И тут, как мираж, появилась она. Рэйчел. Она двигалась сквозь толпу гостей, разрывая красную пелену… Теперь все стало голубым — голубизна ее глаз, голубизна грез, смешанных с дымом сигарет и улетучившимися обещаниями…

«Ты мой близнец, — беззвучно прошептали Розины губы. — Да, да, сиамский близнец. Ты меня не знаешь, но зато я знаю тебя слишком хорошо. Ведь я уже не один год живу с тобой бок о бок. Спаренная с тобой. Ненавидя тебя. Постоянно мучаясь, почему он выбрал тебя вместо меня…»

— Позвольте мне помочь вам, — произнесла Рэйчел холодно.

Неужели она на самом деле произнесла эти слова? Роза не могла сначала поверить своим ушам. Но вот уже тонкие сильные пальцы сжали ее запястье.

— Я врач, — услышала она.

«Это продолжается фильм. Не надо волноваться, — успокоила себя Роза. — В реальности подобные вещи не случаются…»

Она отстранилась от Рэйчел, высвобождая свою руку. Боже, как ненавистна была ей доброта соперницы. Ненавистны ее умелые пальцы… Уж лучше бы эта женщина была злой и грубой.

— Нет… нет… не нужно беспокоиться… это… не думаю, что рана глубокая… спасибо… я обойдусь…

— Все это глупости, — с этими словами Рэйчел снова взяла ее запястье, твердо, как берет взрослый за руку маленького ребенка, переводя его через улицу. — У вас порез все еще кровоточит. Рана наверняка глубокая. Как это произошло?

Ее глаза метнулись в сторону Брайана. Всего на один краткий миг, но Роза успела заметить в ее глазах немой вопрос.

И снова она почувствовала прилив тайного торжества, впервые испытанный ею в саду. На этот раз Роза не стала противиться умелым рукам Рэйчел. Она невольно подпала под чары этой женщины. Неожиданно ей захотелось узнать ее поближе. Ведь тогда, быть может, ей удалось бы лучше понять и Брайана. Как бы увидеть Рэйчел глазами Брайана и разрешить для себя эту загадку: почему же он в конце концов полюбил именно ее.

«Разве Библия не учит, что надо познать своего врага? Может быть, мне удастся найти в Рэйчел слабые стороны? Чтобы вбить клин между ними?» — подумала Роза.

— Это бокал из-под шампанского виноват, — ответила Роза. — Он треснул у меня в руке. Должно быть, я слишком сильно его сжимала.

— Давайте я посмотрю, — и Рэйчел начала разматывать окровавленный платок, но потом ее голубовато-стальные глаза повернулись к толпе любопытных, и она решительно произнесла: — Не здесь. Пойдемте в ванную.

Роза тут же почувствовала, как чья-то твердая рука взяла ее под локоть. Она подняла голову — Макс! Вид у него встревоженный, волосы растрепаны. Он только что нашел ее после долгих поисков.

— Где ты была, Роза? Я ничего не мог понять. Ты… — он умолк, глаза его расширились от ужаса, лицо, обычно такое невозмутимое, за считанные секунды сморщилось и постарело. — Роза, девочка моя…

Ей сразу стало легче: на нее как бы снизошло спокойствие, исходившее от этого человека. Макс здесь. Он рядом с ней и сумеет сделать так, чтобы красные вспышки в ее мозгу погасли. Он спасет ее от сумасшествия.

— О, Макс… теперь все в порядке, — шепчет она, и ей кажется, что так оно и есть. — Так, дурацкое происшествие. Подожди меня, я через несколько минут вернусь. И ты… пожалуйста, увези меня в гостиницу.

— Хорошо, я буду тебя ждать, — ответил он, и в этот миг Розе почудилось что-то в его голосе и глазах, из-за чего ее сердце екнуло в тревожном ожидании: неужели…

Но вот уже Руперт Эверест, всплескивая руками, провожает ее до ванной комнаты, декорированной в причудливом стиле арт-деко: черная мраморная плита, розоватый, а-ля фламинго, фарфор, огромная низкая ванна с ручками и украшениями в виде бронзовых нимф, зеркала на стенах с розоватой подсветкой, благодаря которой отражения напоминают какое-то комическое шоу.

Роза опускается на заваленный подушечками стул возле стеклянной этажерки, заставленной французскими шампунями и лосьонами.

Рэйчел захлопывает дверь.

Они остаются одни.

Розе вдруг кажется, что реальность снова отступает, как бы притаившись и задержав дыхание, чтобы уступить место сюрреалистическому вакууму. Вакууму, где ничего не имеет смысла и где все… имеет его. Вакууму, где они находятся сейчас один на один.

