– Что ж, Аласдар Ду, продолжим урок?

Словно зачарованный, Александер, которого священник прозвал Черным из-за его волос цвета воронова крыла, долго наблюдал, как старик водил рукой с недостающими на ней двумя пальцами (оторвало картечью), чертя на земле великолепные витые узоры. Похожие мотивы, хорошо знакомые ему, были в ходу и у жителей Хайленда. У каждого мужчины клана имелся кинжал, украшенный почти таким же узором. Но только теперь Александер узнал значение этих символов, а потому смотрел на них новыми глазами.

Когда О’Ши одолевала дремота, мальчик пытался воспроизвести рисунки, которые наставник показал ему во время последнего урока. В один из дней, проснувшись, священник похвалил его работу и сказал:

– «Душа подобна руке», – написал однажды Аристотель. Тот, кто ничего не чувствует, ничему не учится. Ты очень способный, Аласдар. Думаю, у тебя настоящий талант.

Александер хмуро посмотрел на наставника.

– Ты еще очень молод, но придет день, и ты поймешь. Дело в том, что человек не рождается талантливым, он таковым становится. Чтобы приблизиться к идеалу, нужно сначала постичь суть того, к чему у тебя склонность, а потом беспрестанно совершенствоваться. Разумеется, для успеха необходимо иметь способности к выбранному делу и накапливать знания. Иными словами, у тебя хорошие задатки, Аласдар, и у тебя есть качества, которыми нужно научиться пользоваться. Как и у любого, у тебя имеются недостатки. О своих изъянах и несовершенстве, которые ограничивают наши возможности, мы обычно стараемся забыть, но это неверно. Следует принять их, смириться с ними. Совершенство свойственно лишь богам. Мы же приближаемся к этому состоянию и получаем возможность созерцать его только благодаря нашим способностям. Созерцание совершенной красоты приводит наш разум в состояние блаженства, заставляет забыть обо всем. Поэтому в ожидании Dies irae, dies illa[22], то есть дня божественного гнева, Страшного суда, когда пустой живот причиняет тебе мучение, когда твой последний фартинг[23] выскользнул из пальцев и провалился в щель в полу как раз в тот момент, когда ты собирался купить себе последний драм виски, когда страх будет сжимать твое сердце на каждом повороте неизведанной тропы, сосредоточь свое внимание на прекрасном и наслаждайся им. Источник его – в твоей душе. «Carpe diem!» — не забывай. Это – ключ к счастью, настоящему счастью, глубочайшей потребности, которая управляет всеми другими нашими потребностями.

Видя, что столь абстрактные наставления привели юного ученика в замешательство, старик избрал более доступный метод, чтобы объяснить то, что он хотел до него донести.

– Скажи, Аласдар, что ты чувствуешь, когда у тебя получается повторить рисунок, который я только что тебе показал?

– Ну… Наверное, я доволен, что у меня вышло!

О’Ши окинул камеру взглядом своих светлых глаз.

– Странное ощущение для такого места, как это, верно? Было бы естественнее, если бы ты, находясь в тюрьме, думал о мести, изнывал от желания наброситься на первого же английского солдата, который войдет в камеру. Но происходит совсем другое! Пусть на несколько секунд, но тебе удается почувствовать себя счастливым. Разве это не доказывает, что богатство, любовь, свобода и слава не являются подлинными источниками счастья? Мы скорее черпаем в них удовольствие. Нет человека, который бы к ним не стремился. Однако истинного счастья они дать не могут, потому что его источник – в нас самих. Маленькие радости жизни дарят нам большое счастье, в то время как значительные свершения приносят лишь счастье эфемерное. Поэтому помни: «Carpe diem!»

* * *

Шли дни, и выживать в жутких условиях тюрьмы становилось все труднее. В камере ютилось, прижимаясь к стенам, четыре десятка мужчин и женщин, и из-за тесноты постоянно возникали ситуации, с которыми было тяжело мириться тем, у кого оставалось хоть немного чувства собственного достоинства и стеснительности.

Они спали вповалку, и чья-то рука или нога часто вторгалась в личное пространство Александера. Мальчик даже не пытался возражать. Он теснее прижимался к О’Ши и, если сон не шел к нему, подолгу слушал ночные звуки и вглядывался в темноту, представляя себе луну и звезды, в созерцании которых заключенным было отказано. Окружавшее его отчаяние проявлялось в приглушенных рыданиях и вскриках. Временами, однако, эти звуки сменялись стонами и вздохами.

