Быстро подойдя к юноше, Ботолф опустился на колени возле его стройного молодого тела. Когда он нащупал пульс, мальчик открыл глаза. В их бархатистой глубине затаилась боль. Ботолф поймал себя на том, что восхищается их красотой.

– Я еще не умер, милорд, – прошептал юноша хрипло.

– И не умрешь, – выдохнул Ботолф, с помощью Роджера отчаянно пытаясь остановить обильное кровотечение из раны.

Питни слабо улыбнулся:

– Это успокаивает. Я не хочу вас обидеть, милорд, но если окажется, что вы ошиблись, верните мое тело в Вулфшед-Холл. Я должен быть похоронен рядом со своими предками. – Его улыбка превратилась в гримасу боли. – Немного травы и тугое пеленание – и я не буду слишком вонять.

– Замолчи.

– Как пожелаете, милорд, – прошептал Питни и впал в беспамятство.

– Что здесь случилось? – раздался голос у входа в палатку.

В шатер вошел взволнованный лорд Силингс, тучный граф Кейндал, но Ботолф едва взглянул на него. Он приказал Вальтеру и Весли рассказать о случившемся.

К ужасу Ботолфа, появилась и леди Мери. Она вздохнула с явным облегчением, убедившись, что он жив. Увидев обезглавленного убийцу, леди Мери побледнела, но не ушла. Быстрыми шагами подойдя к сыну, она сначала помогла ему забинтовать раны Питни, а затем занялась и его собственными. Ботолф был благодарен ей за спокойную и умелую помощь.

– Собирается дождь, – заметил лорд Силингс. – Влажность не будет способствовать заживлению ран мальчика. Я приготовлю ему комнату возле вашей, Ботолф. Юный Питни заслуживает наилучшего ухода за свою бескорыстную храбрость.

– Спасибо, Эдвард. – Ботолф поднялся, кончая одеваться. – Теперь он сэр Питни.

– Справедливо.

– А я прощаю вам мое корыто, – проворчал сэр Вальтер. – Маленький негодник убедил меня в том, что я задел вашу честь, Ботолф.

Роджер хмыкнул:

– Парнишка тебя совсем запутал, Вальтер.

– У него просто хорошо подвешен язык, вот и все. Как и у всей его проклятой семьи.

– Ты знаешь Тоддов? – спросил Ботолф, пока Роджер помогал ему в нудном завязывании всех шнурков.

– Ага, а также Джагеров и Хелдонов. Они все одинаковы. Кажутся ангелами, но им лучше не попадаться на язычок. Есть байка о том, как однажды барон Алхрик сидел у ворот крепости врага и убеждал его, что единственным разумным решением для него будет сдать хорошо укрепленную крепость и сотню вооруженных солдат ему и его шести рыцарям.

Вальтер покачал головой:

– Я не сомневаюсь в том, что это чистая правда.

– Как бы я хотела, чтобы мужчины воевали словами, а не мечами, – с горечью заметила леди Мери.

– Ну, мало найдется воинов, более искусных в сражениях, чем Тодды и их родственники. Даже женщины у них отлично дерутся. Жена Алхрика два месяца удерживала Вулфшед-Холл, который осадили шотландцы, пока муж со своими людьми смог вернуться и помочь ей. Но они несколько странные.

– Странные? Чем? – Ботолфа вдруг заинтересовали Тодды.

– Они везут тела своих родных издалека, чтобы похоронить в семейном склепе в Вулфшед-Холле. Их дед погиб в Крестовых походах, но был привезен домой в бочке из-под вина. Они все знают латынь и французский, но часто говорят по-английски, как их крепостные. Алхрик всегда повторял, что это язык наших предков, поэтому он будет говорить на своем родном языке. И добавлял, что когда-нибудь мы все будем на нем говорить.

– Все будем говорить по-английски? – рассмеялся Роджер. – Он что, думал, что мы все станем крестьянами?

– Нет. Он сказал, что мы все станем англичанами. Я не понимал этого человека, – проворчал Вальтер. – Вам больше не нужно корыто? – резко обратился он к Ботолфу.

Понимая, что сэру Вальтеру больше нечего сказать, Ботолф кивнул, невольно улыбнувшись, когда какой-то здоровый детина схватил корыто и унес. Роджер поднял Питни на руки и понес его к дому Кейндала. Ботолф на ходу приказал Весли задержаться и присмотреть за тем, как уберут его шатер и оружие. Жена лорда Эдварда поместила леди Мери в трехкомнатные апартаменты вместе с Ботолфом и раненым юношей. Ей было неловко, что она не может предоставить им большей площади, но леди Мери заверила ее, что они и не думали о роскоши. Ботолф не мог оставаться с дамами: несмотря на свою рану и все случившееся, он должен был присутствовать на банкете.

