Екатерина Вересова - Терпкое вино любви

— Вы все у меня спросили? — подняла глаза Ольга.

— Пожалуй, да. Вы свободны, студентка Коломиец. Да, вот еще что… — он встал, подошел к шкафу, порылся в какой-то папке и достал оттуда голубой конверт. — Вот ваше письмо. Только попрошу вас никому не говорить, что вы получили его от меня. Это тоже не для протокола…

Ольга настолько расчувствовалась, что протянула ему руку.

— Огромное вам спасибо, — сказала она. — Мне кажется, вы неплохо разбираетесь в людях.

Майор усмехнулся ее прямоте и наивности. Когда она ушла, он подошел к окну и долго провожал девушку взглядом — как она вышла из двери здания, как твердо и неторопливо шагала по переулку, наступая ботинками на упавшую желтую листву. «Повезло этому французу, — думал он. — Чем же мы-то, русские, хуже?» Он не знал, что в жилах Ольги течет и французская кровь…

Третье письмо Мишеля легло на ту же чашечку весов, что и первое — которое Ольга привезла из Москвы. Они перевесили другое, компьютерное. Судя по всему, письмо, полученное в КГБ, Мишель написал первым. В нем он рассказывал, как выбрался из полицейского участка. Патрик сообщил его родителям, мама заплатила за сына залог, и Мишеля на первый раз простили. Писал, что ночами думает о ней и вспоминает их встречи. Ольга упивалась каждым словом этого письма — столько в нем было любви и нежности. Нет, не мог тот же самый человек написать всю эту чушь про компьютеры и отдых на побережье… Это не похоже на Мишеля. Либо он был сильно пьян.

Ольга верила только в то, во что ей хотелось верить, она больше не сомневалась в его любви.

До отъезда оставался всего один день. С утра Ольга поехала на факультет, разыскала мадемуазель Надин и на прощанье с ней расцеловалась. В синих глазах Надин блеснули слезы. «Не отпустит он ее обратно, как пить дать не отпустит…» — подумала она, глядя на свою любимую студентку, но вслух ничего не сказала. Только сунула Ольге в руки листок со своим домашним адресом и в последний раз обняла Ольгу.

«Надо же, теперь вся моя жизнь состоит из писем», — подумала Ольга.

В тот же день вечером она неожиданно для самой себя, на одном дыхании, написала длинное письмо маме. Обычно они не переписывались, казалось, проще поехать на Главпочтамт, набрать нужный код и сказать все по телефону. Но теперь, — когда Ольга представила, что придется рассказывать и объяснять маме, куда, к кому и зачем она едет во Францию и откуда у нее взялись деньги на билет, — она решила, что будет лучше, если она изложит все это на бумаге, чтобы мама, прежде чем с поспешной горячностью выражать свое мнение, как это с ней обычно бывает, обдумала все и взвесила. А впрочем, теперь, даже если она и обдумает, то высказывать мнение все равно будет некому. К тому времени, когда письмо дойдет до Рыбинска, Ольга уже приедет в Париж…

Ольга не знала, хорошо ли это — вот так поставить мать перед фактом. Но ехать на Главпочтамт и звонить было выше ее сил. Она словно смутно чего-то боялась. Может быть, того, что мама, не разобравшись, может разрушить ее идиллическое счастье, которое она испытывала каждую минуту, даже когда стирала и собирала к отъезду вещи… Да и что может изменить этот звонок? Ольга в любом случае уедет. Она уже давно все решила.

Ольга представила себе, как мама получает это письмо. Как бросаются к ней Ксюша с Антоном.

— Это от нашей Оли! Это от нашей Оли!

И мама смущается от того, что они так громко выкрикивают ее имя…

Когда-то давно, когда еще был жив ее отец, они любили ездить всей семьей на рыбалку. «Рыбинцам сам Бог велел рыбачить», — говорил отец. Они брали маленькую защитного цвета палатку, спальные мешки, запас еды. Отец набирал целую кучу всяких рыболовных снастей. Здесь были и простые удочки, и спиннинги, и жерлицы, и сачки, и даже переметная сеть. Обычно уезжали на неделю. Мама была не менее азартным рыболовом, чем папа. А маленькая Ольга вечно появлялась с криками в самый неподходящий момент и распугивала родителям всю рыбу. Мама сердилась на нее за это, а отец только смеялся. Он устраивал из ивовых веток коптильню и угощал копченой рыбкой привлеченных ароматным дымом всех местных рыбаков… Ольга с щемящей грустью вспоминала эти далекие, счастливые дни ее детства, как другую, навсегда ушедшую жизнь.

