– Может, мы и тебе какого женишка подберем... – вздохнула Варька и вдруг обернулась к матери: – Мам, так я не поняла, если у этого Афони своего дома нет, он что же – бомж получается? Это у моего ребенка дедушка бомжом будет, что ли?

Лидия Демидовна задумалась, а поразмыслив, проговорила:

– Ну почему же бомж... он просто житель нашего города, только квартиру он пропил... ну это когда он еще пил, теперь-то он не пьет. Чего вы набычились?! И потом – у него замечательная дача! Да какой он бомж?! У него даже машина есть! И гараж! И дача! Поду-у-умаешь, зимой жить негде...


Алька теперь спасалась только на работе. Только там она чувствовала себя полноценным человеком. Там у нее все получалось, проект снова набирал силу, работа занимала руки, мысли и время, даже минуточки не было, чтобы подумать о чем-то лишнем. И все же о Раскатове она думала. Только теперь она поняла, что, оказывается, как дурочка влюбилась. Да нет же, не влюбилась, она любила его, и ничего с этим не поделать. Понимала, что женат, что нельзя рушить семью, что счастлива с ним никогда не будет, а все равно думала. Единственное, что она могла с собой сделать, – это не ездить в автошколу, где он работал. А ведь как хотелось. Недели две назад она не вытерпела и поехала. Оставила машину во дворе, а сама тихонько спряталась за толстый тополь и смотрела, как он лениво курит, ожидая очередного ученика, как разглядывает облака, как равнодушно подносит к уху телефон... Она ушла только тогда, когда вдруг отчетливо поняла, что сейчас не выдержит – вот так возьмет и кинется к нему прямо на его старенький «жигуленок». Больше она к автошколе не приближалась на расстояние трех кварталов.

А в это время родственники устраивали судьбу Альки по своему усмотрению.

В один из дней, придя после работы домой, Алька услышала в гостиной звяканье вилок, веселый маменькин смех и строгий голос Бориски. После своих первых трех тысяч он говорил только строгим речитативом.

– Чего это сегодня маманя со своей дачи вернулась? – сама у себя спросила Алька. – Она ж должна была только в четверг... Наверное, Афоню своего привезла знакомиться.

Как ни странно, этого загадочного Афанасия Кузьмича дети Лидии Демидовны еще ни разу не видели. То ли женщина стыдилась показать своего будущего супруга детям, то ли супругу боялась показать детишек – те ведь не приучены словесные вензеля выписывать, что в голову взбредет, то и мелют.

Не увидели детишки «папу» и в этот раз.

– Алечка! А мы тебя заждались! – воскликнула маменька, едва Алька вошла в гостиную. – Знакомься – Степан Кузьмич, прошу любить и жаловать!

Степан Кузьмич был для маменьки молод. Он выглядел хоть и изрядно потрепанным, однако все же намного моложе Лидии Демидовны. Но, может, оно и ничего, вон как мужик расстарался – жиденькие волосенки сгреб на один бочок, в кармашек цветастой рубашки затолкал носовой платок в мелкий горошек и даже на шею повесил какую-то цепочку под золото с чьим-то выпавшим зубом... неужели со своим? Красавец!

– А... ты ж говорила – Афанасий Кузьмич, Афоня... – вырвалось у Альки.

Маменька побагровела, но все еще продолжала улыбаться, правда, теперь уже как-то странно. Точно так же странно улыбалась Варька, и даже Бориска старательно растягивал щеки.

– Степан Кузьмич – это родной брат Афанасия Кузьмича, – уже кончалось терпение у маменьки. – Братик, но только младшенький. Ему всего сорок семь лет. Ну неужели непонятно!

– А-а-а, вон оно в чем дело... – вежливо улыбнулась Алька и села за стол.

Вероятно, мозг ее, загруженный сложным рабочим проектом, в домашних условиях работать отказывался, потому что она даже не насторожилась, когда Степан Кузьмич повернулся к ней всем телом и трагически произнес:

– Хочу сразу признаться – у меня трое детей! – после этого на секунду замер и начал усиленно работать вилкой.

– А чего такого? – пожала плечами Алька. – Дети – это хорошо, я рада за вас. У нас вот Варвара тоже скоро ребеночка родит. Правда, у них только первый, но... лиха беда начало...

– Конечно... я еще не стар... – по-своему понял Алькин ответ гость и зарделся. – Если что, я и еще могу... в смысле детишек...

– Да кто ж против... – усмехнулась Алька и обратилась к матери: – Мам, мне никто не звонил?

Маменька отчего-то делала страшные глаза, подавала какие-то знаки, а про телефон и вовсе не отвечала.