Обилие еды и веселая компания не смогли отвлечь Ботолфа от мыслей о Питни. Он видел смерть во всех ее формах, видел, как она косила юных и невинных так же жестоко, как и старых грешников. Видел, как она наступала долго и мучительно или приходила неожиданно и быстро. И он мирился с этим, но теперь страстно, безумно желал, чтобы Питни выздоровел.

– Как себя чувствует маленький рыцарь? – спросила леди Оделла, прерывая тоскливую задумчивость, в которую впал Ботолф.

Тот выдавил из себя улыбку. Он знал, что леди Оделла не любит его, и подозревал, что ее внимание объясняется следующим: она считает его подходящим кандидатом в мужья. Он был богат, знатен и влиятелен. Ботолф также понимал, что ее бы вполне устроило, если ему придется много времени проводить в Регенфорде, на варварском Севере, в то время как она сможет жить в более безопасном и цивилизованном Мирвуде.

Он знал, что многие мужчины были бы рады иметь жену, которую видели бы не слишком часто. Оделле было девятнадцать лет, и о ней ходили не очень лестные слухи. Дважды ее хотели выдать замуж, и каждый раз жених умирал накануне свадьбы. Ботолф не сомневался, что, попроси он руки девушки, его предложение с радостью будет принято, но пока колебался.

– Думаю, что он будет жив, – наконец ответил он.

– Со стороны мальчика было очень смело наброситься на убийцу, будучи невооруженным и намного меньше ростом. Но ведь Тодды славятся своей доблестью.

«Кажется, кроме меня, весь мир знает о Тоддах», – подумал Ботолф и спросил:

– Вы встречались с кем-нибудь из них?

– Только раз. На турнире. Лорд Алхрик выглядел как трубадур, как поэт. Он был светловолос и строен. И такими же были два его старших сына, Хантер и Рок. Но больше я запомнила не это, а то, как они вели себя на турнире. Их мастерство и дерзость, их почти дикая ярость и воинственность оказались неожиданными для большинства зрителей. Они завоевали почти все награды в этот день; а на вечернем банкете опять выглядели ангелами со светло-золотистыми волосами и подернутыми дымкой глазами и пленили всех присутствующих приятным обхождением и обаянием. Это трудно объяснить.

– Вы очень хорошо объяснили, миледи. Будто в одном теле живут два человека: бесстрашный рыцарь в доспехах и робкий поэт. Что еще вы знаете о Тоддах?

– Не слишком много. У них большая семья, много детей, достигших юношеского возраста. Они кичатся своим саксонским происхождением. – Она рассмеялась своим звонким смехом, которым очень гордилась. – Так носиться со своим родом, берущим начало от побежденных саксов, довольно-таки странна.

К тому времени как Ботолф вернулся к себе, он уже убедился, что Тодды – клан, сочетающий в себе обаяние и безумство. В отличие от людей, ведущих свою родословную – если они вообще могли ее проследить – от Вильгельма Завоевателя, его близких родственников или знатных семейств во Франции, Тодды объявляли себя чистой воды саксами и признавали своим предком Осви, короля Нортумбрии и Берниции в 641 году. Выбирая женихов или невест для своих детей, они считали принадлежность к роду потерпевших поражение саксов столь же важной деталью, как и приданое. На их знаменах были изображены фигуры вставшего на дыбы черного жеребца и припавшего к земле волка, сжавшегося под занесенными копытами. Конь был национальным символом саксов.

Входя в свою комнату и все еще думая о Тоддах, Ботолф покачал головой, удивляясь, как этот род сумел уцелеть на протяжении долгого времени;

– Как мальчик? – спросил он, подойдя к матери, которая оставалась у постели Питни;

– Лихорадки нет. – Она с улыбкой приняла кубок с вином, который ей протянул сын;

– Как случилось, что я никогда не встречал этих Тоддов? Сегодня весь вечер у меня звенело в ушах от рассказов об этой семье.

– В тех редких случаях, когда они приезжали сюда или когда о них заходила речь, тебя здесь и не было. До сих пор ты жил в Мирвуде. Тодды же не часто покидают Вулфшед-Холл. Они крепко привязаны к своей земле.

Ботолф потягивал вино, не спуская глаз с Питни, который проявил себя настоящим мужчиной, но во сне выглядел хорошеньким ребенком.

– Они кажутся людям странными.

