Эдуард Зубов - Случайная любовь

«Счастье! Вот оно какое!» – пронеслось у него в голове. А она чувствовала щекочущую теплоту кончика его языка; когда же он старался поймать её губы, она их плотно сжимала, и начинала крутить головой.

«У нее сексуальный талант!» – мелькнуло у него в голове. – Как она глубоко прерывисто дышит, как блаженно постанывает. Это безумно возбуждает!».

«Очевидно, он неутомим в любви! У него так много мужской нерастраченной силы и, судя по всему, у него чуткая, художественная натура. Нигде и никогда не проявляется так человек, как в любви», – подумала она.

Сережа, спускаясь все ниже и ниже, уже целовал её животик. В этот момент ему казалось, что это самая пленительная часть её тела: настолько совершенными, свежими, нетронутыми, без единой лишней складочки, были его формы. А когда он стал целовать её пупок, по её телу пробежала дрожь, с её губ слетел стон, и она, позволив властвовать первобытным чувствам, опустив руки на его плечи, вся выгнулась, прижала его к себе, застыла на мгновение в истоме, а он ненасытно все целовал и целовал.

«Я не выдержу!», – вдруг осенило её. У неё и в мыслях не было прежде, что она может так распалиться. Она была влажная от желания, а сердце её колотилось с такой силой, что, казалось, распаленная кровь растворяет его.

Когда схлынула очередная волна чувственного возбуждения, Юля погрузила пальчики в его густые мягкие волосы. Их запах её волновал, навевал мысли о полевых цветах, о свободно парящих в голубом небе птицах. «Нет, противостоять этому, если сейчас не остановиться, будет выше моих сил», – подумала она. И, как бы прося пощады, она сильно прижала его голову к своему животу, прижала и замерла, и Сережа чутко уловил её настроение.

Его страсть стала проходить. Вернее, она приняла другую, скрытую, но не менее чарующую форму. Ну, разве не счастье было для Сережи ласкать, держать в объятиях такую девочку, прижиматься щекою к её животу, чувствовать, как её пальчики ерошат его волосы?

Она села, надела на голову шляпку, достала из полиэтиленового пакета банку с квасом, открыла крышку и сделала несколько маленьких глотков.

– Будешь?

Сережа тоже сделал несколько глотков, но не потому, что ему хотелось пить, а потому, что из этой банки пила она.

Он сел сзади Юли и поцеловал её в плечо. Они сидели молча, но это молчание теперь было гораздо значительнее обычного разговора.

А кругом по-прежнему стрекотали кузнечики, ползали, порой забираясь на тело и кусая, муравьи, с места на место перелетали беззаботные стрекозы, порхали бабочки, собирали с полевых цветов нектар трудолюбивые пчелки, а в небе царил ястреб.

Теперь Сереже и Юле казалось, что сама земля дымится греховной плотской радостью.

– Уже высох купальник. Может, искупаемся, – предложила Юля.

– А вы распустили волосы…

– Ну и пусть! Сегодня тетя будет топить баню. Я их все равно вымою шампунем.

– А у нас в деревне некоторые по старинке еще моют волосы кислым молоком. Не пробовали?

Вы тоже моете волосы кислым молоком?

– Я нет, чем придется.

– За волосами нужно ухаживать. Я специально привезла шампунь.

– Если не секрет, какой?

– «Эльсев». Слышали про такой? Идемте.

Юля встала, поправила купальник, но Сережа продолжал сидеть, согнув ноги в коленях. Она, видимо, понимая, почему он не последовал её примеру, ничего не говоря и не оглядываясь, направилась к реке.

Сережа встал, недовольный своим «дружком», который все еще не желал угомониться, поправил плавки и, думая, что сейчас они продолжат любовную игру в воде, побежал за ней.

Незадача была только в том, что там, где они купались, у самого берега было глубоко и можно было захлебнуться.

– Вниз по течению реку можно перейти вброд, идемте туда, – предложил он.

Юля внимательно посмотрела на него. Солнечные лучи играли на его длинных, спускающихся на лоб волосах, образуя на лице причудливые тени, глаза горели любовным огнем, и её снова потянуло к нему.

После того как она захлебнулась, ей не хотелось купаться на глубине, и она подумала, что он очень предупредителен и догадлив.

– Это далеко?

– Метров двести.

– А у нас, пока мы купаемся, одежда не пропадет? – спросила Юля, обратив внимание, что в их сторону вдоль реки идут купаться несколько мальчишек.

– Это будет интересно, – заметил он.

– Тогда идемте, – с огоньком в глазах согласилась она.