– Я опять хочу вам признаться... – пожевав, снова состроил трагическую гримасу Степан Кузьмич. – Мою жену лишили родительских прав!

– Да что вы! – как могла, поддерживала разговор Алька.

Ее уже начало раздражать, что все остальные сидят замороженными рыбами – рот боятся открыть, а она вынуждена развлекать разговорами этого нового родственника.

– Да, у моих детей страшная трагедия – они растут без матери! А они по маме тоскуют! Хотят маму... – снова произнес гость и даже пустил в правый глаз слезу. Потом все же решил подробнее осветить эту тему: – Они хотят к маме, и я... я разрешаю им видеться! Да! Ничего не могу поделать со своей добротой, пропади она пропадом! – тут он потянулся за рюмкой и провозгласил: – За это и выпьем!

Хозяева не совсем поняли – за что, собственно, предложил выпить товарищ, однако дружно его поддержали.

– Да, – продолжал тот, когда закусил селедочкой, – так вот... они хотят к маме...

– А за что прав-то лишили? – спросила Алька, не потому спросила, что ее это как-то уж слишком интересовало, а просто потому, что все остальные опять таинственно замолчали. – За что лишили?

– За пьянку! – охотно пояснил Степан Кузьмич. – Пила, сволочь! А вот вы, я смотрю, не пьете... Это радует меня.

Алька фыркнула и снова обратилась к матери:

– Мам, а ко мне никто не приходил?

– Да кто к тебе должен прийти?! – не выдержала Лидия Демидовна. – Вот к тебе человек пришел! Свататься! А она – «звонил? приходил?»

Вот теперь до Альки дошло-о-о.

– Вот... это?! Оно ко мне... пришло?! Само! Варька, пойдем в твою комнату, я не хочу вешаться при всех... – И Алька демонстративно встала, грохнув стулом, и вышла в комнату молодоженов.

Уже за своей спиной она услышала:

– Да вы не обращайте внимания, Степан Кузьмич, молодая же еще, хи-хи... ума нет... разве ж такими красавцами бросаются...

«Красавец» сидел до тех пор, пока на столе не кончились все закуски, горячее и даже хлеб. Ни маменька, ни Варька, ни (конечно же) Бориска новых блюд на стол не выставляли – не неделю же сидеть, не свадьба! При пустом столе гость очень скоро заскучал, поник головой и быстренько распрощался, сославшись на неотложные дела.

– Алька! – ворвалась в комнату дочери Лидия Демидовна, едва за гостем захлопнулась дверь. – Не притворяйся, что спишь! Быстро объясни, чем тебе не понравился этот господин!

– Да ничем! – взвилась уже и Алька. – Ты куда смотрела, когда этого «господина» в дом тащила?! Он же... он же... он же старый, как...

– Всего на двадцать лет тебя старше! – быстро подсчитала мать. – На двадцать один. Главное – у него здоровое отношение к семье!

– Да какое там здоро-о-овье! Он даже зубы и то на веревочке носит! – бушевала Алька.

– Ха! Аль, ты тоже заметила, да? – умирала со смеху Варька.

Бориска невозмутимо смотрел телевизор в гостиной, но старался следить за ходом событий.

– Дались тебе его зубы! – кричала любящая матушка. – Зато у него трехкомнатная квартира!

– И трое детей, которые по матери скучают! Нет бы взять жену да закодировать, так он себе другую кинулся искать...

– Аль, а ты слышала, – толкала сестру в бок Варька. – Он готов и еще деток состряпать! Если ты не против. А ты сказала, что в общем-то все согласны, хы-ы-ы-хы-ы-ы!

– Да ну вас... – в расстроенных чувствах отмахнулась Алька и накинулась на Бориску. – Ну ты долго еще мой диван занимать будешь?! Мне ж на работу завтра!!

Тот испуганно выпучил глаза – черт, как-то опять не заметил, что с ним перестают считаться!

– Тебе, Алина, совершенно точно пора замуж... – пробормотал он и быстро сиганул в свою комнату, потому что Алька уже неслась на него с подушкой в руках.

Но так просто от нее не отстали. Не прошло и недели, как будущие родители выбрали момент, когда маменька снова отбудет на дачу, и пригласили к себе своих друзей. Стоит ли говорить, что друзья подбирались сплошь одни мужчины и исключительно неженатые. Правда, Варька позвала к себе все же одну подругу – Дашу Иванову, но и то только потому, что та была глубоко беременна и Альке конкуренцию составить не могла.