– О да, они очень странные. Этого не оспаривает никто, даже они сами. Но это, скорее, только добавляет им очарования. Они еще и отличные воины. Их клан удерживает Вулфшед-Холл почти семьсот лет. Это следствие их искусства в бою и хитрости. Твой отец, – при этих словах ее лицо на мгновение омрачила тень недавнего горя, – однажды сказал мне, что в течение трех столетий, прошедших после завоевания, всегда хотя бы один человек из этого клана находился на стороне оппозиции. Тодды тянули жребий, чтобы решить, кто из них будет сражаться против их традиционного сеньора, графа Регенфорда. Были Тодд со Стефаном и Тодд с Матильдой, Тодд с королем Джоном и Тодд с баронами, Тодд с ранними саксонскими мятежниками и Тодд с Вильгельмом Завоевателем.

– Очень мудро. Кто бы ни побеждал, Тодды всегда удерживали свой Вулфшед-Холл.

– Они бессчетное число раз доказывали, что могут противостоять шотландцам.

– Значит, я могу на них положиться, когда прибуду в Регенфорд?

– Да. Твой отец всегда поступал так. – Она положила руку на лоб Питни, чтобы проверить, не появился ли жар.

– Мама, – пробормотал Питни, устремив затуманенный взор на леди Мери.

– Нет, дитя мое, – ответила она ласково. – Я леди Мери.

– Но вы ангел, хотя и сидите не в Божьем царстве, а у моей постели, – проговорил он, слабо улыбнувшись.

– Ну что ты, мой милый, – рассмеялась леди Мери, слегка покраснев от такого комплимента.

– Мы ухаживаем за подающим надежды плутишкой, – пошутил Ботолф, покачав головой.

– Подающим надежды? – пробормотал Питни. – Я вижу, что должен больше практиковаться.

– Думаю, что серьезная практика тебе не нужна. Леди Мери помогла раненому сесть.

– Выпей это, мой мальчик. Это облегчит, боль и поможет тебе заснуть.

– Если бы это был яд, я бы все равно охотно выпил его из таких красивых рук.

– Льстец, – снова рассмеялся Ботолф. – Уложи мальчика спать, или я сделаю это сам. – Он в шутку потряс кулаком.

Питни еще некоторое время бормотал комплименты и слова благодарности, пока леди Мери осматривала его рану, прикладывая свежую мазь из трав. Затем она осторожно обмыла ему лицо, и он закрыл глаза.

Когда Питни опять уснул, леди Мери взглянула на сына:

– На тебе сегодня была накидка леди Оделлы.

– Да. Она прислала ее мне в шатер. Я не мог отослать ее обратно – это было бы страшным оскорблением.

– О… – вздохнула мать.

– Знаю, знаю. Я должен жениться. Если я буду с этим тянуть, король Эдуард примет меры.

– В таком случае почему ты сам не выберешь себе невесту? Зачем ждать, пока это сделает король?

– Мне вообще не нужна невеста. – Он чертыхнулся про себя, увидев удрученное лицо матери. – Обещаю тебе уладить это дело до конца года. Долг требует, чтобы я произвел наследника. Я понимаю. Просто хочу оттянуть на некоторое время. Ложись спать, мама. Клянусь, я исполню свою обязанность и наследник появится не позже чем через год.

Всю ночь Ботолф просидел у постели Питни. Когда же рассвело и гости начали собираться в большом зале, где их ожидала утренняя трапеза, мать пришла сменить его, чтобы он мог присоединиться к остальным. Ботолф уже хотел выйти из комнаты, когда какой-то человек, назвавшийся сэром Эдриком Хелдоном, потребовал срочно впустить его в дом. Леди Мери вышла в холл навстречу визитеру; а Ботолф остановился в дверях их апартаментов. Он невольно улыбнулся, заметив удивление матери при виде неожиданного гостя. Родство немолодого рыцаря с Питни легко угадывалось по его стройной, изящной фигуре, светлым волосам и голубым глазам. Сэр Хелдон выглядел смущенным и сильно взволнованным, и Ботолфу пришлось отругать себя за забывчивость. Он намеревался обнародовать подлинную историю о нападении на него, чтобы никакие слухи и сплетни, которые все еще распространялись, не дошли до родных Питии, но не сделал этого. Вновь прибывший поспешил к постели Питии.

– Слава Богу, он еще жив! – воскликнул сэр Хелдон.

– Да, сэр, – ответила леди Мери. – У него нет жара, так что, я думаю, он имеет хорошие шансы на выздоровление.

Хелдон взял маленькую руку леди Мери в свою и поднес ее к губам.

– Мальчик должен чувствовать себя на небесах, если, просыпаясь, находит у своей постели ангела.

– Я уже назвал ее ангелом, дядя, – раздался сонный голос Питни.

Леди Мери засмеялась, а сэр Хелдон бросил на племянника нарочито строгий взгляд.

– Спи. – Он улыбнулся стоящей рядом женщине. – Эта леди так прекрасна, что я постараюсь переплюнуть в лести даже тебя.