Выпила валерьянки, легла. Сон, конечно, как рукой сняло. Да оно и ни к чему было: через пятнадцать минут возле ворот нашего коттеджа раздался длинный автомобильный гудок. Джим на улице залаял. Я сначала даже и не сообразила: кто? к кому? Гудок повторился. Длинно-длинно. Через минуту раздался звонок в доме. Тоже длинно. Ему заливисто вторил пес. Я подошла к домофону, нажала кнопку, мои худшие догадки подтвердились: во весь экран — улыбающееся Лизино лицо. Пьяная в дрова, каким-то цветком мне машет:

— Эт-т я, Викуся. Собирайся, поехали.

— Убирайся вон! — рявкнула я.

Трезвон продолжался еще минут десять. Из детской выглянула Юлька. Махнула ей рукой:

— Иди к себе. Все нормально. Шиза нарисовалась.

Вообще-то Юльку обычно пушкой не разбудишь.

Я снова включила домофон, на экране опять расплылось нахальное лицо.

— А вы знаете, что к вам гости? С букетом роз!

Я взяла себя в руки и попыталась быть спокойной.

— Лиза! Третий час ночи! У меня ребенок проснулся из-за вас! Я никуда не поеду. И гостей никаких не жду.

Лиза призадумалась.

— Ребенка жалко. У меня тоже сын есть. Ну выйди на пять минут. Поболтаем. Небо такое звездное! Я тебе стихи почитаю.

— Спасибо, Лиза. Давайте завтра.

На этом отключила домофон и дверной звонок. Не тут-то было! Через пять минут раздался непрерывный сумасшедший гудок автомобиля под окнами. Это в нашем-то тихом и пристойном коттеджном поселке! Что делать? Вызвать ментов? Почему мы до сих пор не завели настоящего сторожевого пса?

Я подумала и вышла. Лиза маялась у ворот (ворота, слава богу, надежные.) Мне обрадовалась:

— Можно войду? Или просто цветы возьми.

— Не надо цветов. Езжайте домой.

— Ну возьми, а то обижусь, шуметь на всю деревню буду. А-а-а-а-а!!!

— Уходи немедленно, немедленно! — Я тоже почти кричала.

Наверное, истерические нотки в моем голосе послужили Джиму сигналом к атаке. Он вскочил на фундамент изгороди, просунул морду между прутьями и взахлеб залаял на Лизу. Словом, пошумели.

Лиза развела руками, сделала несколько шагов назад, оглядела нас с усмешкой и пошла к машине.


Я вернулась в дом. Юлька, конечно, не спала. Но и с вопросами не лезла, умничка. Только вздохнула:

— Скорее бы хоть Васька приехал!

С утра я ответила на пару недоуменных соседских звонков. Сказала, что пьяная компания адресом ошиблась. Для первого раза сошло. Ну-ну!

События развивались стремительно. На следующий день Лиза прорезалась в офисе после обеда. Ко мне, как на грех, еще и Машка нарисовалась — новости московские узнать. Мы с ней спустились на первый этаж в кофейню. Тут и Лиза-Шиза, как живая. С Машкой раскланялась. На меня волком глянула, пробурчала:

— Мне с вами, Виктория, поговорить на два слова надо.

Я отмахнулась — она исчезла. Я у Машки спросила:

— Знаешь ее, что ли?

— Шапочно. Приходила ко мне в контору, рекламу какую-то собирала. В глаза лезла, мышковала. А ты?

— Аналогично, — ответила я, в подробности вдаваться не стала.

Вечером я на всякий случай отключила домашний телефон. Сережа если позвонит, то на сотовый. Ближе к одиннадцати раздался звонок. Машкин голос взвинченный:

— Вик, ты того, подругу свою урезонь!

— Какую подругу? — опешила я.

— Лизу эту или как там ее? Трезвонит без продыху. Говорит, что тебя найти не может. И жить без тебя тоже не может. Свяжись с ней, что ли?

— А откуда она телефон твой знает?

— Ты, наверное, дала.

— Я не давала! Она в справочной и адреса, и телефоны узнает. Она шизанутая!

— Не знаю, Вика. Это ваши отношения. Угомони ее. Я сплю уже!

Какая ты, Машка, сволочь! И ведь не сразу угадаешь — почему?

Однако ситуация поганенькая. Чего там Шиза Машке наплела? А ту — хлебом не корми, дай про меня гадости послушать!

Я сильно огорчилась, но домашний телефон включать не стала. Через полчаса снова звонок на мобильник. Снова Машкин номер. Ну, началось в колхозе утро! То одна шизофреничка доставала, теперь две будут.

