Снова заскрипела дверь под натиском чьих-то рук, но на этот раз в проеме показалась миссис Глендовер, и, как обещала, с подносом полным еды.

— Милорд, я рада, что вы к нам заглянули. Женщины не могут подолгу обходиться без мужского внимания… — миссис Глендовер не была так простодушна, как могло показаться на первый взгляд. – Но, боюсь, сейчас мисс необходимо поужинать, и с этим непростым в ее положении делом я справлюсь куда как лучше.

— Миссис Глендовер, ваша беззаботность сравни вашему нежеланию повиноваться моим распоряжениям. Право, вы не перестаете меня удивлять. Я думаю, наш разговор с мисс Оутсон не займет много времени. Поэтому, оставьте поднос на этом столике, — он указал рукой на то место, где стояла кружка с недопитым молоком. — Я найду вас на кухне.

— Ну что ж, буду ждать вас с нетерпением, милорд, – только и сказала женщина, после чего поспешила удалиться из комнаты.

— Скажите, и почему я позволяю этой женщине такое немыслимое поведение, – начал он, вновь повернувшись к ней. – Я думаю, нам пора представиться. По правде сказать, я знаю ваше имя, а значит, очередь за мной – лорд Элтби, виконт и наместник графа Элтби, моего отца. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Ничего, – она действительно впервые слышала это имя, но, видимо, мужчина ожидал другого ответа.

— Ну что ж, ваш дядя лишил внимания интереснейший сюжет, впрочем, пусть так, – он подошел к окну, и, отодвинув рукой темные занавеси, попытался сосредоточиться. По крайней мере, так показалось ей с ее места. – Что вы умеете делать, мисс Оутсон?

Странный вопрос – что бы он хотел услышать, и что бы она могла ответить? А и правда, что она умела? Она умела писать и читать, умела ухаживать за больным, готовить и убирать, умела торговаться на базаре, делать покупки для дома, да много еще всего. За эти полгода она многому научилась – этого требовали обстоятельства. Но сейчас ей вспомнились уроки, которые проводил отец. Он мог часами говорить о разных странах и об их истории, и она всегда с особым вниманием слушала долгие и завораживающие воображение рассказы о военных баталиях. Она помнила, как он многозначительно кивал, описывая военные действия Наполеона, и как упивался этими сражениями…

— Никаким особым наукам я не обучена. Что именно вас интересует, милорд? – она не могла позволить себе иного обращения. И пусть знакомство произошло не по законам общества, ее не представили, а он был далеко не желанным собеседником в разговоре, она уже отошла от первого потрясения, и привитые в юном возрасте манеры давали о себе знать. Усиливало понимание этого и нынешнее положение – за ней больной ухаживали в его доме, она была под этим кровом и вынуждена была с этим считаться.

Тем временем лорд Элтби сменил место у окна, и, прохаживаясь вдоль камина, мерял шагами комнату.

— Пока ничего. Об этом мы сможем поговорить позже. Но я предпочитаю, чтобы вы знали – я никоим образом не желаю вам навредить. В нашей истории с Генри не было места ни вам, ни кому бы то ни было другому. И эта история уже позади. Знайте, вы можете в любое время беспрепятственно покинуть мой дом, а можете остаться. Я едва ли могу предложить вам что-то конкретное, но работы сейчас много. Решайте сами, как вам поступить, – он уже был у двери, когда обернулся, чтобы закончить свою речь. – Мне лично все равно, какое решение вы примете.

Она осталась одна. Откровенность лорда Элтби могла напугать, но она предпочитала слышать неприкрытую правду. Слишком устала она от ненужных слов, из которых следовали одни предположения и догадки. Мир состоял из людей, в большинстве своем пытавшихся скрыть свои мысли, и, говоря обо всем, ничего не выражали. Не облачая истинных намерений, люди прятали свою суть, подчас далеко не лестную. Нет… Уж лучше так, лорд Элтби явственно дал понять, что она вправе сделать свой выбор. Уже только за это он мог претендовать на ее внимание. Однако она слишком рано делает выводы, ее слабость и болезнь мешают объективно оценивать ситуацию. Этот человек доказал, что ничего просто так в его жизни не происходит, все имеет свои цель и значение. Она, кажется, зашла в тупик. И немудрено, ведь она чувствовала себя разбитой, а после минувшего разговора она еще больше испытывала свою беспомощность… Решение подождет до утра.