Александер был не маленький и прекрасно понимал, что там происходит. Тело против его воли отвечало на эти шумы, а перед глазами возникали нескромные видения. Даже в невыносимых условиях существования и в безнадежности человек не мог отказать себе в одном – он хотел любить. Этими мимолетными объятиями пленники пытались убедить себя, что они все еще остаются людьми.

Тюремщики отняли у них пледы, поэтому мужчины ходили в одних рубашках, день ото дня ветшавших. Истощенные силуэты в лохмотьях больше походили на живых привидений в приемном покое чистилища, чем на людей. Раз в три дня узникам приносили маленькую жаровню и пять брикетов торфа для обогрева. Воды им давали мало, и использовалась она только для питья. В итоге немытые тела становились желанным приютом для любой заразы.

Состояние здоровья священника постоянно ухудшалось. Рана, которую никто не удосужился перевязать, загноилась. Его ляжка раздулась, стала черной, как уголь, и причиняла ему ужасную боль. Однако несчастный никогда не жаловался и стоически переносил страдания, продолжал наставлять своего юного друга. Александеру удалось уговорить тюремщика, приносившего им пищу, отдавать ему порцию священника, поэтому теперь он ловил в подставленную полу рубашки двойную норму сваренной на воде овсяной каши, чтобы потом поделиться ею с О’Ши.

Покормив старика, Александер просил его рассказать ему что-нибудь из кельтской мифологии, в которой реальность переплеталась с волшебством. О’Ши снедал жар, однако рассудок его оставался ясным, и он выполнял просьбу: видеть горящие любопытством глаза мальчика было для него огромным удовольствием. Иногда к ним подсаживались и другие пленники. Пусть на час или два, но сказочные повествования отвлекали их от страшных реалий, согревали сердца. Особенно Александеру нравились истории о воинах, чьи имена он знал с раннего детства. Культура народа, от которого произошли его собственные предки, живо интересовала его, и он с жадностью впитывал любые знания, передаваемые ему другом. Рассказы же о легендарном ирландском воине Кухулине он слушал как зачарованный.

– Знаешь ли ты, почему его так назвали? – спросил у него аббат.

– Наверное, потому что он был беспощадным в битве?

– Беспощадным? Что ж, пожалуй, таким он и был. Но именем своим он обязан не этому. В древние времена знаменитый кузнец Кулин позвал в гости короля, которого звали Конхобар, сын Несс[24]. Тот, в свою очередь, позвал на празднество юношу по имени Сетанта, который привлек внимание монарха благодаря своей исключительной ловкости в игре в мяч. Когда король прибыл на праздник, Кулин спросил у него, всех ли своих приближенных он с собой привез. Король забыл, что пригласил Сетанту, и ответил хозяину дома, что никто больше не придет. «Я спрашиваю, потому что хочу спустить с привязи пса, который охраняет мои стада. Только тремя цепями, каждую из которых держат три могучих воина, можно его удержать. Что ж, закроем ворота замка, а пес пускай погуляет!» Сказано – сделано. И надо же, чтобы как раз в это время юный Сетанта подошел к за́мку! Пес набросился на него, оскалив пасть, но припозднившийся гость схватил его и с такой силой швырнул о каменную колонну, что чудище тут же испустило дух. На шум прибежали люди короля Конхобара. Все стали дивиться небывалой силе юноши, и только кузнец был недоволен – ведь его стада остались без охраны. И тогда Сетанта сказал, что послужит ему сторожевым псом, пока он не найдет себе нового. Великий друид и советник короля Катбад дал молодому силачу новое имя – Ку Кулин, что значит «пес Кулина».

– И сколько сражений Кухулин выиграл? Он долго прожил?

– Он победил многих воинов, я даже не могу сказать сколько! Он был самым сильным воителем в Ирландии, никто не мог перед ним устоять. Но не только благодаря телесной силе побеждал этот человек – он обладал мудростью. Это очень важное качество для хорошего воина. Мудрость позволяет избежать ошибок, которые могут стать роковыми.

Старик замолчал, заметив недовольную мину Александера.

– Я уже говорил тебе, что при желании можно научиться почти всему в этом мире. А еще хорошо бы помнить, что у всех есть слабые стороны, даже у таких героев, как Кухулин. Он погиб, пронзенный копьем, в битве с армией королевы Меб. Так захотела фея Морриган, любовь которой Кухулин в свое время отверг. В момент смерти она села ему на плечо, и враги Кухулина отрубили ему голову и выпили его кровь. В то время был такой обычай – пить кровь поверженного противника, чтобы его силы перешли к тебе. Долго Ольстер[25] оплакивал его…

– Моя бабушка была родом из Ольстера! – с гордостью заявил Александер.

