Юля вспомнила, что сегодня вечером она встретится с ним, и сердце её, словно птичка, затрепетало.

На завтрак был хлеб с душистой домашней густой как масло сметаной, огурец и кофе. Его она привезла из города. Затем она прилегла на диван, взяла книгу, но любовный роман её не увлек. Уж слишком далек он был от реальной жизни и, чтобы не откладывать дело на потом, она вышла в огород.

Дождей давно уже не было и земля, там, где её не поливали, потрескалась. Юля надела матерчатые перчатки и стала пропалывать грядки лука и морковки от сорной травы. Покончив с прополкой, она стала поливать грядки. Вода была теплой. Она бежала по тонкому шлангу из бака, который стоял на столбах в углу сада, и прогревался на солнце.

Работа Юлю увлекла. Она оказалась не такой обременительной и нудной, как это ей раньше казалось, и управившись с ней часа за два, она подумала: «Сережа, наверняка, уже на берегу реки меня ждет!», и поймала себя на мысли, что о чем бы она сейчас ни думала, все равно в мыслях возвращалась к нему. Она словно все еще чувствовала его ласки, его гладкую бархатистую, излучающую сладостное чувственное тепло кожу, его сильное мускулистое тело. К ней опять возвращалось то чувство, которое она испытывала, когда его поднявший головку сильно напрягшийся «дружок» прижимался к её бедрам, к нижней части живота.

«Сереженька», – мысленно произнесла Юля. Она никогда не думала, что такими сладкими, волнующими могут быть юношеские ласки.

Еще ей нравилось, что любит он её не по-мальчишески, а без оглядки; не боясь, что их кто-то может подглядеть, по-мужски. Она чувствовала, что может опереться о его плечо, может положиться на него. Но сейчас его не было рядом с ней, и она скучала, тосковала о нем.

Юля мысленно представила его, влюбленно смотрящего на неё; мысленно обежала взглядом его сильные и в то же время ласковые руки, развитую грудь, узкий таз, стройные ноги, и по её телу пробежал легкий трепет. От волнения у нее зарозовели щечки. Она посмотрела на часы. Был уже полдень. В это время она уже уходила на речку и, представив, что она будет делать одна целый длинный, летний день со своей легкой простудой, стала собираться.

Нет, она не будет загорать и купаться, а просто прогуляется. И потом, она увидит его. Он уже ждет. Ну и пусть ждет. Таких девочек должны ждать.

Чтобы было легкое дыхание, она почистила зубы особой, с приятным запахом пастой. Ведь, когда целуешься, это так важно. На этот раз она наденет, и в этом будет своя прелесть, коротенький, открывающий её ножки, простенький сарафанчик, и если она, к примеру, нагнется, чтобы сорвать цветочек, то будут видны трусики. Ну и пусть! Это его не оттолкнет!

Юля села за стол, поставила перед собой зеркальце. На неё глянуло личико с блестящими, улыбающимися глазками, обрамленное в черную рамку волнистых волос – чем не хороша! Она не будет сегодня купаться и поэтому пойдет на встречу с Сережей с распущенными волосами. Нужно только оттенить ресницы и навести тени. А как быть с губной помадой? Использовать её или нет? Юля в нерешительности остановилась. Если использовать, то Сережа, возможно, не будет целовать её в губы. Ну и пусть не будет, у нее они еще со вчерашнего дня припухли. Но в последний момент она почему-то передумала и отложила в сторону помаду.

Юля надела кокетливую шляпку, встала перед трюмо, повернулась боком, спиной, другим боком, в фас – ничего не скажешь, – её фотография могла бы украсить престижный красочный женский журнал.

Деревенские девушки в таком явно коротком не ходят, и правильно делают: кому охота смотреть на икс-образные рахитические или как тумбы ноги! Впрочем, у многих, и не только деревенских, парней особый вкус: главное, чтоб шире был зад, ну а лицо – на нем не сеять…

А Юля из другого «теста». Не зря же её приняли в свое время в секцию художественной гимнастики. Только заниматься у неё не хватило терпения.

Одно плохо, смазливое личико и хорошая фигурка, особенно в наше время, имеют и негативную сторону. Вот и в деревню-то, когда Юля отказалась ехать с родителями в санаторий, она была сослана мамой от одного очень уж напористо оказывающего ей знаки внимания поклонника.

– Да он наверняка из группировки! – увидев его, всполошилась мать. – Ездит на иномарке, широкий в плечах, голова – наголо и глаза навыкате, словно бычьи, как при базедовой болезни! Поклоннику сказали, что она уехала на полгода за границу. За это время он найдет другую и забудет о ней.

