путешествия из Лос-Анджелеса. Затем я открыла другую дверцу: кроме нескольких скрюченных вешалок, в шкафу больше ничего не оказалось. Всего лишь пустой старый платяной шкаф, и больше ничего.

Я стала наводить порядок на постели, собрала вещи в небольшую кучу для ручной стирки и вернулась на кухню к бабушке.

* * *

— Что ты собираешься делать? — спросила бабушка, когда мы доели все гренки и бекон.

— Я пойду прогуляюсь, немного подышу воздухом.

Она посмотрела в окно на чистое голубое небо.

— Похоже, сегодня хорошая погода, но в этих местах ее никогда не угадаешь. В любое время небо может затянуться облаками.

— Бабуля, я оденусь потеплее. А дядя Эд и тетя Элси еще не скоро приедут.

Хотя бабушке не хотелось меня отпускать, она все же уступила. Я натянула два джемпера, надела вязаную шапочку, шею повязала шерстяным шарфом.

— Куда ты пойдешь? — спросила она.

Из окна гостиной было видно просторное поле и ведущая к нему тропинка, уходящая за дом.

— Куда ведет эта тропинка?

— Там Ньюфилдская пустошь. Она тянется вдоль одного из каналов реки Мерси. Ты не заблудишься, если пойдешь по ней. Иди до конца дороги, сверни на Кент-авеню и снова иди до конца. Через пять минут ты придешь к пустоши. Только слишком долго не гуляй, хорошо?

Бабушка проводила меня до двери, еще раз попросила не задерживаться, затем закрыла за мной дверь. Я стояла на ступеньках и заправляла концы шарфа за воротник джемпера. Светило яркое солнце, бодрящий ветер дул в лицо. На другой стороне улицы виднелись кирпичные дома с маленькими садиками и припаркованными машинами. И вдруг меня охватило странное ощущение, что мне вовсе не хочется быть на улице. Я спустилась на ступеньку и остановилась. Откуда возникло это нежелание? Еще пять минут назад так хотелось поскорее выйти из дома. А сейчас какая-то смутная сила подстрекала остаться. Такое ощущение, будто дом не желал, отпускать меня. Я покачала головой и заставила себя спуститься по ступенькам.

Коря себя за такие фантазии, я пошла по дорожке, миновала скрипучие ворота и вышла на тротуар. Какие глупости! Дом пытается удержать меня в своих стенах! Даже смешно. Итак, сопротивляясь обжигающему ветру и стараясь не оглядываться на дом бабушки, я уже шла по Джордж-стрит, наслаждаясь холодной погодой и свободой. Затем свернула на Кент-авеню и дошла до того места, где булыжники сменились покрытым растительностью краем пустоши.