– Я не знаю, – честно призналась Мэй. – Сейчас свадебный сезон. У меня довольно интенсивный график… – Она спохватилась и затихла.

– Бьен (хорошо). – Голос прозвучал разочарован но. – Прямо сейчас я должен поторопиться на очередной рейс. Мы летим в Нью-Йорк на следующую серию. Пожелайте мне удачи.

– Счастливого полета, – сказала Мэй.

– Я – о хоккее, – поправил он.

– На него это тоже распространяется, – добавила она, чувствуя какое-то разочарование, не понимая почему.

Больше клиентов в тот день не ожидалось, и Мэй по просила тетушку Энид присмотреть за Кайли в течение часа, в то время как они с Тобин покатаются на велосипедах. Дубы и клены были покрыты молодой листвой, а каш таны только готовились зацвести. Фиолетовые тени пересекали извилистые дорожки, когда обе подруги, друг за другом, проезжали через долину.

Они въехали на Кроуфорд-хилл, переключившись на низкую скорость для затяжного подъема. Мэй следовала за Тобин, сохраняя темп. Они проехали заброшенный завод, фруктовый сад и поросший соснами овраг. Эти места мало изменились за их жизнь. Она невольно задавалась вопросом, сколько раз они проезжали на своих велосипедах по одному и тому же маршруту. Когда они повернули на дорогу в Олд-Фарм, где, как они полагали, не бывает ни какого движения, Тобин сбавила скорость, чтобы они мог ли ехать рядом.

– О чем он с тобой говорил? – стала выпытывать Тобин.

После стольких лет дружбы подруги могли фактически читать мысли друг друга.

– Он пригласил меня поужинать с ним.

– Это тогда, когда ты упомянула о своем невероятно насыщенном графике?

– Я вовсе не это имела в виду…

– Ты заложила фундамент, чтобы иметь возможность увильнуть, – прокомментировала Тобин. – Я поняла это в тот самый миг, когда ты произнесла эти слова.

– По крайней мере я не подслушиваю, – возмутилась Мэй и сильнее нажала на педали.

Вырвавшись вперед, она чувствовала, как пот струится между лопатками. Ее грудь горела, но не только от физических усилий. Ей хотелось расплакаться.

– Прости меня, – сказала Тобин, догоняя подругу. – Но ведь не каждый же день моя лучшая подруга начинает заполнять «Брайдалбарн» звуками погрома, царящего на стадионе, вместо мелодичной музыки. Ты заставляешь меня удивляться.

– Удивляться чему?

– Ты знаешь чему, – сказала Тобин.

– Давай полакомимся мороженым, – предложила Мэй.

Они закрутили колеса быстрее и объехали Кроуфорд-хилл с обратной стороны, мимо белых церквей и центра города, и как ни старалась Тобин быстро крутить педали, ей не удавалось выжать скорость. Въехав на стоянку автомобилей у ларька возле полуразвалившегося «Парадиз-Айскрим», Мэй слезла с велосипеда, совершен но вымотанная.

Они заказали себе по любимому рожку: грецкий орех в кленовом сиропе с шоколадной крошкой, покрытый сверху ванилью.

– Почему бы тебе не признаться мне? – мягко спросила Тобин, слизывая содержимое рожка. – Ведь он тебе нравится.

– Совсем мало сиропа, – схитрила Мэй, лукаво закрывая глаза.

– А что плохого в том, что он тебе нравится? Разве от тебя убудет, если ты поужинаешь с ним?

– Мы с ним прошли через нечто большее вместе, – призналась Мэй, слизывая каплю, прежде чем та упала бы на ее рубашку. – Он помог мне и Кайли выбраться из самолета.

– А он тебе нравится?

– Я едва знаю его.

– Хорошо, мы можем поставить вопрос иначе. Ты думаешь, что он тебе нравится…

– Эта мысль не слишком умна и не слишком подходит для ситуации, – отшутилась Мэй, снова прикрыв глаза и продолжая облизывать мороженое.

– Ты стала больно умной за прошедшие годы, – осторожно заметила Тобин. – Ты научилась думать, вместо того чтобы чувствовать. В этом вся проблема.

Глаза Мэй наполнились слезами; в словах Тобин была горькая правда. Она подумала о Гордоне Роуде, отце Кайли. Она была влюблена в него с самого начала, а когда поняла, что у них будет ребенок, она воспарила на вершину счастья, о котором и не мечтала прежде. Она была широко открыта для жизни и любви, взаимных обязательств и страсти, но затем Гордон сказал ей, что женат. Что живет от жены отдельно, но остается женатым.

– Я ведь много раз встречалась с мужчинами, – продолжила Мэй. – У меня полно приглашений на свидания.