На улице Юле встретилась переваливающаяся с ноги на ногу, как утка, с отвисшими грудями баба. Она несла для уток и кур набитую хлебом сумку, увидела Юлю и остановилась.

«Это к кому такая пожаловала? – подумала она. – Куды там, вся из себя! Нет, чтобы в поле идти на прополку свеклы, а её на реку понесло прохлаждаться. Совсем отбилась от рук молодежь!» Проводив её взглядом, она чуть было не бросила ей в спину грязным словом, но почему-то воздержалась.

Юля подошла к берегу и остановилась. Солнце было над головой. В играющей воде ослепительно нестерпимо плавилось золото. Размытый берег косо отражался в прозрачной глубине опрокинутым отражением. У самой воды сидел мальчик. Он кинул в воду камень, и отражения задрожали, запрыгали, и уже не стало прозрачной глубины.

На заборе из жердей, словно воробьи на проволоке, сидели ребятишки. Они только что до посинения накупались, покрылись «гусиной кожей» и, как в лихорадке трясясь, грелись на солнце, чтобы обратно попрыгать в воду.

Юля взглянула на изгиб реки, увидела Мамона, который ловил сазанов, и посмотрела дальше, на крутой обрывистый берег. Нет, отсюда Сережи не было видно. «Или купается, или загорает», – решила Юля и пошла по тропке, удивляясь самой себе: тому, как у неё радостно забилось сердце. Она была уверена, что увидит его.

Но Сережи на берегу не было. Нет, предчувствие не могло меня обмануть!» – подумала она. Испытывая разочарование, Юля подошла к тому месту, где он обычно оставлял одежду, и увидела туфли, а рядом сложенные аккуратно брюки и рубашку. А его не было. Но не мог же он утонуть! Сережа так хорошо плавает.

«Он любит побултыхаться в воде, и наверняка поплыл вдоль реки», – решила она. Юля вспомнила, что вчера они оставили на берегу букет цветов, и направилась к тому месту, где они купались. Букета Юля не нашла. Откуда ей было знать, что Сережа унес его домой, чтобы вдыхать аромат цветов и быть в мыслях вместе с нею?!

Юля села в тени вяза на высокий потрескавшийся пень. Здесь было не так жарко, она ощущала легкое дуновение напоенного запахом полевых цветов и свежескошенной травы ветерка. Она посмотрела на противоположный берег и увидела Сережу.

Её глаза заблестели и словно пчелы полетели снимать нектар с этого свежего «цветка». Она по врожденной привычке, хотя на неё сейчас он не смотрел, чтобы обратить на себя внимание и понравиться, кокетливо передернула плечиками и выше, с заблестевшими глазками, подняла головку.

Сережа словно чувствовал, что Юля его ждет. Он быстро шел по другому берегу и искал её глазами там, где вилась вдоль реки тропка. В руке у него был букет полевых цветов. Подойдя к тому месту, где он решил переплыть реку, Сережа без промедления окунулся в воду и, держа над головой в левой руке букет, толчками, то погружаясь, то вновь появляясь над водой, поплыл на другой берег.

«А я не хотела приходить!» – подумала Юля и ей пришла озорная мысль спрятаться за дерево и понаблюдать за Сережей, но было уже поздно. Подплывая к берегу, он увидел её и, видимо, застеснялся. Выходя на берег, он завел руку с цветами за спину.

– Почему не в купальнике? Сегодня такая теплая свежая водичка, – спросил он и посмотрел на неё. Он постоянно открывал в Юле что-то новое, и сейчас не мог отвести от неё взгляда.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, сочетаясь с тенями, играли на её лице, на распущенных темных волнистых волосах, которые оживляли её лицо, на тонких руках, стройных оголенных ножках, на всей её юной, легкой, полной грации фигурке. Ему казалось, что сегодня как никогда в ней была какая-то ранимость и невинность и в тоже время что-то безумно привлекательное, сексуальное.

От Сережи не укрылось также, что лицо её хоть и неуловимо, но изменилось. Если раньше, чтобы разглядеть её легкую юную красоту, ему нужно было всматриваться в её лицо, то теперь, после того как она умело наложила легкие тени, её своеобразная красота сразу же бросалась ему в глаза. Сейчас она буквально поглотила все его внимание. Он не отрывал от нее глаз.

– Я купаться сегодня не буду, – играючи капризно сказала она.

В глазах Сережи застыл вопрос.

– Утром даже были сопельки. Все из-за вас, – кокетливо сказала она и посмотрела на него.

