Я думала только о словах Габора, о том, как мне реагировать на его ультиматум: завтра в полночь я должна дать ответ. Но раньше я должна решить для себя самую большую загадку своей жизни. Какая милостивая душа откроет мне всю правду? Кто мне поможет? О Боже! Предстоит преодолеть еще одно препятствие, значительно более высокое, чем то, через которое я перепрыгнула сегодня. А времени у меня совсем немного!
Я раскрыла веер и собралась с духом. Вперед! Будь решительна, как мужчина!
Я выдержу испытание!
И вдруг меня осенило, как это сделать.
ГЛАВА 21
На следующий день, около шести часов вечера, я тайком пробралась на кухню. Я не спала всю ночь, выглядела бледной, беспрерывно зевала: бал закончился только в девять часов утра. И кто был в центре всеобщего внимания? Моя персона.
Во второй раз я оказалась героиней Эннса. Меня чествовали, поздравляли и осыпали аплодисментами. Все офицеры вились вокруг меня. Я танцевала чардаш с Габором и генералом, но не только с ними. Моими партнерами были также Тибор, Геза, пять раз я танцевала с Аттилой и даже с графом Шандором.
Тетушка Юлиана, между тем, носилась по отелю и рассказывала всем, кто только мог ее услышать: «Моя племянница, будущая баронесса Бороши…»
Лишь в половине десятого я смогла пойти спать, но в двенадцать снова встала — в час начался торжественный банкет с участием городской знати, на котором присутствовал генерал, но уже без Габора. Меня представили владельцам замка Эннсэг и хозяину поместий в Рагузе, удвоившему свое состояние благодаря моей победе.
В половине пятого мы встали из-за стола, на котором сменилось двенадцать блюд, и сейчас я могла со спокойной совестью совершить свой послеобеденный сон, как, впрочем, поступили и тетя с Эрминой. На мое счастье, Лизи была на кухне, где глазировала своими ловкими руками три пуншевых торта.
После нашего похода на Бастайгассе мы с ней еще наедине не виделись.
А между тем произошли весьма примечательные события.
Я дважды поднималась вверх к ее двери, четырежды стучала — наш потайной знак, — но она мне не открыла.
А теперь, когда я оказалась с ней лицом к лицу, она не выказала никакой радости. Сделала лишь короткий кивок и продолжала глазировать свои торты, словно меня здесь не было.
Все было готово к приему: торты на высоких подставках, пироги и кулебяки, пирожные с кремом и флорентийские рулеты, миндальные колечки и «пьяные капуцины», черные парижские бисквиты, разноцветное печенье, компоты и засахаренные фрукты. Хотя я была сыта по горло, я с наслаждением вдыхала ароматы лимона, пунша и рома, которые исходили от Лизи, а вернее, от ее миски с розовой глазурью.
Лизи, в накрахмаленном белом фартуке, с убранными под чепчик волосами, стояла у длинного стола.
Она также выглядела уставшей и бледной, но по другой причине. Всю неделю у нее не было ни одного свободного часа. Как и остальной персонал гостиницы, она была почти постоянно занята, и я не хотела ей мешать. Но сейчас мне надо было с ней поговорить.
— Лизи, — начала я, помедлив, — у тебя есть для меня минута времени?
— Если это необходимо, — ответила она, не глядя на меня.
— Это ненадолго, — я быстро подошла к ней вплотную. — Ты должна мне помочь, я прошу тебя об этом. Генерал хочет на мне жениться, а Габор намерен увезти меня отсюда, но я до сих не знаю, что такое супружеский долг.
— Пардон?! — произнесла Лизи тоном, словно я оскорбила ее.
— Супружеский долг! Лизи, пожалуйста, скажи. Не строй из себя дурочку. А я тебе кое-что скажу, прямо сейчас. Я не уйду, пока ты мне не скажешь, даже если до смерти тебе надоем своим вопросом.
— Почему не спросите у гувернантки?
— Я уже спрашивала. Она не знает.
— А тетушка?
— Как только я начинаю спрашивать об этом, она сразу же меняет тему.
Лизи старательно намазывала розовую глазурь на свежее тесто, и когда второй торт был готов, коротким кивком показала в сторону открытого окна.
— Вот вам, пожалуйста. Жених и невеста. Видите тех двоих? Вот вам и супружеский долг.
Я наклонилась к подоконнику, но увидела только двух голубей.
— Смотрите внимательно, — сказала Лизи, — сейчас что-то будет.