– Не прикидывайся, – парировала Тобин. – С Мэлом Норрисом и Говардом Дрогином, этими двумя, которые из всех мужчин в Блэк-Холле наиболее маловероятно могут заставить твое сердце затрепетать. После Гордона ты ушла в глухую оборону.

– А второй доктор Кайли, – напомнила Мэй. – Сириус Бакстер, ну, тот психиатр из Бостона. Я ужинала с ним однажды.

– И когда он позвал тебя еще раз, ты перевела ее из «Мэсс-Дженерал» в Торонто.

– Доктор Генри говорит, что в Торонто исследования проводят лучше. – Слезы полились по щекам Мэй. – Именно поэтому я и перевела ее. С доктором Бакстером это никак не связано.

– Ох, Мэй, – пожалела ее Тобин.

– Ты знаешь, что я не позволила бы моим чувствам диктовать, где Кайли лучше помогут.

– В этом я не сомневаюсь.

– Из того, что я знаю, Мартин Картье может быть женат, – предположила Мэй.

– Он не женат, – утвердительно произнесла Тобин.

– Откуда ты-то знаешь?

– А я проверила.

Глаза Мэй расширились, когда ее подруга извиняюще пожала плечами. У Тобин были темные волосы и широкие яркие глаза. Она пристально глядела из-под челки, как будто думала, что Мэй может рассердиться.

– Что ты сделала? – переспросила Мэй.

– Я позвонила в отдел связей с общественностью «Бостон Брюинз» и представилась свадебным консультантом, готовящим статью для журнала про женатых хоккеистов. Что, мол, я подумываю, не включить ли туда что-нибудь о Мартине Картье. Как только парень на том конце провода прекратил смеяться, он сообщил, что мне явно не повезло, поскольку Мартин считается самым закоренелым холостяком в НХЛ.

– Зачем же он приглашает меня на ужин? – засомневалась Мэй.

– Он разбирается, что хорошо, что плохо, – отпарировала Тобин.

Мэй внимательно разглядывала свои спортивные тапочки. Она была матерью-одиночкой, которая уже успела наделать в жизни ряд ошибок, и ее двойная миссия в жизни состояла в том, чтобы правильно воспитать Кайли и помогать другим женщинам проводить церемонии в «Брайдалбарн» в соответствии с их мечтами. Прошло уже много времени, с тех пор как она лелеяла свои собственные мечты о свадьбе, и ныне она менее всего представляла, как могло случиться, что ей удалось спастись из горящего самолета и получить розы от самого завидного жени ха в НХЛ. Давно ушла и ее вера в семейную магию и любовные заклинания, которые могли помочь ей, как помогали другим женщинам.

– У тебя сироп на подбородке, – предостерегла Тобин, облизнув большой палец и вытирая им капли сиропа с лица Мэй.

– Спасибо, – поблагодарила Мэй.

– Пустяки.

– Сначала ты наводишь справки о моем хоккеисте, теперь ты вытираешь мне сироп с лица…

– Ну, я делаю это потому, что твой отец только приветствовал такое отношение к тебе с моей стороны, – неожиданно сказала Тобин.

Мэй попыталась понять выражение лица Тобин.

Эти две девочки росли как сестры, оставаясь друг у друга ночевать, ходили в походы, и в кино, и на пляж с семьями друг друга. В шутку Тобин иногда называла родителей Мэй «мамулей» и «папулей», и Мэй делала то же самое с родителями Тобин.

Мэй вышла из оцепенения.

– Мой отец, – сказала она минуту спустя.

– Его нет с нами, и он не может сам позаботиться о тебе, а я знаю, что он хотел бы узнать всю подноготную любого из «Бостон Брюинз», который пожелал бы поохотиться за его дочерью, – настаивала на своем Тобин.

– Итак, ты постаралась выяснить все сама.

Тобин кивнула, доедая свой ванильный рожок.

– И твои родители не хотели бы, чтобы ты ехала через Блэк-Холл с вымазанным мороженым лицом, вот мне и пришлось и в этом случае позаботиться о тебе. Мы явно испортили аппетит, съев мороженое до обеда.

– Я ничего не скажу твоим мальчишкам, если ты не скажешь Кайли, – засмеялась Мэй.

Ударив по рукам, обе подруги взобрались на велосипеды и отправились по домам по петляющей по холмам дороге.

Спустя пять дней он снова позвонил.

На сей раз Мэй уже надеялась на его звонок. Она долго не ложилась спать, чтобы посмотреть игру. «Медведи» выиграли, и теперь им предстояла встреча с Эдмонтоном в финале. Спортивный комментатор исступленно восторгался, и Мэй поняла, что и ее охватил неописуемый восторг. Она подождала еще некоторое время и уже буквально засыпала на ходу, когда услышала телефонный звонок.