Сегодня в его лице, очевидно потому, что он был влюблен, было какое-то особое обаяние, что-то легкое и свободное, чего так не хватает многим внушительным и красивым лицам.

– Что у вас за спиной? – спросила она.

– Отгадайте. – Сережа приблизился к ней.

– Я же видела.

– Вместо вчерашнего. – Сережа протянул букет. Глаза его горели.

«Солнце, синее небо, река, деревья, цветы и Сережа – как красиво!» – подумала она.

– Спасибо! – Юля взяла букет и вдохнула медовый аромат. У неё закружилась голова. «Он достоин, чтобы я его сегодня поцеловала!» – подумала она.

А он, не отрывая от её лица взгляда, продолжал стоять, а затем вдруг неожиданно для нее, очевидно не выдержав, опустился на колени и прикоснулся губами к её ноге.

Её глаза засияли. Она вскочила и побежала к толстому стволу вяза. «Он неподражаем!» – подумала она, никак не ожидая, что он поцелует её в ногу. Такого с ней еще не бывало.

Сережа устремился за ней, приблизился, она почувствовала на себе его горячее дыхание, нежно обнял за плечи и стал искать губами её губы. Но она отворачивала лицо, запрокинула и крутила головой.

«Почему же?» – мелькнуло у него в голове, и он на мгновенье остановился.

– Только не в губы, – прошептала она, боясь, как бы они от его поцелуев еще больше не распухли.

Не осознавая в полной мере, о чем же это она и почему шепчет, он стал целовать все подряд: глаза, щечки, носик, мочки ушей, шею… «Неужели все это происходит наяву?!» – мелькнуло у него в голове и чтобы убедиться в этом, он на миг оторвался от неё. Посмотрел на зардевшие от волнения щечки, на с приспущенными веками глаза, которые открылись, и он вновь стал их неистово целовать.

Его руки сплелись, расплелись и вновь сплелись с её руками, прижали к себе её тело, стали ласкать плечи, спину, скользнули вниз. Вот только губы. Они были сжаты. Он нежно, ожидая ответа, прислонился губами к её губам. И они ответили на его зов. Такие мягкие, так волнующие, так возбуждающие, наконец-то они открылись в поцелуе.

Теряя над собой контроль, Сережа стал втягивать их в свой рот, почувствовал, как напряглись её руки, отпустил, но, все больше и больше распаляясь, вновь стал целовать лицо, шею…

«Он бесподобен!» – подумала она. – Сейчас наставит мне синячков! Что я скажу тете? И до сих пор этого не понимает!».

Юля вдруг напряглась, оттолкнула его, вырвалась из объятий и побежала к стогу сена. Сережа от неожиданности, глядя на нее, замер, но в том, как она бежала, как неподражаемо оглянулась и блестящими, дразнящими глазами посмотрела на него через плечо, было что-то зовущее; она словно хотела ему сказать взглядом – ну, что же ты стоишь? И он побежал за ней.

Юля прижалась к стогу спиной и, словно возводя перед ним преграду, вытянула перед собой руки. Сережа, как остановившийся вдруг на всем скаку конь, застыл перед ней.

Эти обнаженные, отталкивающие его и в тоже время притягивающие к себе руки, изящный изгиб стана, обращенное к нему с горящими глазами лицо, – не об этом ли он мечтал, не об этом ли грезил? Она была перед ним, бесконечно желанная, словно бы говорящая: «Я здесь, перед тобой, ну возьми же меня!» Вот оно, мгновение, которого он ждал, ждал так страстно! Но он еще не мог им воспользоваться.

Сережа взял её руки в свои ладони. Стал целовать пальчики.

– Синячков наставил? – откинув голову, спросила она.

И снова в ней его что-то поразило. Посадка головы, изгиб шеи, распущенные ниспадающие на плечи волосы, выражение поразительно живых блестящих глаз.

– У-у, нехороший… Что я скажу тете?

Солнце выглянуло из-за облачка, ярко осветило её лицо, озолотило волосы, по-особому заблестели глаза, а губы, зовущие к поцелую, мягкие, нежные, были влажными.

Но Сережа молчал, словно в молчании была его сила. Он, желая пройти сквозь «стену», которой она отгородилась от него, гладил её руки, целовал пальчики. И Юля уступила. Ну как ей было не уступить такому обаятельному, влюбленному в нее юноше, положила руки на его плечи.

Теперь он целовал её мягко, не оставляя синячков, и, лаская, готов был прощупать каждую её косточку, каждый её мускул. Но поцелуи, не зависимо от его воли, становились все горячее и горячее, он прижимал её к себе все крепче и крепче, и вот уже опять её руки, охлаждая его пыл, оказались между ними.