Голубь распустил свои блестящие сизые крылья, нахохлился и раздулся до огромных размеров. С громким воркованием он кругами обхаживал белую голубку, жеманными движениями направлявшуюся в сторону городской площади. Он кокетливо поднял голову, потом опустил, повернулся вокруг своей оси. Движения его стали быстрыми. Вдруг он вскочил на спину голубки, и она замерла. В возбуждении он несколько раз взмахнул крыльями и соскочил с нее. Это продолжалось пару секунд, не больше. Голубка отряхнулась, провела клювом по своей спине. Затем оба склонились друг перед другом и разлетелись по разным сторонам, как будто между ними ничего не было.
— Все, как у людей, — прокомментировала Лизи, — только не на улице, а в супружеской постели.
Я уставилась на розовый торт. Неужели то, что я видела, и есть «это самое»? Никогда бы не могла поверить… И вдруг я представила себе Зольтана фон Бороши в его красной униформе, который кружил надо мной, как ястреб, расставив руки, как крылья, и, громко воркуя, склонился надо мной, потом повернул набок голову, прищурив глаз, и начал пожирать меня влюбленными глазами, потом сделал мощный прыжок в постель ко мне на спину — на этом мое воображение иссякло.
— У вас еще есть вопросы? — спросила Лизи, помешивая глазурь.
— Я пока ничего не поняла.
— Не поняли?
— Нет.
Лизи перестала помешивать:
— Хорошо. Сейчас все объясню. Но вы должны пообещать мне, что после всего, что я вам скажу, не рассердитесь.
— Обещаю.
— Помните, где у нас «райские кущи» — я вам когда-то говорила? А там, внизу, находится запечатанная дверца, ведущая к нам в тело…
— Которая заперта? А когда зарождается ребенок?
— Все правильно. У девственницы она прочно закупорена и закрыта тонкой кожицей, а во время брачной ночи мужчина делает толчок и разрывает эту кожицу…
— Это и есть супружеский долг? — в ужасе спросила я.
— Так точно.
— А чем он разрывает кожицу? Ножом?
Лизи покачала головой:
— Вы видели когда-нибудь, как маленький мальчик делает пи-пи?
— Конечно видела. Совершенно случайно, без ведома Эрмины. Это делал мой братец.
— Вы заметили, в чем различие между девочками и мальчиками?
Я кивнула:
— Конечно заметила.
— А когда мальчик вырастает, эта штучка у него становится большой. А в брачную ночь — длинной, как огурец, и такой же твердой…
Что?! Этого не может быть! И этим… мужчины протыкают тело женщины? Лизи определенно сошла с ума!
— Пожалуйста, не смотрите на меня, как теленок, которого вот-вот должны заколоть. Я знаю только одну женщину, которая не выдержала этого и умерла. Риск всегда есть. Вот, к примеру, принцесса Гизела ночью прибежала обратно к своим родителям, а графиня Мари-Пьер выскочила из брачной постели, бросилась бежать в парк по глубокому снегу, спряталась в оранжерее и чуть было не окоченела от холода. На следующий день ее нашел садовник. Совсем, бедняжка, замерзла, наревелась… Когда исполняют супружеский долг впервые, бывает очень больно…
Лизи снова отвернулась к столу, взяла миску с глазурью и, одним махом опрокинув ее на последний торт, подхватила льющуюся с боков глазурь лопаточкой и быстрым движением размазала по стенкам торта. Все! Творение Лизи было готово и блестело, как лакированное.
— Лизи, поклянись, что сказала всю правду!
— Клянусь своей жизнью.
Вот в чем, оказывается, состояло «это самое»! Открытие поразило меня, как гром. Немудрено, что эту тайну так тщательно от меня скрывали. Эрмина была права. «Зверство» — вот самое точное слово! Бедные женщины! Как они только выдерживают? И Валери, и леди Маргита, и наша императрица — все, у кого есть дети. А моя мать терпела это с тремя различными мужчинами! Да еще и выглядела хорошо. А Валери вообще всегда этим бравировала.
Может быть, к этому можно привыкнуть? Ведь к укусам комаров тоже привыкают.
— Неужели это бывает величиной с огурец? — спросила я, слыша собственный голос.
— С небольшой огурец.
— Как корнишон? — с надеждой переспросила я.
— Да побольше, — строго сказала Лизи. — У каждого мужчины по-разному. Но достаточно большой, чтобы напугаться.
— Лизи, откуда тебе все известно?
— Моя мать мне рассказала.