Она смотрит на Рэйчел — и ей начинает почему-то казаться, что она уже видела эту женщину раньше. Не на газетных фотографиях, нет. Там ее лицо обычно было расплывчатое, скрывающееся за плечом Брайана. Нет, в этом лице явно ощущалось что-то знакомое… странно, до боли, знакомое. Рэйчел напоминала ей кого-то, кого она хорошо знает… только вот кого? Образ этого человека постоянно ускользал от нее, и как раз в этот самый момент, когда она уже готова была вспомнить его имя.

«Нет, — сказала себе Роза, — это всего лишь плод моего воображения».

Отодвинув одну из зеркальных панелей над раковиной, Рэйчел достала домашнюю аптечку. Затем, опустившись на колени перед Розой, она осторожно размотала окровавленный носовой платок и стала осматривать рану: тянувшийся через всю ладонь порез, напоминал своими очертаниями ухмыляющийся человеческий рот. К счастью, отметила Рэйчел, рана неглубокая — всего несколько миллиметров.

Роза тут же почувствовала облегчение. Все было не так ужасно, как ей показалось вначале. Да и боль стала стихать — теперь это было просто тупое покалывание. Роза глядела на склонившуюся Рэйчел: абсолютно ровный, словно по линейке проведенный пробор, тяжелые волны янтарных блестящих волос, закрывающих лицо. «Взять бы сейчас вон ту статуэтку дискобола и опустить с маху на этот бледно-розовый пробор!» — промелькнуло в голове у Розы.

Но в этот момент Рэйчел с помощью щипчиков осторожно извлекла из ладони длинный осколок, и нахлынувшая снова острая боль заставила Розу вздрогнуть и напрочь позабыть о греховных намерениях.

Подняв голову, Рэйчел сочувственно улыбнулась:

— Уф-ф… Знаю, что больно. Но швов накладывать не придется. Я только прочищу рану, перебинтую — и все.

— Спасибо, — выдохнула Роза. — Мне так стыдно из-за этой дурацкой истории. Просто ужас какой-то…

— Ничего не поделаешь, — успокоила ее Рэйчел. — Вы тут ни при чем.

И снова Роза уловила в ее глазах немой вопрос: «Что там произошло у вас с Брайаном?»

«Ничего, сама разберешься, если захочешь», — ответили Розины глаза.

Молча следя за тем, как пальцы Рэйчел умело и быстро обрабатывают рану каким-то вонючим антисептиком и перевязывают ее, она не могла не восхищаться изяществом и легкостью, с какими та работала. Она представила себе эти пальцы на теле Брайана — они порхают по нему словно бабочки, разжигая его страсть нежными любовными прикосновениями…

«Хватит! Остановись! — приказала она себе. — Это сумасшествие…»

Тем временем Рэйчел поднялась и, открыв кран, стала смывать кровь.

— Не трогайте бинты пару дней, — проговорила она громко, чтобы заглушить шум воды. Затем, вытерев руки одним из множества висящих в ванной розовых махровых полотенец, повернулась к Розе лицом и, сокрушенно покачав головой, добавила: — Жалко платья. Оно у вас такое красивое. Но, может быть, пятна все-таки как-нибудь удастся вывести.

Платье? Роза о нем и думать забыла. Неужели оно и вправду безнадежно испорчено? Нет, наверняка после химчистки все придет в норму. Вот если бы так же легко можно было привести в норму ее жизнь! Жизнь, которую ей, а не этой женщине, следовало прожить с Брайаном…

Только что толку сейчас об этом думать? Все равно что желать, чтобы не было ужасной войны во Вьетнаме или пожара, во время которого погибла ее мать.

В отчаянии Роза почувствовала, как к горлу подступил комок, и, содрогаясь от невыплаканных слез, без сил прислонилась лбом к холодным мраморным плиткам.

— Послушайте, — донесся до нее откуда-то издалека голос Рэйчел, тот особый голос, каким врачи разговаривают со своими пациентами, чтобы их успокоить, — у вас был нервный шок. Возвращайтесь в гостиницу, примите пару таблеток аспирина — и хорошенько отоспитесь.

Стараясь сдержать свои чувства, Роза взглянула на Рэйчел сквозь застилающую глаза пелену слез.

— Да, Брайан не сказал мне, где вы остановились, — наконец произнесла она. — В какой гостинице. Мне же надо будет выслать вам чек.

Рэйчел сразу напряглась.

— В этом нет необходимости, — сухо заметила она. — Я не беру денег со своих друзей. Вернее — Брайана, — поспешно добавила она.

Пожалуй, подумала Роза, даже чересчур поспешно, что подчеркнула и залившая щеки Рэйчел краска, сразу же сделавшая ее нежную кожу безобразно крапчатой.

При виде этих явных признаков смущения Роза испытала некоторое удовольствие, приятной теплой волной шевельнувшееся внизу живота. Прекрасно. У этой женщины, значит, есть своя Ахиллесова пята — Брайан. Так Роза и подозревала.

