Вот что бывает с молодыми неразумными девицами, когда они не слушают умную бабушку, а идут на принцип. Надеюсь, что всё ещё не очень запущено. Девушка красивая, очень опрятная. Следов побоев нет, значит, есть возможность, что она просто из бандитов, а не из дома терпимости.

— Травница я. Ищу работу по профессии.

— И хорошо своё дело знаешь? Умеешь ребят на ноги ставить?

— Я в селении жила, в приграничии. Там многое бывает. Из тех, кого ко мне быстро доставили, никто не умер.

— Вот и великолепно. Пойдём, девочка, — я услышала ликующие нотки в её голосе. — Ты же и так поняла, что выбора у тебя нет. Будешь сильно трепыхаться, мальчики могут силу не рассчитать, — она задумчиво и достаточно тихо проговорила последнюю фразу. — А если ты и правда так хорошо знаешь своё дело, то ничего плохого с тобой не сделают.

Была не была. Убежать я от них не смогу, это их город. Меня найдут, и тогда мне точно не поздоровится. Сжав кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней почти до крови, я последовала за незнакомкой. Через полчаса мы остановились у входа в большой особняк с ярко освещённым крыльцом. Начищенные до блеска ступени из невероятно красивого зелёного камня с чёрными и белыми прожилками. Тот, кто живёт здесь, явно очень богат, чтобы позволить себе такую роскошь.

Несколько ударов тяжёлого кольца в форме оскалившейся морды чудовища и дверь открыл странного вида человек, одетый во все чёрное. Старое лицо, изуродованное давними шрамами, а красные глаза грозно сверкают. Несмотря на морщины и седые волосы, я бы ни за что не назвала этого мужчину беспомощным стариком. В нём чувствовалась сила.

Чуть опустив голову, я последовала за ведущей меня женщиной в дом. Стараясь не оглядываться по сторонам, выказывая свою нервозность и, честно говоря, состояние аффекта от той роскоши, что меня окружала, и ситуации в целом. Пока шла за ней по длинным, хорошо освещённым коридорам, мне чудилось, что за окном не вечерняя мгла, а светлый безоблачный день. Так ярко светили люстры, раскидывая по стенам комнаты забавных солнечных зайчиков. Зелёный ковёр с причудливыми узорами стелился под ногами, и казалось кощунством наступать на такую красоту ногами, а тем более сапогами, в которых я сегодня исходила полгорода, а до этого бродила по лесам и грязным дорогам.

— Я вижу, что ты вернулась, Сита. Как прошла охота?

Высокий немолодой человек с широкими плечами, завернувшись в халат с причудливой и очень искусной вышивкой, сидел к нам спиной, держа в руке бокал с тёмной жидкостью. Волосы цвета соли с перцем волнами ложились ему на плечи. Больше всего внимания привлекли его руки — на каждом пальце красовалось по огромному перстню с цветным камнем. Оскаленные морды разных животных держали эти кристаллы в своих широко открытых ртах, а в глазницах сверкали камни поменьше.

— Я не нашла новых девочек для нашего заведения, если Вы об этом, хозяин.

— Отчего же я тогда чувствую запах невинной девы, что дрожит где-то у тебя за спиной?

Я чуть поёжилась от этого заявления. Запах. Если сведения бабушки правы, то он относится к оборотням, именно они — обладатели самого острого обоняния. Наблюдать за ним более пристально не хотелось, хотелось оказаться от него как можно дальше, чтобы он забыл о моем существовании. Ведь я могу, в конце концов, поступить в Академию, получить свой диплом и работать как положено, а пока что потерпеть. Сомневаюсь, что провалю вступительные экзамены.

— У меня за спиной стоит юная травница, что пришла в столицу сегодня днём. Я решила не упускать момента, ведь Вы искали помощницу, а после и замену старому Сааматесу, он ведь уже давно не справляется один.

Я так и не поняла, как этот мужчина из вальяжно расслабленного состояния в кресле перетёк на ноги, а потом оказался перед моей конвоирующей. Всё так же держа стакан в одной руке, он взял Ситу за подбородок и достаточно сильно сжал, так, что она поморщилась от боли.

— Запомни, девочка, я держу тебя не для того, чтобы ты забивала свою головку умными мыслями, а для того, чтобы отдавать тебя особо отличившимся парням. За заслуги перед организацией так сказать, — он повертел её лицо из стороны в сторону. — Хотя и на это ты скоро перестанешь годиться. Знай своё место. Оно в койке с тем, на кого укажу. Я всё ясно сказал?

