Арабелла Вейр - Тупой Амур

Хэт непонимающе уставилась на нее. Было очевидно, что слов Миш она не услышала.

– Свадьба состоится. Должна состояться. Не забывай, как неуверенно чувствовал себя Джимми Мэк в последний раз. Он растерялся, вот и все. Ему нужно прийти в себя. А пока мне надо придумать, как быть с обедом.

Хэт поднялась, вышла в коридор, повесила свое пальто на крючок, а потом направилась в гостиную. Все их пальто и прочая одежда висели на крючках, и крючки давно уже разогнулись. Когда-нибудь они сломаются, и все, что на них висит, рухнет на того, кому случится проходить мимо, и груда искусственного меха погребет его. До тех пор пока катастрофа не случилась, ни одна из девушек и не собиралась что-либо предпринять. И если она произойдет, несчастное тело обнаружат разве что через несколько недель – так беспечно Хэт и Миш занимались домашним хозяйством.

Миш вернулась на кухню, где вовсю готовился ужин. Она ничего не могла понять. В обычных обстоятельствах настойчивость очень бы Хэт пригодилась – например, если бы ей пришлось работать на холоде, в тяжелых условиях, но в данном случае она свою настойчивость, к сожалению, применяла неправильно. Миш даже захотелось взять «Желтые страницы» и поискать на букву «с» сумасшедшие дома, но она передумала. Миш не была уверена, что невесту можно отправить в сумасшедший дом только за то, что она хочет играть свадьбу без жениха. И все-таки она на всякий случай позвонила Джерри, чтобы договориться о срочной встрече в верхах. Одной со всем этим не справиться.

– Джерри, это я.

– А почему шепчешь?

– Потому что Хэт в соседней комнате, а я не хочу, чтобы она меня слышала. Слушай, она вроде бы с ума сошла – ведет себя так, словно ничего не случилось. Будто Джимми вернется. Сегодня на примерку ходила. Платье почти готово!

– Черт возьми! Ты пробовала с ней поговорить?

– Что ты, Джерри, – прошипела Миш. – Разумеется, нет, и не подумала! С ней невозможно говорить. Она решила, что если будет держаться своей линии, то все образуется.

– Надо, надо гнуть свою линию, – пропел Джерри на мелодию песни Джорджа Майкла, одного из своих многочисленных кумиров.

– Джерри, прошу тебя, это серьезно! Мы должны что-то сделать.

Наступила пауза, после которой Джерри сказал:

– Слушай, давай-ка завтра вместе поужинаем. Я постараюсь, чтобы и Присцилла была. Мы вправим Хэт мозги, и все будет в порядке.

Миш почувствовала облегчение оттого, что двое близких друзей придут ей на помощь. Конечно, ни одного из них нельзя назвать практичным и способным убеждать, но то, что они ее поддержат, это точно. Потом она вспомнила, что первой реакцией Присциллы было сделать так, чтобы Хэт сама за все несла ответственность. Что-то надо предпринять, пока Хэт совсем не свихнулась. Миш решила, что будет теперь обращаться с Хэт поосторожнее, чтобы не потерпеть еще одну неудачу. Общаться с ней надо открыто, это обязательно: таким образом можно скрытно добиться желаемого.

– Это Джерри, – как бы между прочим объявила Миш, внося в гостиную поднос с едой.

– Что Джерри?

– Звонил.

Она протянула Хэт тарелку и опустилась в единственное кресло. Они приобрели его где-то по случаю, что было для них необычно, – их редкая совместная покупка. Ни одна из девушек не была расположена тратиться на мебель или на что-то еще для дома.

– А я и не слышала, как звонил телефон, – сказала Хэт, не поднимая глаз.

Миш неловко заерзала в кресле.

– Я быстро сняла трубку. Он успел только пи…

Она попыталась изобразить звук, который издал телефон, но у нее ничего не вышло.

– Как бы там ни было, Джерри хотел узнать, как ты… как мы смотрим на ужин завтра вечером. Возможно, и Присцилла будет.

В ожидании ответа Миш скрестила пальцы. Она ждала, что Хэт откажется на том основании, что ей есть чем заняться: приковать себя цепями к перилам возле квартиры Джимми или поджечь себя перед его конторой.

– Ладно, – рассеянно проговорила Хэт. Она была погружена в свои размышления.

Миш с облегчением вздохнула и включила телевизор. Быть может, скоро все снова войдет в обычную колею.

Минут через десять Хэт вновь заговорила:

– Смертельная болезнь или дюжина красных роз?

– Что?