– Неужели? Я знал, мой мальчик, знал, что в твоих жилах течет и ирландская кровь! Откуда она была родом?

– Из Белфаста.

– Bе́al Feist…[26]

– Дед рассказывал, что в молодости ее называли Badb Dubh.

– Черная ворона? В кельтской мифологии это один из ликов богини войны Морриган, которая в сражении внушает воинам мужество или страх. Выходит, ты, Аласдар Ду, у нас внук ирландской богини?

И оба рассмеялись. Усталый О’Ши прилег на землю. Белобородый старец, он куда больше походил на друида, чем на католического монаха-расстригу. Подумав, что его друг уснул, Александер устроился рядом, чтобы поделиться с ним теплом своего тела. Осипшим от боли голосом священник проговорил:

– Знаешь, малыш, в каждом мифе есть частичка правды. Сотни поколений рассказчиков из уст в уста передают историю своего народа, добавляя к ней детали, которые, на их взгляд, могут ее приукрасить и помочь ей запечатлеться в умах слушателей. Чудовища, боги – существовали ли они в реальности? Конечно же, да! И у тебя, Аласдар, есть свои чудища – то, чего ты боишься. И ты почитаешь своих собственных богов, то есть свои идеалы. О таких вещах легче рассказывать, если облечь их в форму, которая передает те чувства, которые они нам внушают, правда же? Вспомни, как бард рассказывает о деяниях героев своего клана. Кухулин был человек из плоти и крови, смертный, как мы с тобой. Но легенды говорят, что в бою он превращался в страшное чудище, жаждущее крови. Его волосы вставали дыбом, рот становился таким широким, что в него могла поместиться голова человека, один глаз уходил в череп, а второй, наоборот, вылезал из орбиты и становился красным. Выразительная картинка, правда? Это не что иное, как аллегорическое изображение воинственной ярости. Тебе самому довелось испытать это чувство там, на Драммоси-Мур.

Александер озадаченно воззрился на старшего товарища.

– Но я ничего особенного там не сделал, – пробормотал он, краснея.

– Это неправда. Ты сделал намного больше, чем думаешь. Ты бросил вызов своим страхам – этим чудовищам, которые пожирали тебя изнутри. Так же, как Кухулин, ты бросился на помощь своим богам – своему отцу, клану, родине. Согласен, результат получился не тот, на который ты рассчитывал. Но к намеченной цели можно идти разными путями, и однажды ты найдешь свой. Не забывай только, что все мы люди, а значит, несовершенны. И не всесильны. Каждый из нас должен научиться извлекать как можно больше пользы из своих достоинств и недостатков. Тебе, Александер, тоже придется принять свои слабости. Для кельтов это было в порядке вещей. Настоящими недостатками они считали трусость, безволие и плохие поступки. Но в этом тебя невозможно обвинить, мой мальчик.

– Но я нарушил… Из-за меня отец…

– И у Кухулина были слабости. Он был, как и мы, человеком… Сказал ведь великий Сенека: «Errare humanum est»[27]. Воинственная ярость заставляла его совершать поступки, за которые ему потом дорого приходилось платить. Ты же помнишь, что однажды в кровавой схватке он убил своего сына Конлайха, приняв его за врага? А убийство Фердиада, друга детства, с которым они вместе учились владеть оружием? Язвительные речи королевы Медб, с которой они были врагами, заставили его сразиться с Фердиадом (тот в это время служил Медб) и, к своему горю, убить его. Люди же, несмотря ни на что, превозносили Кухулина до небес. Нельзя сворачивать с пути добра, Аласдар, только, к несчастью, он часто бывает извилистым и тернистым. Кухулин был хранителем своего народа – почетный удел, и он по мере сил старался быть достойным его. Мой мальчик, скоро ты отсюда выйдешь и вернешься домой, к родне. Они все поймут и простят проступок, который ты сам себе простить не можешь!

Его проступок? Но который? То, что он ослушался приказа на поле битвы? Или тот, что не дает ему спать спокойно на протяжении вот уже трех лет? И Джон все знает… наверняка знает его ужасную тайну! Иначе зачем бы ему делать то, что он сделал там, на Драммоси-Мур? А теперь наверняка он всем рассказал… Родные не захотят его, Аласдара, видеть. Они от него отрекутся. Дважды он не подчинился отцу, дважды по его вине погибли родные люди… А может, все повторилось и в третий раз, на Драммоси-Мур?