Виктория Холт - Третий Георг

Пришла королева, чтобы навестить дорогую миссис Делани и рассказала ей о том, как лечат принцессу Элизабет.

Она тоже была рада познакомиться со знаменитой мисс Берни и весьма доброжелательно приветствовала ее, когда Фанни была ей представлена. Король сообщил Шарлотте, что мисс Берни напечатала свою книгу потому, что решила, что в напечатанном виде книга будет выглядеть лучше. Они снова все вместе посмеялись.

Чтобы угодить Фанни, Георг говорил о литературе и вел себя с такой учтивостью по отношению к ней, что она была им просто очарована. Фанни начала постепенно привыкать к необычной манере разговора короля, легче стала понимать его и узнавать, когда на его «а? что?» требуется ответ.

– Шекспир, Шекспир! – воскликнул король. – А разве у Шекспира мало всякого вздора? Только об этом не принято говорить. А что вы думаете, а? Что? Разве это не печально? Что?

Бедная Фанни. Ну разве могла она, как писатель, отвергнуть величайшего из своих собратьев по перу. Но ведь не поспоришь с королем. К сожалению, это был один из его вопросов, на который требовался ответ.

– О, да, сир, – сказала она, – хотя наряду с этим у него есть такие шедевры, что…

Король расхохотался. Он находил Фанни весьма забавной.

– Конечно, никто не говорит об этом. Но это правда, а? Только ведь Шекспира никто не смеет ругать. А каковы некоторые его герои? Тьфу! Чепуха! Ужасная чепуха! Но за такие слова еще побьют камнями.

Все, по-видимому, были счастливы, и Фанни нашла общество королевской четы совсем не таким уж страшным, как ей представлялось.

Королева проявила необычайную любезность и сердечность, да и король явно старался быть приятным.

Когда король и королева удалились, миссис Делани заявила, что Фанни несомненно, понравилась им. Это подтвердилось во время последующих посещений королевской четы маленькой гостиной миссис Делани.

Вскоре после этого Фанни было предложено место второй камеристки при королеве. Ей предоставлялась гостиная в Куинз-лодж в Виндзоре, с прилегающей к ней спальней, собственный лакей и содержание в двести фунтов в год.

Фанни чувствовала себя неловко. В ее планы не входило становиться королевской прислужницей, но ей было очень трудно отказаться после того, как она познакомилась с королем и королевой в такой дружеской обстановке, в гостиной миссис Делани.

Поэтому она приняла предложение, и вскоре была официально введена в должность в свите Шарлотты.

Мадам Швелленбург сразу же встретила новенькую в штыки, поскольку королева к ней явно благоволила. Швелленбург про себя ворчала, что присылают каких-то девчонок, которые ничего не смыслят в том, как обслуживать королеву. Фанни эта старуха тоже не понравилась. Она сказала себе, что не очень-то огорчится, если ей предложат уйти, хотя она все больше привязывалась к королеве, и с каждым днем у нее росло желание служить ей.

Шарлотта чувствовала это, и ей нравилось, когда Фанни все время была рядом с ней. Королева проявила деликатность и следила за тем, чтобы Фанни не загружали работой, которая ей не под силу. Когда королеве пудрили волосы, она обычно отпускала Фанни, чтобы у той не испачкалось платье.

Пока королева читала газеты, Фанни стояла рядом в ожидании указаний. Чаще всего это происходило в то время, когда королеве завивали щипцами и укладывали волосы. Зная о литературных пристрастиях Фанни, королева зачитывала ей вслух отдельные фразы и статьи из газет.

Фанни нравилось это. Хотя она и признала, что королева вовсе не красавица, что ей не достает изящества и держится она несколько высокомерно со своими слугами, а порой невыносимо скаредна, но Шарлотта оказалась очень добра, и Фанни вскоре была готова обожать ее.

Она начала привыкать к своей новой работе и чувствовала себя почти счастливой, если бы не стычки со Швелленбург, которая выискивала недостатки во всем, чтобы та ни делала. Но в действительности, Швелленбург, по-видимому, ничто не заботило, кроме ее положения при королеве, да ее питомцев, двух маленьких, отвратительных лягушек. Швелленбург была закоренелой картежницей и настояла на том, чтобы Фанни играла с ней в карты, так как решила, что одна из обязанностей новенькой состоит в том, чтобы развлекать ее. Она презирала такое занятие, как писание романов, и сказала об этом Фанни на своем неподражаемом английском, который, как всегда, вызвал у Фанни смех.