Вечеринка устраивалась специально для Альки, и время выбиралось тоже продуманно – как раз после дневной смены, чтобы та не могла видеть всех приготовлений и никуда не сбежала.

Когда после напряженного рабочего дня Алька зашла в квартиру и услышала гул, она сразу же хотела улизнуть. Однако Бориска будто специально поджидал ее у дверей. Если честно, то он поджидал не у дверей, а возле окна, но это дела никак не меняло.

– А вот и А-а-а-алечка! – пропел он и с силой втолкнул родственницу в гостиную.

Алька даже обувь снять не успела.

– Познакомься, Аля, это мои самые близкие друзья... самые близкие... мне без них просто не жить! – торжественно произнес Бориска и плавно – лебедем взмахнул рукой.

Алька растерянно заморгала глазами – друзей, без которых Бориска жить категорически отказывался, она видела впервые, и до сего дня особой нужды в них тот не проявлял. Похоже, откровение хозяина стало неожиданностью не только для Альки, но и для самих друзей – они испуганно побросали вилки и теперь сидели, чинно вытянувшись и уставившись в тарелки, будто на траурном митинге.

– Это Павлик, мы с ним вместе учились в училище... – принялся знакомить Бориска, не выпуская Алькиного локтя. – Мой пре-крас-ный дружище!

«Прекрасный дружище» кокетливо повилял туловищем, аккуратно хихикнул и прикрыл ротик ладошкой.

– А это... – продолжалось представление, – это Коля! Николай – Сиди – Дома – Не – Гуляй! Он у нас самый серьезный, самый талантливый в группе был, сейчас грузчиком работает в магазине «Элитная мебель», а вот это... это... господи, как его...

– Митя я, – встал лысоватый парень и подробно отрапортовал: – Это самый звонкий голос нашего училища. Получил грамоту за первое место в конкурсе «Золотой петушок». Сейчас продолжаю карьеру, работаю музыкальным руководителем в детском саду. Ищу, так сказать, молодые таланты.

И дисциплинированно сел.

– Каковы орлы, а? – гордо обозрел гостей Бориска и величаво завершил: – А вот это наша А-а-а-лечка. Имеет перспективную должность, заоблачный оклад, иномарку крутой модели, правда, в данное время остро нуждается в жилплощади. Прошу любить, так сказать... Садись, Алечка.

Алечка уже научилась принимать женихов, поэтому садится не спешила. Она раскланялась с дурашливой кокетливостью и звонким голосом произнесла:

– Дорогие женихи! Если у вас имеются какие-либо наследственные недуги, скрытые вредные привычки, если вы не сможете мне предоставить отдельную квартиру, а тем паче если какая-то бессовестная скотина не соберется сделать мне предложение руки и сердца, просьба – надолго не задерживаться, учтите – за все заплачено, а вас сюда позвали не затем, чтобы кормить.

У гостей синхронно раскрылись рты и выпучились глаза.

– А вот теперь – прошу меня любить, – игриво покачала головкой Алька и плюхнулась на свободный стул.

– Алька, – толкнула ее в бок Варька, которая специально села поближе. – Ты это... больше рта не открывай, ладно? Ну не выгонять же их теперь...

– А не надо было мне эти смотрины устраивать! Кто вас просил? – зашипела на нее сестра.

– Вот дурочка-то, мы ж о тебе печемся! Ты что – не хочешь красивой семейной жизни?

– С ке-е-ем? – горько протянула Алька. – Ну с которым из этих?

Варька быстро обозрела гостей, швыркнула носом и обиженно дернула головой:

– Ну знаешь... ну знаешь... сама не знаешь, чего хочешь! Чего, не помнишь песенку «Я его слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила», – тоненько пропищала Варька и отвернулась.

– Страшно подумать, из чего это она лепила... – пробурчала Алька. – Ладно, если еще глина под руку попала...

Алька знала, чего она хочет, а вернее – кого. Мало того, она искренне хотела забыть этого Раскатова! И с удовольствием бы переключилась на любого другого мужчину, она бы постаралась, знает ведь – клин клином вышибают, у нее бы получилось забыть! Но только если бы этот мужчина ну хоть чуточку, хоть самую малость был нормальным, обычным, а не столь экзотичным.

Вечер набирал обороты, про Алькино выступление уже все забыли, отрывались вовсю, а она только сидела и силилась выбрать себе друга сердца «из того, что было». И никак не могла.

Павлик был забракован сразу. Потому что ему-то уж Алька точно была не нужна. Он отчего-то все время крутился возле Бориски, томно прижимался к нему то плечиком, то тощим, длинным бедром, то и дело просил поставить танго и при этом бросал на Бориску неприличные взгляды.