— Да, хозяин.

На девушку было страшно смотреть. Понурые плечи, опущенные вниз уголки губ, а в глазах блестят грозящие сорваться слезы. Я всё сделаю, чтобы никогда не оказаться на её месте. Это ужасно. Собрав волю в кулак, я вспомнила, что всё-таки не тварь дрожащая и не раз ставила других на место, за что меня и не любили многие из селян. Подняв голову высоко, как меня учила бабушка, я выпрямила спину. Правая нога чуть в сторону, руки скрещены на груди. Мой рюкзак у меня забрали ещё в переулке. Я им тогда честно пообещала, что если они в нём пороются, то я об этом точно узнаю и переломаю все пальцы. Чтобы не лазили по чужим вещам. Надеюсь, что моему предупреждению вняли. Выполнять угрозу не хотелось.

— А ты у нас, говорят, милая травница, только приехавшая из деревни? — мужчина решил повторить трюк, что так славно сработал на Сите, и взял меня за подбородок.

Ответив ему выразительным взглядом, мол, чего хватаешь, коли не твоё, я смахнула его руку и посмотрела ему прямо в глаза. Не стоит смотреть в глаза зверю, если не хочешь бросить ему вызов, но мне именно это и нужно. Мне нужно доказать, что я не подчиняюсь просто так. Надеюсь, я после этого выживу.

— Я не милая травница. Я травница, выросшая в приграничье, и терпеть не могу, когда меня трогают руками левые мужики. Так что придержите их при себе.

Пощёчины я ожидала, поэтому смогла выставить руку в нужное время и защитить лицо от удара. На мгновение мои глаза, как всегда, когда я приходила в крайнее бешенство, сверкнули красным. Эта столичная мразь позволила себе поднять на меня руку. Не прощу. Никогда. Жаркая волна прокатилась по телу, и рука сомкнулась на его запястье. Неприятный треск костей, и мужчина с воем оседает на пол. Это не вожак, значит, настоящий главарь где-то рядом или бывает тут временами, чтобы проконтролировать своих подчинённых.

— Сволочь! Ты мне за это заплатишь!

— Я предупредила. Я не люблю, когда ко мне прикасаются посторонние! — злость кипела в крови, придавая мне силы.

— Стража! Взять эту тварь! И отдать на растерзание новичкам! — мужчина растерял всю свою высокомерность и теперь просто кричал, брызжа слюной.

Я не заметила, когда в комнате появился третий. Высокий мужчина с лицом, скрытым маской тьмы, прошёл мимо меня, появившись откуда-то из-за спины. Моё тело покрылось холодным липким потом, а ноги приросли к земле. Одно присутствие этого мужчины давило на нервы, и появилось стойкое желание исчезнуть отсюда.

— Рахелл, ты пережил свою полезность.

Лёгкое движение руки, и кровь полилась фонтаном из чистого пореза на шее. Голова Рахелла покатилась по ковру, оставляя за собой бурые следы. Инстинктивно я сделала шаг назад, желая оказаться как можно дальше от этого отвратительного зрелища. Не раз мне привозили пациентов с оторванными конечностями или ужасными ранами. Но я никогда не видела, как они получали эти раны, и видеть не хотела. Сдерживая рвотные позывы, я отвела глаза, когда поняла, что всё это время неотрывно смотрю на всё ещё открытые, застывшие на искажённом ужасом лице глаза.

— Ты, — тихий, на грани слышимости, голос отвлёк меня от зрелища, что так и стояло перед глазами, даже если я закрывала их, — отправляешься на стажировку к лекарю. Любой отведёт тебя к нему. Скажи, что Господин приказал.

Больше не сказав ни слова, мужчина в тёмной маске растворился посреди комнаты. Не теряя ни минуты, я бросилась прочь. Выскочив за дверь, захлопнула её за собой и обессилено опустилась на пол.

— Эй, девка! Ты чего расселась? А ну давай, раздевайся, работать пора! — группа мужиков заржал как стадо коней, явно решив, что шутка очень остроумная.

— Господин приказал отвести меня к лекарю.

Гогот прекратился в ту же секунду, а меня подняли с пола и понесли. Слава богу, что меня несли на руках, идти я бы точно сейчас не могла. Куда меня несли, я не запомнила. Длинные вычурные коридоры слились для меня в один смазанный рисунок.

— Эй, старик! — один из ребят вежливо постучался в тяжёлую дверь и, не дожидаясь разрешения зайти, распахнул её. — Господин приказал принести тебе эту. Мы принесли.