В последний раз перед отъездом Ольга съездила на кладбище к бабушке Капитолине. Расчистила могилку от опавшей листвы, поставила астры в трехлитровой банке. Помолчала. Сегодня она не решалась вслух говорить с бабушкой. Только в мыслях. «Завтра я первый раз надену твое платье и обязательно бриллиантовую бабочку. Я провезу ее прямо на шее, и пусть только попробуют что-то мне сказать…»

Ольга приготовила и отгладила бирюзовое крепдешиновое платье. На улице уже стояла осень — конец сентября, — и Ольга собиралась надеть поверх него черный плащ. Она надеялась, что в Париже еще тепло, и она выйдет к Мишелю в бабушкином платье.

В последний момент Ольга вспомнила про кофемолку. «Надо отвезти ее Мишелю для коллекции», — решила она и положила увесистую реликвию в чемодан.

На этот раз самолет вылетал в полдень. Ольга спокойно доехала на электричке до Москвы (больше она не надеялась на авось и расписание узнала заранее), затем на автобусе до аэропорта, и у нее даже осталось полчаса свободного времени. Наконец объявили посадку. У Ольги колотилось сердце. А вдруг Мишель не приедет ее встречать? Что ей тогда делать? Впрочем, денег, чтобы доехать до авеню Монтень, у нее хватит… Но нет, лучше не думать о плохом.

Ольга заняла свое место в самолете. К сожалению, в этот раз она сидела не у окна. «Ну вот, осталось уже совсем немного», — думала она, слушая, как взвывают моторы самолета, как под полом мягко убираются шасси. Чтобы время пролетело быстрее, она закрыла глаза и через некоторое время провалилась в сон…

Ей приснился удивительно красивый сон. Она шла по бесконечно огромному цветнику, и сами растения казались ей такими большими, словно она была ростом с трехлетнего ребенка. Ее окружали высокие, крупные и ароматные розы, лохматые пионы, теряющие розовые и белые лепестки, садовые ромашки, в желтых серединках которых копошились какие-то насекомые — и множество других знакомых и незнакомых цветов… Их цветение было пышным — стебли ломились от тяжелых, наполненных семенами головок. Ольга все шла и шла, а потом устала и легла в траву отдохнуть. Почему-то она была совсем голой, но совершенно не мерзла. Трава, на которой она лежала, была мягкой и шелковистой, от нее исходил теплый пряный дух. Она явственно ощущала дуновение ласкового ветра, травинки и лепестки цветов приятно щекотали кожу. Ольга лежала, закрыв глаза, чувствуя себя божественно легкой и свободной от дум. Вдруг она почувствовала, что по руке ее кто-то ползет. «Муравей?» — подумала она и приоткрыла глаза. Но это оказался не муравей. По золотистой от загара руке ползла маленькая бабочка. Ольга подняла голову и увидела в воздухе множество таких же бабочек. Они садились на цветы, на траву или просто мириадами реяли в небе… В эту секунду на нее села еще одна бабочка, теперь уже на ногу. Ольга приподнялась на локте и изогнулась, чтобы получше их рассмотреть. На ноге сидело уже три штуки. И вдруг Ольга с изумлением заметила, что крылья этих бабочек усеяны… бриллиантами, а среди них выпукло поблескивали зеленые и красные круглые глазки — как ограненные изумруды и рубины. Она пошевелила ногой, и удивительные бабочки вспорхнули, сверкая своими драгоценными крыльями. Ольга почувствовала, как тело ее становится легким и невесомым. Словно преодолев закон земного притяжения, оно стало медленно подниматься вверх, как на мягкой воздушной подушке. Вот она выплыла из цветника, вот уже осталась далеко внизу зеленая, разомлевшая от зноя земля, и Ольга ощутила, как тело ее со всех сторон обдувает ветерок. Вокруг нее тут и там искрами вспыхивали крошечные крылья — это кружились, поднимаясь к облакам, бриллиантовые бабочки. Ольга вплыла в легкое перьевое облако, и оно окутало ее со всех сторон белым сахарным туманом. После жары приятная прохлада облака показалась ей спасительной водой летнего водоема. Она стала подниматься выше и выше — теперь уже в бескрайнюю залитую солнцем синь. Она летела прямо к раскаленному добела солнечному диску, и горячие лучи проникали сквозь ее тело, омывая каждую его клеточку…

«Пристегните ремни! Идем на посадку!» — прозвучал голос стюардессы, и Ольга проснулась.