В комнате было тепло, и, как и раньше, оно целительно подействовало на ее уставшее тело. Если бы она могла так же бесхитростно растопить холод в душе, что столько долгих ночей не давал ей спокойно уснуть…

В комнату вернулась миссис Глендовер, и на ее лице легко читалось открытое недовольство. Похоже, лорд Элтби не упустил случая намекнуть своей домоправительнице на то, кто в доме хозяин.

— Будем считать, что это ужин, хотя милорд и продержал вас не меньше получаса, — негодованию женщины необходимо было дать выход, – а в такую пору добропорядочным девицам пора бы уже спать, мы с вами, смею заметить, как нельзя лучше подходим под это описание, — ее глаза уже смеялись, а руки колдовали на подносе с тарелками.

Она увидела виртуозно выложенные на подносе блюда, и голод дал о себе знать. Как давно она не ела столь изысканной пищи, такое разнообразие кружило голову. Во всем происходящем было много неясного, но аппетитный вид содержимого ее тарелки оставил позади все сомненья.

— Вы знаете, сдается мне, что лорд Элтби так увлекся запугиванием собственной прислуги, что его уже не остановить.

После того как содержимое подноса изрядно поубавилось, миссис Глендовер позволила продолжить свое повествование о хозяине дома:

– Я, конечно, не берусь судить, но в моем возрасте уже позволено говорить, не боясь попасть под горячую руку. И знаете, что я вам еще скажу – вызывать такой страх у людей просто до крайности непристойно. Это же невероятно, чтобы даже будущая жена вынуждена была кротко повиноваться, боясь возбудить гнев будущего мужа.

Она хотела еще что-то добавить, но вовремя остановилась. Так недолго наговорить непростительных высказываний в адрес своего хозяина.

— В любом случае, вам не стоит бояться лорда Элтби, — миссис Глендовер считала нужным успокоить свою подопечную.

— Лорд Элтби меня не пугает, – ее голос хоть и был тихим, но звучал уверенно.

— Вот и славно, – продолжила женщина, – ваша бледность сегодня днем меня напугала, но нынче вечером я уже спокойна – в этом теле живет крепкий дух. Ложитесь спать, а я еще немного посижу, пока вы не уснете.

Она и сама от всего сердца верила в свои слова. Близилась ночь, она кротко дожидалась прихода полнолуния. Небо было на удивление ясным. И если проснуться в полночь, можно было бы увидеть светящийся диск луны. В такие редкие ночи особенно чувствовалась власть чего-то непостижимого и недосягаемого, того, над чем можно думать всю свою жизнь, но так и не найти ответа; того, что можно долго искать в глубине своей души, заглядывая в ее затаенные уголки.


Глава 5

С тех пор, как она впервые увидела свою комнату, прошло три долгих дня, и все в ней казалось уже дорогим и близким сердцу. Ей искренне представлялось, что она всегда жила в этом доме, просыпалась в этой кровати, и подолгу разговаривала с миссис Глендовер. Ее даже пугала эта привязанность к месту, как быстро она приняла новую обитель, вовсе не думая о завтрашнем дне. Ведь, можно ли жить в доме человека, так круто изменившего ее судьбу, и то, только с той единственной правкой, что она была созидателем происходящего? И можно ли сегодня принять эту руку помощи, после всего случившегося? В минуты одиночества она неустанно спрашивала себя об этом, но внутренний голос молчал, опасаясь выказать свою неуверенность.

Она также сильно привязалась к миссис Глендовер. Женщина была с ней добра и открыта, заботилась и с пониманием относилась к ее недугу. Из других обитателей дома она лишь однажды увидела служанку, которая заглянула в комнату – миловидное создание, кроткую девушку с большими черными глазами. Можно было подумать, что все здешние жители наделены темным омутом глаз, и даже миссис Глендовер не была тому исключением. И хотя глаза женщины добродушно смотрели на нее, они были ничем не светлее глаз самого лорда Элтби. К слову его она больше не видела. После их вечернего разговора она с опаской смотрела в сторону, заслышав уже знакомые звуки открывающейся двери.

Она подолгу читала, сидя на стуле. Ей не сразу удалось привыкнуть к его величественному виду – в свете дня было отчетливо видно каждый резной орнамент, умело оставленный рукой мастера. Миссис Глендовер отказала ей в просьбе прочесть Шекспира и Байрона. По ее словам, это могло вернуть ночные кошмары и дурной сон. Она торжественно вручила толстую и изрядно потертую книгу шотландских сказок, уверив в том, что это будет весьма увлекательно. Окунувшись в мир эльфов, русалок, фей, рыцарей и ведьм, ее взгляд перестал быть пустым, руки мирно покоились на коленях, дыхание стало ровным, а выражение лица спокойным. Как будто бы и не было этих месяцев в ее жизни, когда каждая минута приносила новые потери и разочарования. Она не заглядывала далеко в будущее – ей хватало большого окна в комнате, которое выходило на маленький сад у дома. Как должно быть красиво здесь в мае, когда яблони стоят в розовом окрасе, приглашая к пряному соцветию беззаботных пчел.

Был полдень, когда она оставила раскрытой книгу на стуле, пожалев графа Грегори и его волшебную чашу, после чего устремилась к окну. Теперь ее жизненных сил хватило бы для прогулки по узким дорожкам сада. Ей хотелось вдохнуть осеннюю свежесть дня. Хотелось побыть среди голых деревьев, поднять глаза к небу, почувствовать себя живой среди этой спящей пасторали.

…И вдруг все замерзшие эльфы пропали вместе со своим повелителем и его


мраморным столом, и никого не осталось на пышной траве, кроме графа Грегори. А он медленно пробудился от своего колдовского сна, потянулся и


поднялся на ноги, дрожа всем телом. Он растерянно оглядывался кругом и,


должно быть, не помнил, как сюда попал…

Она сродни книжному графу – потеряла свою дорогу, не найдя верного пути. Ее слух уловил едва слышный стук копыт. Это был одинокий всадник. Звук становился все громче, и вот уже совсем близко кто-то натянул поводья, от чего лошадь невольно заржала. Всадника не было видно из окна ее комнаты, но она была уверена, что это лорд Элтби. Ей казалось, что она всегда чувствовала его присутствие в доме. Вот и нынче ее сердце сбилось с обычного ритма, а руки непроизвольно схватились за подоконник. Однако мыслям не суждено было обратиться к прошлому, в комнату вернулась миссис Глендовер. В руках она несла чистые листы бумаги, чернильницу и перо.

— Как вы и просили, — выкладывая содержимое из рук, миссис Глендовер продолжила, – не знаю, что вы будете писать, но чернила превосходные. Лорд Элтби заказывает их из Парижа. Так что, Лидия, садитесь за стол и наслаждайтесь.

— Я вам очень признательна, миссис Глендовер, и уверена, что смогу их проверить чуть позже, – она перевела дыхание и заговорила тише. – Я также думаю, что сегодняшнее самочувствие позволит мне приняться за домашнюю работу.

— Не спешите так, моя дорогая. Вы уже второй день не находите себе места, а доктор дал нам неделю. Будьте благоразумны, вам все еще прописан покой, – она внимательно изучала девушку у окна. – Вам и впрямь к лицу это платье, а мой воротник словно для вас и связан, – она широко улыбнулась.

Да, платье хоть и было велико, нравилось ей не меньше, чем белый вязаный воротник. Миссис Глендовер сделала невозможное, облачив ее хрупкое тело в такие теплые материи, отныне она походила на прислугу из знатного дома, и ничто не выдавало ее недавних трудностей. Стесненная тем обстоятельством, что миссис Глендовер сделала для нее слишком много, девушка попыталась убедить ее в обратном.

— Работа пойдет мне только на пользу. Я слишком долго сижу на одном месте, а лорд Элтби говорил, что работы в доме предостаточно.

— О, он вообще любитель поговорить, — женщина улыбнулась одной из своих самых невинных улыбок, – работа кипит, и все эти приготовление окунули жильцов во всеобщий хаос. Но я вам скажу – в таком деле, прежде всего, важен порядок. А уж если давать по сто поручений на дню, то…

Она не договорила, но мысль была ясна. «Милая, милая миссис Глендовер, мы с вами как пара маленьких ботинок, и носить невозможно, и выбросить жаль» — ее развеселило это сравнение. Бодрость духа возвращалась, и она радовалась такой перемене, радовалась такому на редкость солнечному дню. И если так настаивает миссис Глендовер, она сегодня же попробует вспомнить, как это приятно – каллиграфически прописывать буквы, закручивать вензеля и выводить замысловатые линии. Все это приносило ей удовольствие в былые времена. Заметив намерение своей подопечной, миссис Глендовер направилась к двери.