– Я разбудил вас? – поинтересовался он.

– Нет, не совсем, – призналась она. – Мои поздравления с выходом в финал.

– Вы слышали? – не поверил он, но, казалось, остался доволен.

– Да, как и большая часть Новой Англии. Вы, конечно, человек дня.

Мартин хмыкнул, и Мэй показалось, что она слышит голоса на заднем плане.

– Вы не один? – спросила она.

– Да. Я с командой. Мы отправляемся в ресторан, что бы отпраздновать.

Мэй представила счастливых атлетов, окруженных красивыми женщинами вроде той, в самолете, и подумала о том, что сказала ей Тобин – то, что он был самый завидный жених в НХЛ. Они с Мартином были из совершенно разных миров. Он был богат и знаменит, и он мог бы пригласить любую женщину в мире. Ей казалось, что от этих мыслей она сойдет с ума.

– Что вы сейчас делаете? – продолжил он расспросы.

– Готовлюсь ко сну, – честно ответила она.

– Почему бы вам не приехать в Нью-Йорк, а? – предположил он. – Всего два часа. Вы могли бы заскочить в следующий поезд и оказаться здесь к полуночи.

Мэй нервно рассмеялась. Он говорил серьезно, но она полагала, что он дурачится.

– Мне жаль, что вы не сможете, – продолжил он.

– Я отдала погладить свое вечернее платье, – отшутилась она. – Да и моя дочь уже крепко спит.

– Как Кайли?

– Великолепно.

Мэй слышала, как кто-то позвал Мартина по имени, и он стремительно прикрыл трубку телефона. Обрывки приглушенной беседы достигли ее слуха, что-то о лимузине, каких-то друзьях, ресторане в районе Восточной двадцатой улицы.

– Вы должны идти, – сказала она, когда он возвратился.

– Да, меня уже ждут, – подтвердил он.

– Приятного вечера. – Сердце ее сильно забилось.

– Вы никогда не чувствовали, что чему-то суждено случиться, как будто это предопределено? – вдруг спросил он.

– Например?

– Я не могу объяснить это, – продолжал он. – С тех пор, как я увидел вас в самолете…

– Вы имеете в виду после крушения, когда вы вернулись, чтобы помочь нам?

– Нет, перед этим, – ударился в воспоминания Мартин. – Когда я повернулся и увидел вас в салоне. Я знал, что был должен заговорить с вами, но только не знал почему.

– Мистика. – Мэй попыталась отшутиться.

– Ну ладно, пока, – прекратил беседу Мартин. – Я знаю, вы сказали, что вы заняты, но вы, может быть, поужинаете со мной завтра вечером? Я вернусь в Бостон и могу успеть на девяносто пятый и быть у вас в семь.

– Хорошо, – согласилась она, подталкиваемая видением Тобин. – Я согласна.

Когда Мэй повесила трубку, ее руки дрожали. Она на чала было звонить Тобин, чтобы рассказать ей о беседе и пошутить, что Мартин Картье, являвшийся в НХЛ самым завидным холостяком и остававшийся таковым, приглашает ее поужинать и о романтичной беседе о том, что в этой жизни все предопределено. Но вместо этого Мэй только присела очень тихо на кровать, слушая пение ночных птиц и стрекот цикад на лугу. Интересно, как кто-то может когда-либо узнать, что предопределено в этой жизни, и можно ли это вообще узнать.

Прохладные сумерки следующего дня были довольно спокойными, музыка тысячи древесных лягушек заполняла воздух. На лавандовом небе уже показалось несколько звезд. Кайли уселась наблюдать за дорогой на верхней перекладине старого забора в ожидании автомобиля Мартина. Мама сказала ей, что он приедет, но ей трудно было в это поверить, пока она не убедится своими глазами. Наверху самолет, летящий высоко над ней, оставил белый след подобно волшебному мелку. Кайли проследила за ним глазами, зная, что самое большое вдохновение на нее нашло в воздухе.

Она услышала автомобильный двигатель. Громко издаваемый мощным мотором звук быстро приближался со стороны главной дороги. Проскользнув мимо деревьев по полю, автомобиль ускорился на алее и резко затормозил перед Кайли. Перегнувшись через перекладину, она наклонилась вниз, изучая лицо Мартина. Черная машина с откидным верхом была очень маленькая, Мартин сидел в ней один.

– Привет! – Мартин поприветствовал ее. – Вы та самая юная леди, которая говорила со мной в самолете.

– Я попросила, чтобы ты помог, и ты помог, – пояснила Кайли. – Ты приехал за моей мамой?

– Да. Я уже близко от вашего дома?