– Вы смеяться, мисс Бернерс, – заявила она. – Очень карашо. Я не с вами разговаривайт. Я говорил для себя.

Фанни с удовольствием посещала миссис Делани и рассказывала ей о своей жизни при дворе.

У принцессы Амелии был день рождения. Ей исполнилось четыре года, и миссис Делани сказала Фанни, что собирается поздравить девочку по старинному обычаю. Она попросила Фанни сопровождать ее.

По случаю своего дня рождения маленькая принцесса должна была торжественно пройти по дворцовой террасе и там принять поздравления от всех приглашенных. Она выглядела просто очаровательно в своем длинном, сшитом из тончайшего муслина платье с мантией; в руках, на которых были натянуты белые перчатки, она держала веер; ее золотистую головку украшал плотно сидевший берет. Она выглядела прелестной и не в меру взрослой, но явно была довольна собой. Король не мог оторвать от нее глаз. Они наполнялись слезами, когда он смотрел, как это восхитительное создание прогуливалось между собравшимися, поворачивая головку, улыбаясь и принимая поздравления.

Когда девочка оказалась рядом с миссис Делани, она подошла к ней и спросила:

– Вы не привезли с собой вашу племянницу? Как жаль! Затем она увидела Фанни, которая наклонилась к ребенку и сказала:

– Ваше королевское высочество наверное не помнит меня.

Принцесса засмеялась и протянула ей свои губки, показывая, что хочет поцеловать ее. Получив поцелуй ребенка, Фанни зарделась, не зная прилично ли проявление таких нежностей у всех на виду.

Подошел король, чтобы узнать, почему его дочь задержалась, и велел ей сделать реверанс миссис Делани, что девочка исполнила с необычной грацией.

Георг, наблюдая за ней, думал, что этот любимый ребенок – награда ему за все. Он не может считать себя совсем несчастным, когда у него есть такое чудо.

Внезапно жизнь в Виндзоре круто изменилась.

Стоял апрель, когда заболела миссис Делани. Ей было восемьдесят восемь лет, и исход ее болезни вряд ли мог быть неожиданностью.

Ее смерть привела короля в уныние; усугубило его состояние и сообщение о том, что принц Уэльский погряз в долгах и тратит тысячи фунтов за игорными столами. Ходило много слухов о том, что он женился на Марии Фитцерберт, но Фокс в Палате общин заявил, что этого брака не было.

Вызывал тревогу у короля еще один случай, происшедший некоторое время тому назад, когда он был в Сент-Джеймсе. Какая-то женщина выскочила из толпы и попыталась ударить его ножом. Потом оказалось, что это – сумасшедшая, некая Маргарет Николсон. Но Георг не мог забыть этот инцидент, и вскоре после смерти миссис Делани у него начались приступы болезни желчного пузыря и вновь, как когда-то, на груди появилась сыпь.

Шарлотта заметила, что его речь становится быстрее и еще больше изобилует бесконечными «а? что?», на которые он теперь уже не ждал ответа. Георг интенсивно занимался физическими упражнениями, и когда королева робко предположила, что, возможно, он слишком перегружает себя, он в возбуждении воскликнул:

– Нельзя толстеть. Тучность – это отвратительно. Это семейная черта. Нужно избавляться от нее. Нельзя избавиться, если переедаешь и не делаешь упражнений, а?

В июне его врач Джордж Бейкер предложил королю поехать на месяц в курортный городок Челтнем.

– Ваше Величество могли бы там принимать лечебные воды, весьма полезные для вашего здоровья. К тому же, если вас не будет в Лондоне, то вы сможете избежать долгих аудиенций и утомительных церемоний.

У короля не было желания покидать столицу. Чувство долга держало его в Лондоне до июля, и затем, когда стало ясно, что здоровье его не улучшается, он согласился поехать в Челтнем, если королева и принцессы будут сопровождать его.

Король пробыл там целый месяц, но ему не помогли ни воды, ни отдых от государственных дел, и он решил вернуться в Лондон. Печально покачав головой, он сказал:

– Я вдруг сразу стал стариком.

Оказавшись в Кью, Георг почувствовал себя несколько лучше. Здесь он всегда бывал счастливее, чем в любом другом месте. Он любил бродить по парку, смотреть на дом, в котором жили его дети, заходить к ним и немного поиграть со своей любимицей Амелией.