– Что, по-твоему, произведет больший эффект – смертельная болезнь или цветы?

Миш догадалась, о чем говорит ее подруга, но ей не хотелось быть с ней заодно.

– Больший эффект для чего? – наивно спросила она. Если сделать вид, что не понимаешь, может, Хэт и не захочется продолжать. Однако Миш сильно ошибалась.

– Больший эффект в смысле вернуть Джимми. Видишь ли, когда он узнает, что я смертельно заболела, он почувствует вину и, как мне кажется, вернется. А потом чудесным образом обнаружится, что никакой болезни у меня нет, или нашлось лекарство, или еще что-нибудь. С другой стороны, эту находку лучше бы попридержать на самый крайний случай, если все прочее не сработает. А вот цветы говорят о том, что человек действительно любит. И потом, цветы – это мое, ему это может понравиться. Парням ведь не часто дарят цветы, правда?

– Не знаю, на похороны вроде бы приносят, – пробормотала Миш. Надо бы все-таки раздобыть номер телефона психушки, подумала она.

– Да, цветы, пожалуй, лучше. Не собираюсь лезть из кожи вон, а то он еще подумает, что я с ума сошла.

– Ну конечно, зачем тебе это? – Миш закатила глаза.

Она с нетерпением ждала завтрашнего вечера, когда подойдет тяжелая артиллерия.

Когда к Хэт подошла священнослужительница, у Хэт похолодело в животе, как это бывало в школе, когда ее вызывали к директору. Священнослужительница была в рясе, Хэт заметила, что она не столько идет, сколько скользит, и даже подумала, что, возможно, для скорости у нее под одеждой роликовые коньки.

– Здравствуйте, Хэрриет, рада вас видеть. Надеюсь, вам понравилась служба.

– Конечно, – сказала Хэт.

Честно говоря, в продолжение всей службы она была охвачена таким ужасом, что происходящего почти не замечала. Даже если бы в жертву приносили живых коз и юных девственниц, она бы и этого не заметила. Войдя в церковь и опустившись на скамеечку среди немногочисленных прихожан, она решила, что сейчас все обернутся к ней и громко воскликнут: «А ты что здесь делаешь? Тебя ведь бросили. Ты замуж не выходишь!»

– Да, было очень душевно. Я… мне… мне очень нравятся молебны, – продолжала Хэт.

– А ваш жених разве не с вами? – ласково спросила священнослужительница, заглядывая Хэт за спину, как будто там мог кто-то прятаться.

– Нет-нет, простите, он… он… не в форме… не совсем здоров.

– Надеюсь, ничего серьезного?

Надо что-то побыстрее придумать, пронеслось в голове у Хэт. Ей представилась золотая возможность привязать к Джимми болезнь, достаточно серьезную для того, чтобы объяснить его отсутствие на протяжении пяти недель минус один день. Она напрягла ум, выбирая недуг, который внешним образом неприметен (на тот случай, если Джимми все-таки объявится), но послужит оправданием того, почему они не могут вместе появляться на людях.

– Рак, – выговорила наконец она.

– Рак? – воскликнула священнослужительница. Она явно была потрясена.

Хэт поняла, что переборщила.

– То есть нет, простите, я хотела сказать, что он Рак по знаку Зодиака, а это означает склонность к… к… – Хэт была в отчаянии, – к болезням ног.

Во-первых, Джимми Мэк не был Раком по знаку Зодиака, а во-вторых, Хэт вообще не понимала, о чем говорит.

– К болезням ног?

– Ну да, фурункулы, карбункулы, бородавки… – Она пыталась вспомнить что-нибудь посерьезнее, ведь из-за бородавок не сидят дома. – Подагра.

– Бедный молодой человек! И все потому, что он Рак?

– Не только потому, но и это плохо. Видите ли, мы с Джимми следим за здоровьем по звездам, а знак Зодиака может подсказать ваше слабое место. Например, у Рака это зубы… то есть ноги.

Хэт и сама не знала, где наслышалась того, что сейчас говорила, но, кажется, все шло гладко, и ее было не остановить.

– Очень занятно. А я вот, например, Близнец. Какое, интересно, у меня слабое место?

«Черт, – подумала Хэт, – надо было придумать что-нибудь такое, в чем я хоть немного разбираюсь».

– Близнецы… э-э-э… сейчас вспомню. Близнецы, ну да. Близнецы, это… э-э-э… это внутренние органы.

И она очертила рукой круг от груди до бедер, не ограничиваясь каким-то одним местом, о котором ничего бы не смогла сказать.

– Забавно, иногда у меня действительно возникают проблемы с желудком.