Через пятнадцать минут самолет приземлился в аэропорту Шарля де Голля.

Мишель мучительно вглядывался в толпу, сходящую по трапу. День был, словно по заказу, солнечный и теплый. Дул легкий, порывистый ветерок. Где же она? Уже вышло столько народу… Мишель не отрывал взгляда от почти опустевшей лестницы. И вдруг он увидел Ольгу! Как сказочное видение, спускалась она по трапу. Распущенные по плечам темные волосы развевались по ветру, вокруг стройных ног, очерчивая их, бился легкий и воздушный подол ярко-бирюзового платья, а в вырезе сверкало и переливалось на полуденном солнце роскошное бриллиантовое колье…

«Нет, все-таки она принцесса крови», — восхищенно подумал Мишель, и на глазах его выступили слезы. В несколько прыжков он оказался у трапа. И уже через секунду Ольга была в его объятиях. Он приподнял ее над землей и крепко прижал к себе.

— Олья! Олья! Любимая моя девочка! — повторял он, а Ольга от счастья не могла вымолвить ни слова.

Только через пять минут они прервали долгий поцелуй, в котором слились, и стояли, не обращая внимания на обтекающую их людскую толпу, на крики носильщиков и свист взлетающих самолетов.

— Послушай, ты купила обратный билет? — спросил Мишель, слегка отстранив Ольгу от себя.

— Да, а что? — удивленно спросила она.

— Покажи.

Ольга достала из сумочки билет и протянула его Мишелю. Он взял его, внимательно просмотрел, а затем, ни слова не говоря, старательно порвал на мелкие кусочки.

— Что… что ты делаешь? — поперхнулась Ольга. — Зачем?

Но Мишель только засмеялся и развеял кусочки по ветру.

— Больше я тебя никуда не отпущу… — сказал он и решительно взял Ольгу за руку.

Они прошли через здание аэропорта и вышли к автомобильной стоянке. Мишель повел ее вдоль рядов машин, остановился возле одной из них и сказал:

— Прошу…

Ольга увидела, что он приглашает ее в серебристый «Шевроле».

— Ты снова взял его на прокат? — спросила она.

— Нет, я его купил специально для тебя. По-моему, в нем ужасно удобные сиденья. Особенно если их разложить…

Ольга даже не спрашивала у Мишеля, куда они едут. Говорил почти все время он, а она только с обожанием смотрела на любимый профиль. Она не вникала в смысл того, что он говорит — просто сидела и тихо млела от счастья. Напрасны были все ее опасения, что после разлуки им будет трудно вновь найти общий язык. Они словно и не расставались — настолько легко им было вдвоем.

— А ты получила все мои письма? — спросил Мишель.

— А сколько штук ты отправлял?

— Четыре. Последнее в начале осени.

Ольга подумала, что это последнее письмо наверняка уже получил и прочел лысый кагэбэшник, и губы ее тронула улыбка.

— Одно письмо мне передал в Москве художник Валерий Павлович. Он сказал, что не знает тебя.

— Да-да — я передал его через знакомого моей мамы, он отвез его в Россию.

— А почему ты не написал полностью свою фамилию и имя?

— Мне так посоветовали. Чтобы ваших «красных» не привлекло мое иностранное имя.

— Тебе правильно посоветовали. Знаешь, почему я не получила твое первое письмо?

— Ты его действительно не получила? — обрадованно спросил Мишель.

— По почте — нет. Я получила его уже потом — в КГБ…

— Тебя опять вызывали?! — Лицо Мишеля побледнело. — Из-за меня?

— Не знаю из-за чего. Но, знаешь, там тоже встречаются нормальные люди… — Ольга снова с благодарностью вспомнила лысого кагэбэшника.

— А как же второе мое письмо? — спросил Мишель. — Ты его вообще не получила?

— Почему же, — ответила Ольга. — Одно письмо мне все-таки удалось получить по почте. И, кстати сказать, оно довольно странное.

— В каком смысле? — недоуменно вскинул брови Мишель.

— Когда я прочитала его, то подумала, что ты опять накурился «травки». Или на тебя что-то нашло.

— Но почему?

— Просто два другие письма были совсем не такие. А это… словно писал другой человек. И написано оно было на компьютере.

— На компьютере?! — Мишель едва не выпустил из рук руль. — Но я не писал тебе писем на компьютере.