Несмотря на свое состояние, король настоял на том, чтобы совершать моцион. Однажды, выйдя погулять, он попал под проливной дождь, и его слуги были страшно поражены, когда он не поспешил обратно, а продолжал идти вперед. Вернувшись домой, Георг снял с себя сапоги и из них полилась вода.

– Свежий воздух! Дождь! Никогда никому еще они не принесли вреда, а? – воскликнул он.

Через несколько дней король вновь попал под дождь и промок, а поскольку ему предстояло поехать в Сент-Джеймс и присутствовать на дневном приеме при дворе и он торопился, то не потрудился сменить ботфорты и чулки и в таком виде явился во дворец. Когда же он вернулся домой, стало ясно, что он сильно простудился.

Королева распекла его и сказала, что сама приготовит ему крепкий стимулирующий напиток, и после того, как он выпьет его, должен будет немедленно лечь в постель.

Георг упрямо твердил, что не нуждается ни в каких напитках. Он в них не верит. Овощи, фрукты и холодная вода. Это – лучшие целители. Он съел грушу и выпил стакан холодной воды.

В час ночи у него начались колики в животе. Боль была настолько мучительной, что Георг разбудил Шарлотту.

Она страшно испугалась, так как подумала, что он умирает, и соскочив с кровати, в одной ночной сорочке бросилась в коридор, сильно смутив пажей. Но они тот час же сообразили, что нужно действовать без промедления, и поскольку в Кью не было врачей, побежали к соседнему аптекарю.

Аптекарь заявил, что у короля приступ и попытался дать ему сердечное средство.

Георг уже немного пришел в себя и отказался принимать его, но Шарлотта, несмотря на протесты мужа, с помощью аптекаря и пажей, державших его, влили ему в горло это лекарство.

Через некоторое время приступ утих и король спокойно заснул на своей кровати.

Теперь не было сомнений в том, что король серьезно болен, и болезнь принимала тревожный поворот, так как он непрерывно очень быстро говорил, и порой было трудно понять, что он имеет в виду; его мысли, казалось, путались, и зачастую недоговорив об одном, он уже перескакивал на другое.

Через несколько дней после того ночного приступа, он вместе с королевой и принцессами направился в церковь. Вдруг неожиданно во время богослужения он поднялся со своего места и начал обнимать королеву и принцесс.

– Вы знаете, я очень волнуюсь, – воскликнул он. Королева пришла в ужас. В действительности, ее тревога нарастала все эти дни. Но она старалась успокоить короля.

– Прошу тебя, Георг, мы в церкви… в церкви, ты понимаешь меня?

Увидев, как он беспомощно обернулся и стал оглядываться, она едва не разрыдалась. Но он позволил ей взять себя за руку, и королева усадила его на место.

Слава Богу, подумала она, что перегородка, отгораживающая их место в церкви, была достаточно высока, и остальные прихожане ничего не заметили.

Они спокойно вернулись во дворец, и Шарлотта убедила его пойти в свои покои и отдохнуть.

Так не могло продолжаться. Врачи должны, наконец, определить, что с ним происходит. Но в глубине души королева испытывала страх, который не покидал ее еще со времени психического расстройства, случившегося с ним много лет назад.

Он выздоровел после той болезни, старалась убедить она себя, и поправится после этой.

Спустя несколько дней король пошел на концерт, и когда они вернулись, он схватил королеву за руку и затараторил:

– Музыка, кажется, подействовала мне на голову. Я с трудом слушал ее.

– Это потому, что ты нездоров. Когда поправишься, музыка будет радовать тебя как и прежде.

Георг посмотрел на нее пугливым, ничего не понимающим взглядом.

– Ты так думаешь, Шарлотта? – спросил он. – Я буду здоров?

– Ну конечно же. Врачи вылечат тебя.

– От чего? – тихо спросил он.

Шарлотта не ответила; она не смела посмотреть на него, но он крепко сжал ее руку и крикнул:

– Шарлотта, скажи мне, от чего? От чего?

Она храбро подняла на него глаза и решительно произнесла:

– От твоей болезни.

И тогда он все понял и, отвернувшись, разрыдался.

– Боже, лучше бы мне умереть, – проговорил Георг, – ибо я схожу с ума.

Что мне делать? – ломала голову Шарлотта. Как мне скрыть от всех эту его страшную болезнь?