«Знать не хочу, что с тобой и с твоим желудком происходит!» – закричала про себя Хэт. Ей было легче оттого, что священнослужительница клюнула на удочку, но вовсе не хотелось выслушивать подробности о работе ее кишечника. Она думала, как бы побыстрее смыться.

– Извините, но мне пора. Джимми лежит, возможно, ему что-нибудь нужно.

– Ну конечно. Пожалуйста, пожелайте вашему жениху от меня всего лучшего. Надеюсь, к следующей неделе он поправится и придет. И еще надеюсь, что увижу его до того, как буду скреплять вас узами священного брака, – рассмеялась она, полагая, очевидно, что это настолько невероятно, что смешно.

– Зря надеешься, – пробормотала про себя Хэт, выходя из церкви.

Сентябрьский вечер был теплый, и Хэт решила пойти домой пешком, обдумать происходящее. Ее решимость осталась непоколебимой, но была потрепана. Борьба была в самом разгаре, число препятствий, которые приходилось преодолевать, возрастало. Хэт не винила себя: все происходящее она приписывала внешним силам, вступившим в заговор, чтобы сбить ее с правильного пути, – так, например, сорвалась задумка с кроликами, а тут еще обед, дурацкое желание священнослужительницы встретиться с Джимми, неизбежный приезд матери. Хэт понимала, что, если не будет вести себя осторожнее, мать сразу же сообразит, что к чему. Если не придумать какое-нибудь весомое объяснение тому, почему Джимми не при ней, мать мгновенно почует неладное, не успеешь и рта раскрыть. Маргарет собиралась прилететь из Канады через три недели, но по телефону буквально пела о том, что прилетит, хотя это и нелегко, пораньше, чтобы помочь Хэт. Хэт была уверена, что матери просто хочется сунуть нос в чужие дела, побывать у модистки и купить какой-нибудь сногсшибательный наряд, единственным назначением которого будет смутить свою младшую дочь.

Джерри говорит Хэт, что ей нужна «борода»

– На мой взгляд, Хэт действует совершенно правильно, – к недовольству Миш заявила Присцилла, раскладывая приготовленное ею жаркое в четыре колотые тарелки, все из разных сервизов.

Как и все в доме Присциллы, фарфор был когда-то великолепен – тончайший, ручной работы, доживший до разной стадии невосстановления. На некоторых тарелках были огромные трещины, но Присциллу это не останавливало. Она не отбирала то, что «получше», и складывала в кухонный сервант все подряд. В результате гостю могли подать чай в старой кружке для вставной челюсти, а могли и в лиможской чашке с блюдцем из сервиза, изготовленного для русской императрицы. Это относилось ко всему в доме Присциллы – к мебели, коврам, лампам. Вместе с домом она унаследовала всю его начинку и никогда ничего в ней не меняла, ничего не обновляла. Кое-что находилось в приличном состоянии, но была и посуда с отбитыми краями. «Шику пшик», – с любовью к хозяйке говорил Джерри.

– Она с ним не сентиментальничает, не капризничает, хотя великий день уже не за горами. Нет, она проявляет настойчивость и неотступно движется к своей цели. Мужчины ценят женщин, которые не уступают, то есть знают, за что борются. Все мужчины – дети, а значит, рано или поздно дадут слабину и будут делать то, что велит женщина. Помните замечательные слова Нэнси Астор?[13] Кажется, это она сказала: «Женщина выходит замуж за того, кто ей подчиняется».

Миш бросила на Джерри отчаянный взгляд: только на его поддержку она и рассчитывала. Он же в ответ лишь воздел брови и уткнулся в тарелку.

До этого момента Миш лелеяла надежду, что получит здесь солидное подкрепление. Теперь же оказалось, что рассчитывать особо не на что. И она решила, что настало время сказать правду.

– Знаете, Присцилла, а ведь Джимми Мэк тоже настойчивый человек. Возможно, не все это замечают, но это только потому, что он редко говорит.

Хэт негодующе посмотрела на нее, но Миш не обратила на это внимания.

– По-моему, очень настойчивый, тебе так не кажется, Хэт?

– Ничуть, – начала Хэт. – Он сказал, что не знает, почему так поступает, а это, возможно, к лучшему. Главное – ему нужно побыть одному. Конечно, он проявил тем самым свою настойчивость, но нужно помнить, что для отказа от женитьбы у него нет конкретной причины, а это значит, что он не уверен.

– Разумеется, у него нет причины! Я уже говорила – это свадебный мандраж. Всем мужчинам надо говорить, что делать, – уверенно заявила Присцилла.