— Але! — голос Рудика, Машкиного сына, — Виктория Андреевна! Ваша подруга нас уже заколебала! У мамы мигрень началась!

— Рудольф, она — больной человек. Ее бесполезно увещевать. Она никому покоя не дает.

— Зачем вы дали ей наш телефон?

— Я не давала! — Я смахивала на провинившуюся, оправдывающуюся школьницу.

— Не знаю, не знаю… Ваша подруга — примите меры.

— Меры одни, Рудик, — отключите телефон.

— Но!..

Но я уже положила трубку. Отключила и сотовый. И, как ни странно, крепко заснула. На войне как на войне…


Машка, правда, через пару дней проявилась как ни в чем не бывало. Про Шизу — ни слова. Плечо друга, называется. Да бог с ней. Сказала, что на семинары какие-то в Америку намылилась. Врет, конечно! Опять операцию себе косметическую затеяла. Ну и попутного ветра. Простились как сестры — еще один дурдом!

После нее и Шиза не заставила себя ждать с визитом. Вечером, часам к двенадцати, возле дома обозначилась. Схема старая. Сигналы у ворот, звонки в дверь. Я для разнообразия вызвала милицию. Приехали, правда, быстро. При полном параде — в бронежилетах и с автоматами. Соседи, как водится, вышли. Внимательно арест Шизы отследили. Мне вежливо после этого поулыбались. Только сосед-генерал по плечу хлопнул и велел в следующий раз ему прежде звонить. У него, дескать, пистолет есть. А его жена губы поджала и посоветовала быть разборчивее в подругах: «Хотя эти новые моды в любви…»

Генерал, где твой пистолет? Давай порепетируем!

Все стихло. Хорошо, что с соседями редко пересекаемся — у каждого свой забор. Шизу из кутузки освободили к утру. Она забежала извиниться. Я ее послала. Грязно. При этом отметила, что моя нервная система заметно окрепла.

Я советовалась со знакомыми ментами и докторами. Все разводили руками: «В психушку пусть родные сдают, а милиция… Ну, вызывай, конечно, как достанет».

Достала. На работе раза четыре охранников с вахты вызывала, чтоб из приемной ее вывели. Один из них резвый оказался. С комплексом садиста. Отпинал ее так, что в конец коридора улетела. Душа моя ликовала, но охранника потом аккуратно уволила. Тем более что Шиза все равно верность мне хранила и неизменно возвращалась.


Вася со стажировки вернулся, стало полегче. Она его побаивалась, и визиты к нам домой заметно сократились.

Я привыкла отключать телефон перед сном. Сотовый мой она, как ни странно, никак узнать не могла. Зато разведала телефон моих родителей и долгими вечерами пыталась пробиться к их родительским сердцам за пониманием большой и светлой любви. И так раз по двадцать за вечер. Маму сначала оторопь брала, отец возмущался. Потом свыклись. И тоже научились на ночь телефон отключать.

Она норовила звонить каждому, кого видела рядом со мной, и рассказывать, как она меня любит. Популярность нашего с ней «романа» росла и крепла. Я уже перестала перед всеми оправдываться — пусть думают что хотят. Надоело!

Так и думали — что хотели.


Тут ко мне вечером как-то Иришка нагрянула. Партнер она Сережин и верный паж по совместительству. Но я ее очень люблю. Забавная — маленькая, ножки каралькой. Но при этом всегда на шпильке, юбочка до колен и непременно блузка с жабо. Белого или голубого цвета. Цветок кактуса! Но очень надежная и верная. Она еще с Максом вместе работала. И Сереже верной оказалась. До безумия. Я ему сказала как-то:

— Серега, а она ведь любит тебя!

Он засмеялся:

— И я ее люблю. Но исключительно как боевого товарища.

— ??!

— Не-е! О другом и не помышляй! Мне столько не выпить!

Он и вправду тепло к ней относился. В гости к нам на все праздники звал. Ей, похоже, большего и не надо.

В общем, нагрянула ко мне Иришка. Про дела в холдинге рассказать и наши новости узнать. Приехала нарядная, в костюмчике с какими-то немыслимыми воланами, в сабо на каблучищах и в летней шляпке с вуалькой, бляха-муха!

Выпили чаю, поболтали. Посетовали, что Безуглов давно не прозванивался, по уши в дела ушел, наверное. На этом месте решили по бокальчику мартини принять. Слово за слово, я рассказала ей, что, видимо, поеду в Москву на месячишко Сережу навестить. Бабушку к нам пока переселю — и в путь. А там вскоре и совсем переезжать будем, наверное.