– Здесь песочек, – подходя к берегу, заметил Сережа.

– У, как хорошо.

– Но мелко.

Сережа бросился в реку, но тут же вынырнул и встал на дно. – Смотрите.

Несмотря на то, что он находился от берега метрах в пяти, вода доходила ему только до груди.

– Не бойтесь, здесь не утонете.

Юля, следуя его примеру, вошла в воду по пояс и, прижав руки к груди, окунулась.

– Почему вы сразу не сказали, что здесь лучше – теплее вода и песчаное дно?

– Сюда на водопой пастухи пригоняют колхозное стадо. За ним тучей летят слепни.

– Как на Азовском море: отойдешь от берега на полкилометра и все по пояс, – дальше и дальше удаляясь от берега, заметила Юля.

– Вы были на Азовском море? – спросил Сережа, подплывая с одной лишь мыслью – её обнять.

– Одно время мы там жили, но я была и на Кавказе, и в Крыму.

– А я еще не был.

– Будете. Туда лучше ехать в сентябре. Летом лучше отдыхать в средней полосе.

– На этой речке.

– В том числе.

Юля еще раз окунулась и поплыла. Сережа нырнул, обогнал её под водой и вынырнул перед ней. Глаза его блестели, он горел одним желанием: обнять, прижать к себе, приласкать тело этой девочки. Теперь ему казалось, что только в воде можно постичь всю прелесть любовной игры. А она пока не давала ему к ней повода, кокетничала, но глаза, губы – выдавали её истинное желание.

– Здесь воды-то всего по шейку, – сказал Сережа, встал на дно и похлопал руками по воде.

– Да, это тебе, а мне будет с головушкой! Я хочу поплавать, уйдите.

Сережа нырнул, и она проплыла над ним. Под водой он в очередной раз рассматривал её и все не мог наглядеться. Её тело словно обладало гипнозом, завораживало его. Проводив её под водой глазами, он вынырнул, глотнул несколько глотков воздуха, снова ушел под воду и, отталкиваясь ногами о дно, догнал, нырнул под неё и вынырнул прямо у неё под носом.

– Ой! Вы как дельфин, – воскликнула Юля.

Она хотела встать на дно, но всего лишь пальчиками касалась ила и чуть опять не захлебнулась.

– Держитесь за меня, – сказал Сережа, и ей ничего не оставалось, как положить руки ему на плечи. Её прикосновения обладали таинственной силой, и его «дружок» поднял головку.

– Я же говорила, что мне здесь с головушкой, – сказала Юля, и заглянула ему в глаза.

И каждый из них в глазах другого увидел, как разгорается огонь. Её тонкие ручки чувствовали силу его плеч, её неудержимо влекло к нему, а Сережа уже нежно взял её за талию. Но перед тем как его рука оказалась у неё на талии, она скользнула по её телу и в этом скольжении была непередаваемая словами возбуждающая чувственность, прелесть.

– Вы хотите в воде потанцевать? – спросил он. Её руки для приличия сопротивлялись, но все остальное говорило «да».

– Для меня здесь слишком глубоко, прошептала ему на ухо она.

Он притянул Юлю к себе, и её тело прильнуло к нему.

– Я же вас держу, – ответил шепотом он.

– Все равно можно утонуть.

– Вы мне не доверяете?

– Доверяю.

– Почему же тогда так говорите?

Его рука с поясницы скользнула чуть ниже, но всего лишь чуть-чуть, хотя его тянуло опустить её еще ниже, погладить ягодички, бедра, сплестись ногами вокруг её ног, прижать «дружка» к её телу, но он не сделал этого. Между ними еще не было той степени близости, чтобы сделать это. Инстинктивно он чувствовал, что это нарушило бы гармонию любовной игры.

А Юля вдруг неожиданно для него, видимо от избытка чувств, засмеялась и, оттолкнувшись от него, плеснула ему пригоршней в лицо. Сережа, на мгновение растерявшись, опустил руки, а «золотая рыбка», выскользнув из его объятий, забултыхала ногами и поплыла.

Придя в себя, он протер глаза, которые резало от брызг, и нырнул вслед за ней. Стараясь уйти от погони, Юля с улыбкой на губах поплыла не к берегу, а вдоль реки. Но разве ей от него уйти? Сережа действительно плавал как дельфин, да к тому же смотрел в воде, а Юля плавала как собачка. Он вновь оказался неожиданно перед ней.

– Ой! Как вы угадали?

– Случайно.

– Нет, правда?

– У меня есть пеленгатор.

– Давайте еще. Только я отплыву. – Она отплыла метра на четыре.