— Ну и что мне делать с этой припадочной дурой? — старый ворчливый голос, похожий на звук ногтей, скребущих по стеклу, окончательно привёл меня в чувство.

— Я не припадочная, просто не каждый день кому то голову сносят у меня на глазах. Я была к этому не готова, — отряхивая одежду, я встала. — И вообще. Меня-то вы принесли, а где мой рюкзак?

Каким-то шестым чувством я ощутила, что в комнате сейчас откроется портал, и быстрым движением спряталась за штору. Трудно признаваться себе в собственной трусости, но мне не хотелось ещё раз встречаться с существом, что одним движением избавилось от того, кто больше ему не нужен. Стараясь не дышать, я навострила уши, чтобы не пропустить и шороха, доносящегося до меня извне.

— Где девчонка? — я угадала. В комнате появился всё тот же тип в маске из тьмы.

— Прячется за шторой, мой Господин, — в старческом голосе я отчётливо услышала язвительные нотки.

Вот гад! Сдал! И дважды не подумал! Тяжело вздохнув, я собрала волю в кулак и, чуть зажмурившись, вышла из своего укрытия. Хотя он бы и так меня нашёл, если бы посчитал нужным. Чувствую себя нашкодившим щенком, ожидающим пинка за проказу. Был бы хвост, точно бы сейчас завиляла им, заискивающе смотря в глаза.

— Старик, она на твоей совести. Развить её целительский дар.

— У неё ещё и дар есть? — старик явно удивился и не побоялся спросить, видимо, они хорошо знакомы, и ему можно.

— И не только целительский. Но другой мы будем развивать потом, — хозяин повернулся в сторону парней, что принесли меня к целителю. — Передадите Хейсу, чтобы подобрал ей жилище поблизости и показал ходы в эту лабораторию.

— Да, Господин. Будут ещё поручения?

— Передайте Хейсу, что в моё отсутствие, он главный.

Они только синхронно кивнули, а мужчина с маской тьмы окинул меня взглядом и ушёл, просто растворившись в воздухе.

Глава вторая

— Тебя кто этому учил? Вот скажи мне? Ты какого ляда смешала эти травы? Отравить его решила?

— Это болеутоляющее!

— Ну да! Он сдохнет, и ему будет совсем не больно!

— Да в конце концов! Я этим средством смазываю раны разной глубины уже больше двадцати лет! И все живы!

— Смазывать? Как смазывать? А почему не внутрь?

Уже третий раз сегодня мы со старым лекарем чуть ли не до хрипоты спорили о методах лечения и различных рецептах тоников и мазей. Он пытался мне доказать, что с моими якобы куриными мозгами меня к пациентам подпускать нельзя, а я пыталась ему объяснить, что с теми наборами, что использует он, его больным никогда не выздороветь. Доходило до абсурда. Банальная микстура от кашля привела его в ужас, а от одного запаха его тоника для улучшения пищеварения меня чуть не стошнило.

— Да потому, что при нанесении на кожу от мази появляется эффект локального онемения, и пациент не чувствует боли, а другие компоненты способствуют восстановлению тканей!

— Странные у тебя методы. Наверное, чтобы лечить без магии, только так и надо.

Отвоевав наконец право подойти к больному, я об этом пожалела. Передо мной сидел огромный верзила, как минимум на три головы выше меня, и мылся он явно лет десять назад, ибо разило от него как от помойки. Глубокая рваная рана на его предплечье казалась мне не такой отвратительной, как запах, исходивший от самого мужчины.

— Эй, старик!

— Чего тебе? — уткнувшись в толстую книгу по растениям, тот что-то упоённо изучал.

— Пошли кого-нибудь за большим тазом кипятка и чистыми тряпками.

— На кой?

— Да его такого грязного лечи не лечи, а скоро пойдёт воспаления от грязи.

— Стой спокойно. Пора тебе увидеть преимущество лечебной магии перед обыкновенными методами. Придумала ещё — мыть его!

Сложив кисти рук каким то особенно мудрёным способом, он скороговоркой проговорил непонятную белиберду на неизвестном мне языке, и с каждым словом с кончиков его пальцев срывались тонкие нити белого света. Ложась на края рваной раны, они стягивали ее, а грязь и запёкшаяся кровь исчезали с противным шипением, оставляя в воздухе облачка зловонного пара. Всего через несколько минут от рваной раны не осталось и следа, а побелевший, видимо от боли, здоровенный мужик, казалось, едва дышит.

— Вот и все. Никаких бинтов и перевязок.