В целом она меня поддержала:

— Я вам, Вика, карточку в банке оформлю. Там, в путешествиях, вам денежка сгодится. У Сергея Викторовича дивиденды приличные прикопились. Хотя, если честно, не знаю, как я без вас…

«Без него», — поправила я про себя, но загрустила как-то вместе с ней. И утешила:

— А мы вас, Ира, если все в порядке будет, к себе в столицу выпишем!

Она обрадовалась было, по передумала:

— А холдинг как тут? Без глазу?

— Да придумаем что-нибудь!

На душе ее явно полегчало. Домой засобиралась, стала старательно шляпку на голове пристраивать. Красота неземная!

Тут как раз звоночек и раздался. Контрольный.

— Шиза! — простонала я. — И Васьки дома нет!

— Та самая? — спросила Иришка.

Ого! Слава обо мне не знает границ! Я кивнула обреченно. И тут Ира как-то подобралась и выразилась:

— Сволочь такая! Приличным людям жить спокойно не дает! Компрометирует!

Я глазам своим не поверила — Ира натурально ринулась в бой. Я едва догнала ее возле ворот. Но она уже успела открыть их. По обе стороны баррикады воцарилось молчание. Лиза была трезвая, но наполовину. На ногах вроде твердо стояла.

— Вам кого? — Ира воинственно сдула с глаз шляпную вуальку.

Лиза придирчиво оглядела ее с ног до головы.

— А ты кто такая?

— Не ваше дело. Я ее старая подруга! — изрекла Ириша с достоинством.

Дело запахло дуэлью. Шиза призадумалась.

— Спите, что ли, вместе?

Мы с Иркой онемели. Тут Лиза взяла короткий реванш и двинулась на меня:

— Ах ты!.. Со мной не хочешь, а со всякими шипоклячами…

Я ничего не успела сообразить, как Иришка двинула Шизе в нос. И сама отлетела примерно на метр назад. Джим, как водится, заливался вовсю.

В этот момент дернуло Лизу начать грязно ругаться. Словами пакостными всякими. А я многое стерпеть могу, но вот этого не люблю. Тем более если обо мне или о близких…

В общем, злость как-то сразу собралась. Двинула Лизе в скулу… Тут и Ира подоспела, тоже удачно пару пинков организовала. Улетела паша Шиза куда-то к кустам соседским и затихла. Только, можно сказать, в раж вошли!

Ретировались в дом.

— Идиотка, — только и сказала Иришка. Сразу видно — воспитанный человек. И шляпка на голове как была, так и осталась. С вуалькой.

Отдышались. Еще мартини выпили. На ты перешли. После отвезла ее домой. Шизы в кустах уже не было.

Прощаясь, Ира напомнила:

— Короче, я завтра карточкой банковской твоей займусь. И собирайся в столицу потихоньку.

На том и расстались.


Но от Сереги больше не было никаких известий. Я готова была в любой момент стартовать, а он затих.

Прошла неделя, другая, месяц… Его мобильник отключен. Прозванивала его московским приятелям, тем, кого знаю я и кто знает меня, — один уехал в командировку, другой не в курсе, хоть и пообещал все выяснить.

Тревога поселилась в душе. Пыталась дозвониться Машке — она через Москву лететь должна была, обязательно с Сережей встретится, пусть скажет, что я волнуюсь и жду его звонка. Но Машкин телефон на меня не реагировал. А в конторе ее отвечали, что она вернется неизвестно когда, но звонит регулярно. Я попросила передать ей, чтобы срочно связалась со мной. Результата не было.

Иришка подготовила деньги и теперь не меньше меня была озабочена безугловским молчанием. Вечера стали длинными и тоскливыми. Мама с Юлькой уехала в Шмаковку. Васька с друзьями — на острова отдыхать. Мы с Джимом на пару сидели у телефона. Ждали. Напрасно.

По ночам лежала без сна. На память приходили какие-то эпизоды, казавшиеся прежде незначительными, а теперь ставшие дорогими: Безуглов с Юлькой обули Джима в детские пипетки и повели гулять; Безуглов вышел из ванной с красным полотенцем в руках и изображает тореадора… При этом маленькая Юлька быстро подключилась, изображая быка. Потом, когда оба, запыхавшись, на диван упали, Сережа в макушку ее чмокнул и выдохнул довольный: «Моя доча!» А мне-то счастье!..


Тем временем Шиза буйствовала. Взяла моду размещать по радио сообщения. День через день в эфире неслись поздравления для меня. То с семидесятилетним юбилеем, то с правительственной наградой за отвагу на пожаре и даже — с рождением тройни.