— Твоя мать? — я была ошеломлена. — О таких вещах в ваших краях говорят с матерью?
— Да.
— И не сгорают от стыда?
— Нет.
— Но послушай, Лизи, зачем она тебе… почему…
— Потому что, — твердо сказала Лизи, — у нас в Польше люди не такие дураки, как здесь.
— Ах вот как!
— Она просто хотела мне помочь справиться с этим страхом, а он бывает у всех женщин. Ее саму привели к брачной постели, как невинного агнца на заклание. Она ничего не знала и не понимала. Ее чуть удар не хватил — так она испугалась…
— А эта кожица потом снова зарастает? — спросила я немного погодя.
— Нет. Остается открытой. Во второй раз уже бывает не так больно, в третий — еще меньше, в четвертый — еще легче, но приятно не бывает никогда.
Я размышляла.
— А не скажешь ли, для чего, собственно говоря, мужчины делают все это? Кто их заставляет?
Лизи засмеялась.
— Ну, пожалуйста, Лизи. Я не понимаю.
— Они делают это, потому что им это совсем не больно. Потому они и называют это «райскими кущами», потому что им там страшно приятно. Женатые мужчины постоянно хотят этого…
— Постоянно? — в ужасе спросила я.
— Ночью — в постели, днем — на кушетке, в лесу — под деревом, в парке — в кустах, в конюшне — на соломе, в сарае — в стогу сена. Покоя нет нигде… пока женщина не попадет в положение… Генерал говорил, что хочет детей?
— Да, говорил.
— Не думаю, что вам понравится замужем.
— Да-да, ты права, я и сама побаиваюсь его.
— Кого? Генерала? — Лизи захихикала. — Нечего его бояться. Он кроткий, как голубь, если уметь с ним обращаться.
Лизи вдруг заговорила совсем другим, прямо-таки кокетливым тоном.
— Правильно обращаться? — я была озадачена ее словами.
— Да, правильно себя вести с ним.
— А ты знаешь, как?
— Когда спишь — знаешь. Если барышня решится выйти замуж за генерала, тут надо крепко подумать. Скажу честно, Зольтан фон Бороши — мужчина неверный.
Лизи отодвинула торты сушиться к стене, вынула дощечку, на которой лежала пластина из марципана, нарезала маленькие ровные кусочки и вылепила из них шарики. Я сосредоточенно наблюдала за ее движениями.
— Вы понимаете, что я имею в виду? — спросила она, взглянув мне прямо в лицо.
— Ты его любовница?
— Да, — не стесняясь, ответила Лизи. — Я знаю, что нравлюсь ему, он любит на меня смотреть.
— А что он хочет от тебя?
Лизи пожала плечами.
— Глупый вопрос. Конечно, он хочет этого самого.
— Лизи… а у тебя с ним это уже было? Да? И как это бывает?
— Громко сопит, крепко прижимает. У меня от него всегда синяки, но быстро проходят. Все это недолго продолжается: раз-два и кончено. А я ему страсти разыгрываю, говорю: еще, еще, больше, больше! Ничего, в жизни и пострашнее вещи бывают. Ко всему привыкаешь!
— И что же, у тебя будет ребенок?
— Пока Бог милует. Нет, не будет никого.
— А почему?
— Потому что мне везет. А еще у меня есть маленькая губка с медом. Я ее всегда засовываю туда перед свиданием. Но все равно риск есть. Хотя до сих пор Господь хранил.
Покончив с марципановыми шариками, Лизи обмакнула в роме изюминки, достала банку с вишней в сахаре и миску с тертым миндалем.
— Сейчас сделаю украшение для пуншевого торта. Генерал заказал, а для него я готова помучиться.
— Но, Лизи, ты же не замужем… Зачем… ты это делаешь? Ты влюблена в него?
— Маленько есть. Да, есть. А еще…
— Что еще?
Лизи вздохнула, отложив в сторону маленький острый ножик, которым она только что разрезала вишни на половинки.
— Хорошо, когда есть сильная рука, которая тебя защитит, и у знатного господина можно многому научиться — я имею в виду манеры людей из высшего общества. А генерал любит говорить в постели, он такой забавный, я с ним до смерти веселюсь. Я теперь знаю все интимные штучки.
— Вы разговариваете в постели? Как это? Ты называешь его «Ваше Превосходительство»?
"Сброшенный корсет" отзывы
Отзывы читателей о книге "Сброшенный корсет". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Сброшенный корсет" друзьям в соцсетях.