— Я ваш должник, — сказала она направлявшейся к двери Рэйчел.

Та остановилась и, обернувшись, бросила на Розу пристальный взгляд, отраженный множеством зеркал.

«Прямо как в фильме Феллини», — подумала Роза, глядя на эти напомнившие ей домино отражения: голубые, как незабудки, глаза были совсем как пятнышки на игральных костяшках. И снова Розе показалось, что она уже видела где-то точно такое же лицо…

— Нет, вы ничего мне не должны, — твердо произнесла Рэйчел, пытаясь улыбнуться. — Считайте, что мы квиты.

«Ну об этом уж мне судить! — с горечью подумала Роза, но горечь была уже не такой острой. — И пока Брайан с тобой, квиты нам не быть…»

22

Рэйчел еще раз внимательно осмотрела свои трусики, чтобы уж не оставалось сомнений.

Никаких следов крови!

Она ощутила прилив радости: сидя в маленьком туалете в дальнем конце коридора своей клиники, ей хотелось кричать от счастья.

«Четыре дня!» — прикидывала она. А ведь месячные у нее всегда наступали вовремя. И все-таки, пожалуй, еще слишком рано делать окончательные выводы. С эйфорией следовало подождать.

Но эйфория тем не менее не думала уходить. От возбуждения у нее тряслись руки. Сердце куда-то проваливалось. Поднявшись, чтобы натянуть трусики и разгладить складки на бархатной юбке, Рэйчел едва устояла на ногах — они сделались ватными. Кровь бросилась ей в лицо. Поправляя сбившийся лифчик, она почувствовала под блузкой, как налились ее груди за последние несколько дней, сделавшись неприятно тяжелыми; соски побаливали.

«Все признаки налицо!» — воскликнула она про себя.

Моя руки над ржавой раковиной, Рэйчел окончательно уверилась в своей надежде. Что будет, если она и вправду забеременела? После стольких лет ожидания! Она всегда знала, что в жизни случаются самые невероятные вещи. Вот только вчера у нее была пациентка — женщина, которой никак не удавалось забеременеть. Она отчаялась и решила, что у нее начался климакс. И вот в сорок семь лет она — впервые — забеременела! Чудо? Конечно. Значит, чудеса бывают.

«Господи! — беззвучно молилась Рэйчел. — Пожалуйста, сделай так, чтобы это случилось со мной. С нами. С Брайаном и мною!»

Сколько раз за эти годы она проходила тесты на бесплодие! Довольно, между прочим, болезненные. Последний раз ей даже пришлось принимать морфий. И что, показали они что-нибудь такое, чего она сама не знала? Боже, сколько лет она каждое утро мерит температуру, вычерчивает диаграммы, как будто речь идет о морской свинке! А сколько тысяч раз пришлось ей бегать в туалет, чтобы проверять подозрительные пятна, пробовать груди на ощупь, надеяться, несмотря ни на что, молиться…

И каждый раз — ничего.

И не только это. Куда ужаснее было то, что она лгала! Сознание этого мучило куда сильнее, чем собственное разочарование. Ведь она позволяла Брайану верить, что у них может и должен быть ребенок. Если бы только Брайан знал…

Шесть лет, думала она. И за все эти годы так и не выбрать момента, чтобы рассказать все Брайану! Да, это ее вина. Ведь он так нежен с нею, так все понимает. Расскажи она ему, он бы наверняка не стал ее укорять — и все равно у нее не хватало мужества выговорить страшные слова. И чем дольше она молчала, тем нестерпимее становился груз ее предательства.

Но так хороши были эти первые годы жизни с Брайаном, что Рэйчел не могла решиться омрачить хотя бы один день, хотя бы одну минуту. Тем более, что каждая минута была для них драгоценностью — Брайан как одержимый работал над книгой, а она, вернувшись в Нью-Йорк, должна была наверстывать у себя в больнице упущенное время.

…Как-то вечером она возвращалась в такси домой после полуторасуточного дежурства. На улице мела метель, и посреди этой снежной круговерти она вдруг вспомнила, что сегодня у них билеты в Карнеги-холл на концерт Рубинштейна. Боже, они оба столько недель мечтали об этом! Подумать только, божественная музыка, потом ужин в Русской чайной… Но в тот момент ей хотелось лишь горячую ванну и роскошную негу постели. А Брайан? Могла ли она подвести его? Он и так безропотно сносил ее чудовищно неудобное расписание и ночные дежурства, ни разу не посетовал, не заставил ее почувствовать себя виноватой. Здесь она не могла не отдать ему должное. Когда она приехала в тот вечер домой, он был уже готов к выходу — в своем лучшем костюме, выутюженный, причесанный. Пристально поглядев на жену, он сам предложил: