Энн Харрел - Вероломство

— Готовься к смерти, старик.

Томас с отвращением посмотрел на Кима.

— Я должен был умереть еще двадцать шесть лет тому назад, не так ли?

Ким молча затянул последние узлы и встал во весь рост.

— Нгуен Ким, — повторил Томас, словно до сих пор сомневался, тот ли это вьетнамец. — Ты ведь был другом Куанг Тая?

— Я был знаком с ним.

— А ты знаешь, что подписал ему смертный приговор, когда по приказу Абигейл связался с партизанами Вьет-Конга? — Томас не сводил глаз с Нгуен Кима. — Ведь это ты сделал. Тай доверял тебе. Он сообщил тебе о моем маршруте, а ты, храбрец, рассказал все партизанам.

Ким оставался бесстрастным.

— Я делал свое дело.

— Из-за таких, как ты, твоя родина лишилась надежд на будущее.

— У моей родины никогда не было надежд на будущее, — парировал Ким.

— Нет, — насмешливо проговорил Томас, — надежда была.

— На живот.

Томас с пренебрежительной улыбкой попытался слезть с валуна, но Киму показалось, что он делает это недостаточно быстро. Тогда он схватил старика и швырнул на большой плоский камень. Томас больно ударился щекой об острые ракушки.

— Ты утонешь, старик, — прошептал Ким, обдав ухо Томаса жарким дыханием.

Похрустывая по россыпи мелких камней и моллюсков, вьетнамец пошел прочь, оставив Томаса связанным у самой кромки воды. Томасу ничего нельзя было поделать, кроме как вслушиваться в грозный рокот наступающего прилива.

Разговор с Софи Менчини подтвердил худшие опасения Джеда. Софи побывала на Маунт-Вернон, но не заметила там никаких признаков Абигейл, Ребекки, Май, Томаса и Жана-Поля Жерара.

— Я в тревоге, Джед, — сказала Софи.

— И я.

— Давид поместил камни на хранение в сейф, но мне уже надоели эти игры. Я иду в полицию.

Джед согласился.

— Я подъеду к тебе при первой же возможности.

Через стеклянные двери отеля он увидел, что из белого «порше» выходит Квентин Рид, покровительственно улыбаясь служителю, спешившему ему навстречу.

Джед ринулся к выходу. Швейцар собрался было открыть перед ним дверь, но Джед отшвырнул его и толкнул дверь плечом. Он затылком почувствовал, с каким подозрением смотрит на него охрана. Плевать. Джед вырос перед Квентином, когда тот протягивал служителю ключи от машины, схватил его за грудки и приложил к капоту.

— Где моя дочь?

Квентин в страхе скорчился.

— Джед, Боже мой, что с тобой?

— Отвечай, черт возьми!

— Она с мамой. Мама сказала, что звонил Томас Блэкберн и что ты, он и мама собираетесь встретиться в Марблхеде.

Джед остолбенел:

— Май поехала с Абигейл?

Служитель с ключами угодливо спросил:

— Мистер Рид, позвать охрану?

— Нет, все в порядке, — выдавил Квентин. Джед ослабил тиски. — Что стряслось, Джед? Я видел Май. Она прекрасно себя чувствует, только немного устала, вот и все. Она убежала из дома?

Джед не слушал болтовню Квентина.

— Когда они уехали?

— Полчаса назад, где-то так, Джед. Не волнуйся, мама не такое уж чудовище. Я знаю: она когда-то наговорила о Май всяких обидных вещей, но теперь они, кажется, поладили… — Квентин с трудом проглотил слюну. Лицо у него побелело, как мел. — Разве Томас не позвал тебя в Марблхед? Ты ничего об этом не знаешь?

— Нет.

— Но… Джед, он ничего не сделает с мамой и Май? Я знаю, он уже старик, однако… Раньше мне никогда не приходило в голову…

Джед побежал к машине Ребекки, но вдруг остановился и обернулся к Квентину, по-прежнему стоявшему у своего «порше».

— Ответь мне, Квентин: Там в 1975 году просила тебя помощи в выезде из Вьетнама?

— О чем ты? Нет, я не общался с ней после того, как мы расстались. Я знаю, что поступил как подлец, и я не виню ни ее, ни тебя… Все так глупо получилось… Я правда ее любил, ты знаешь.

Джеду показалось, что земля уходит у него из-под ног. Там не обращалась за помощью к Квентину, она держала связь с Абигейл!

Он смотрел на кузена остановившимся взглядом.

— Тогда ты ничего не знаешь.

— Что?

Май — твоя дочь.

— Поехали, — сказал Джед, распахнув дверь «понтиака». — Поговорим по дороге.

Абигейл радовалась, какой хороший план она придумала. Она шла с Май по скалистому берегу невдалеке от дома в Марблхед-Нек.

Было бы нелегко во всем обвинить Жана-Поля Жерара. Он и без того много страдал. Ему пришлось тайно покинуть родину, он провел пять томительных лет в лагере для военнопленных, получил пулю в лицо. Теперь он больной человек, но в нем осталось что-то привлекательное, не то что в этом надменном Томасе Блэкберне.

А если уж говорить о страданиях, разве Томас по-настоящему страдал? Нет! Да, он потерял своего малодушного сына, но тот все равно рано или поздно сдох бы в Индокитае. После этого его сноха забрала с собой выводок детей и отправилась в болотистую Флориду, ну и что? Разве Томасу приходилось когда-нибудь стоять перед трудным выбором, спасая членов своей семьи, как она спасала Квентина?

Нет, Томас Блэкберн не вызывал у нее никакого сочувствия.

Если он, Жерар и Май умрут, то Абигейл легко заметет следы. Ей поверят. Люди нередко плохо к ней относились, потому что она сильная, но на сей раз ей непременно поверят, поскольку не будет ни бродяги-француза, упорно противостоявшего ей, ни костлявого Томаса, который знает всю подноготную ее жизни, ни четырнадцатилетней узкоглазой девчонки, которая тем не менее похожа на Квентина.

Случившуюся трагедию она объяснит очень просто.

В 1959 году Томас Блэкберн, отчаянное нуждавшийся в деньгах для своего нового делового предприятия, похищал драгоценности у богатых дам на Ривьере, с которыми его знакомила юная Абигейл Рид. Знакомила, или просто упоминала о них в разговоре. Когда его почти поймали за руку, он взвалил вину на известного автогонщика Жана-Поля Жерара.

В 1963 году Томас отправил на верную смерть четверых мужчин, из которых лишь Жерару чудом удалось уцелеть, но при этом он попал в лагерь для военнопленных. Жан-Поль приезжал во Францию, чтобы осуществить месть и завладеть уникально ценными Камнями Юпитера, которые Томас украл у баронессы Гизелы Мажлат. Раньше камни принадлежали императрице Австрии Елизавете. Однако Томас передал Камни Юпитера Абигейл. Не исключено, что таким образом он хотел оплатить ей за оказанные услуги, ведь она наводила Томаса на его состоятельные жертвы. Сама она ценности коллекции не представляла, просто считала камни безделушкой. Ей никогда не приходило в голову, что это — Камни Юпитера, напротив, имея к Томасу Блэкберну все меньше доверия, она сочла их сентиментальным сувениром.

Так или иначе, Томас считал, что ему нечего больше опасаться молодого француза, которому он разрушил жизнь.

В 1975 году его подстерегал удар. Дочь его старого друга Куанг Тая обратилась к нему с крайне неприятным ультиматумом. Она нашла Камни Юпитера в личных вещах Абигейл еще в 1959 году, когда была маленькой девочкой. Потом, с годами, она узнала их истинную ценность и догадалась, что Котом был Томас Блэкберн. И еще она поняла, что он виновен в смерти ее отца. Теперь она хотела использовать свои знания для того, чтобы получить желаемое: выезд в Соединенные Штаты. Если бы Томас отказал ей в помощи, она выдала бы его. Там безрассудно решила, что сумеет добиться успеха, и, кроме того, внушила себе, будто Квентин Рид проявляет к ней интерес.

Ответом Томаса на ультиматум Там стали события, разыгравшиеся в предрассветный час 29 апреля 1975 года.

Спустя четырнадцать лет Жан-Поль Жерар еще раз попытался заполучить Камни Юпитера, но на сей раз Томас отослал его к Абигейл. И без того отталкивающий тип, француз точил зуб на Абигейл с 1974 года, после неудачной попытки обвинить Квентина в контрабанде наркотиков. Поэтому он стал ее преследовать.

По соображениям, никому доподлинно не известным, поскольку главные действующие лица уже мертвы, Томас Блэкберн заманил Жана-Поля Жерара и Абигейл Рид в Марблхед, сочинив для каждого свой предлог. Абигейл поехала туда, чтобы забрать дочку племянника. Она думала, что это будет мирная встреча.

Как жестоко она ошибалась.

Абигейл понимала, что не осуществленный план должен включать в себя объяснение последних печальных событий. Ее сценарий был прост до предела: Томас убивает Жана-Поля, но, будучи человеком преклонных годов, поскальзывается и срывается с море. Май тоже утонула. Томас обманным путем забирает девочку у Абигейл и ведет ее на скалистый берег, где и связывает ее, чтобы заманить к себе подозрительного Жана-Поля, поспешившего на помощь Май.

— Неплохой план, — повторила Абигейл. А если Ребекка или Джед Слоан поставят ее слова под сомнение, то она потребует доказательств. А у них не может быть никаких доказательств: Томас, Жан-Поль и Май уже будут мертвы.

Разумеется, если она от них избавится, то при необходимости усовершенствует свою версию.

Нечего и говорить, что она старалась защитить жизнь своей внучатой племянницы.

Девочка между тем выбилась из сил.

— Тетя Абигейл, — сказала она, задыхаясь, — дождь такой холодный. Может быть, мы пойдем домой?

— Нет-нет, осталось совсем немного. Вон за той скалой. Поверь мне, Май, нет ничего великолепнее Атлантического океана во время шторма.

— А это не опасно?

— Нет конечно.

Жан-Поль, где же ты, черт подери?

Абигейл заметила на скале Кима. Он стоял почти у самой воды. Абигейл помахала рукой. Ким поднял руку в ответ, и Абигейл поняла, что с Томасом Блэкберном он разделался.

Наконец-то.

Май его не заметила. Абигейл предложила ей дойти еще до одного скопления валунов, но девочка, было видно, уже теряла терпение. Она не могла взять в толк, к чему эта долгая прогулка под проливным дождем.

— Ох, взгляните, какие волны! — Май обернулась к Абигейл, но та поняла, что говорит она это только из вежливости. Девочка добавила: — Просто невероятные!

Они забрались на большой камень. Абигейл обломала при этом все ногти. Наверху, на ровной площадке, по ее предположениям должен был лежать Томас Блэкберн.

Так и оказалось. Он лежал без движения, на животе, крепко связанный. Его пальцы отвратительно побелели от холода и отсутствия кровообращения. Сначала Абигейл подумала даже, что он мертв, и у нее вырвался рыдающий звук. Самочувствие было хуже некуда. Но Томас шевельнулся, приподнял голову и посмотрел на нее. Лицо у Томаса было все в ссадинах и кровоточило от острых ракушек. Надвигался прилив. С каждой мощной волной вода подступала все ближе и ближе. Холодная, чистая морская вода уже начала подбираться к Томасу. Если его не смоет волной, то через полчаса он умрет от переохлаждения.

Май, увидев его кровоточащее, осунувшееся лицо, закричала.

— Все в порядке, — сказала Абигейл. На душе у нее было несказанно тоскливо. Что за конец, подумала она… Но в этом нет ее вины. Если бы ее оставили в покое, она никому не причинила бы вреда.

Ким легко спрыгнул со скалы, приземлившись между ней и Май. Он что-то сказал девочке по-вьетнамски, но та смотрела на него в немом ужасе.

— Она не понимает по-вьетнамски, — сказала Абигейл. — Не тяни, Ким. Сделай с ней то же, что и с Томом.

Надо придумать какое-то объяснение, почему у них связаны руки и ноги, подумала Абигейл. Даже если Киму удастся снять веревки, останутся странгуляционные борозды.

При приближении Кима Май от страха широко открыла глаза и метнулась назад, подальше от кромки воды.

— Май, — крикнул Томас, — беги!

Девочка замешкалась, но даже если бы она понеслась стрелой, ничего не изменилось бы: у Кима были необыкновенно быстрые ноги. Он схватил Май, она брыкалась и визжала, звала на помощь отца.

Абигейл не могла этого вынести.

Томас с усилием повернул к ней лицо и проговорил:

— Ты всегда поручала грязную работу другим. Ну что ж, смотри и радуйся.

— Я не обязана оправдывать перед тобой свои поступки.

— Знай, тебе не удастся выйти сухой из воды.

Она презрительно хмыкнула и засмеялась:

— Я уже почти вышла. Ты всегда гордился тем, что защищаешь честь семьи. Позволь же и мне испытать подобную гордость.

— Это не гордость, Абигейл. Это отчаяние.

Май кричала в железных объятиях Кима, но для него она была что гуттаперчевая игрушка. Он залепил ей звучную пощечину и велел замолчать.

Абигейл отвернулась.

— Не думал, что бывают женщины, способные убить собственную внучку, — тихо промолвил Томас.

— Я защищаю сына…

— Нет, ты защищаешь себя. Ты считаешь, что Квентин слабак, но это не так. Слабая ты, Абигейл. Слабая, беззащитная и напуганная. Мне надо было понять это еще тридцать лет назад, но я жалел бедную девочку, которой выпало несчастливое детство. Мне казалось, что тебе недоставало понимания со стороны близких, а ты между тем становилась злобной и эгоистичной. Господи, Абигейл, подумай, что ты делаешь! И все потому, что не хочешь признаться, что все от скуки — от ничегонеделания ты воровала драгоценности у своих друзей.