– Можно догонять?

– Ныряйте.

Голова Сережи исчезла под водой. В воде он смотрел, но далеко ли в речной воде можно было увидеть? Это же не море, где видно на пять, а то и более метров. Он же видел, да и то смутно, метра на полтора. А куда она поплыла? Кто его знает.

Сережа наугад поплыл под водой не к берегу, а к середине реки. При этом он загадал, что если сейчас её поймает, то достигнет того, к чему он больше всего, встретив её, стремился.

Он оттолкнулся о дно один раз, второй, вот уже пятый, шестой, но где же она? От быстрого движения под водой резало глаза, он уже должен был её догнать. Определяя направление её движения, он явно ошибся. И тут он услышал, что Юля в стороне от него, словно призывая к себе, негромко бултыхнула ножкой. Сережа повернулся на звук, но уже сперло дыхание, кружилась голова. Он оттолкнулся об дно ногой, еще раз, еще. Перед ним что-то мелькнуло. Да это пятки! Превозмогая головокружение, Сережа поднырнул под Юлю.

– Ой!

Она не могла плыть дальше прямо на него, не умела стоять, не касаясь ногами дна, в воде на месте и вынуждена была положить ему руки на плечи. Сереже это было только и нужно. Его руки скользнули по её спине, обвились вокруг неё. Юля не сопротивлялась, а он нежно и осторожно, словно боясь разбить что-то драгоценное, прижал её к себе. Испытывая возвышенное и в тоже время сексуальное чувство, он взглянул в её глаза. Она смотрела мимо него в голубизну неба. Её губы были приоткрыты. Она дышала глубоко и от её легкого дыхания, ему казалось, исходил запах парного молока. Сережа захотел её поцеловать, но она запрокинула голову. Они словно испытывали друг друга. Но в этот момент где-то глубоко в ней шевельнулось желание, вновь зажегся огонь. Она, словно очнувшись, посмотрела на Сережу и по его взгляду поняла, что огонь уже сжигает его.

Дыхание у него стало прерывистым. Его губы коснулись её губ. Испытывая верх блаженства, Сережа, осмелев, прижал её животик к своему животу, и она почувствовала его напряженную плоть.

В этот странный, как бы вырванный из естественного хода времени миг, она почувствовала себя взрослее, природа в очередной раз стала приоткрывать перед ней свои тайны. Нет, Сережа был совсем не похож на мальчика-петушка, с ним она делает открытия, узнает тот основной принцип, на котором держится человечество.

Когда Юлю в очередной раз обожгло его горячее дыхание, её язык сделал небольшое ответное движение, и она услышала его приглушенный возбуждающий стон.

Прижавшись к ней, он стал покачиваться, и его напряженная плоть плотнее прижалась к её трепещущему телу. Её руки скользнули по его плечам и обвились вокруг его шеи. Пламя распространялось по всем уголкам её тела, жгло каждый её нерв, пока она ощущала у своего живота пульсирующую плоть. Соски у нее напряглись и она, словно зная как, но не желая освободиться от этого колдовства, еще сильнее прижалась к сильному юношескому телу.

– Се-ре-жень-ка, – испытывая чувственное томление, прошептала она, и кровь с еще большей силой закипела в нем.

Они продолжали любовную игру, а с берега на них смотрела шедшая с прополки картофеля толстая баба. Смотрела и не могла уразуметь, чем же это занимается молодежь.

«Совсем потеряли стыд!» – наконец, решила она, стараясь разглядеть, кто же это там не совсем понятно чем занимается посреди реки.

– По-моему, мы купались не менее часа, – сказала Юля, когда они вылезли из воды.

– Счастливые часов не замечают. Очевидно, уже около пяти, – посмотрев на солнце и тени, которые стали длиннее, сказал Сережа.

– Кто, интересно, эта баба, которая, разинув рот, смотрела на нас, не знаешь? – поинтересовалась Юля.

– Откуда мне знать. У нас всех не знает даже участковый.

– Мне вовсе ни к чему, если кто-то расскажет тете, а она передаст маме, не знаю что.

– Если она кого и узнала, то меня, – успокоил её Сережа.

– На вас она не подумает, вы такой серьезный.

– А то чем мы занимаемся, разве не серьезно?

– С точки зрения деревенской бабы это называется иначе.

– Интересно, как?

Юля не ответила. Стоя на берегу, желая обсохнуть, с приспущенными веками она подставляла свое тело солнечным лучам. Сережа не сводил с неё глаз.

– У вас гусиная кожа, замерзли, – с сочувствием спросил он.