— Обещаете?

— Слово чести.

Он приподнялся, опираясь на здоровый локоть, и обвел глазами комнату. Его взгляд на мгновение задержался на высоких окнах. Вильгельм мог видеть берег озера и отрезок дороги. Вдалеке Сильвейн вместе с другим послушником тянули сани, нагруженные дровами.

— Каждый занят подготовкой к прибытию армии, — объяснила Лорелея, перехватив его взгляд. — Отец Джулиан говорит, что нужно запастись дровами впрок. Скоро мы начнем готовить на плитах на улице.

— Вы обнаружили, кто обследовал снежный завал?

— Нет. Я спросила каждого, даже Эверарда. Я напрасно встревожила вас. Вероятно, в этом месте пытались найти ваших возможных попутчиков и следы были оставлены в то время, когда вас вытащили из-под снега. Я просто не заметила этого сразу, потому что была озабочена вашим спасением.

Он медленно, задумчиво кивнул, а потом произнес:

— Я хочу кое-что вам показать. Помогите мне сесть.

Лорелея обхватила его руками за плечи. Когда она приподнимала его, то старалась не обращать внимания на свои ощущения от прикосновения к теплому, чистому телу мужчины. Но девушке это плохо удавалось. Лорелее нравилась игра мускулов под ее руками, шелковистость и упругость его кожи. Человеческое тело было таким чудом. А тело Вильгельма…

— Вы хотите надеть рубашку? — спросила она.

— Нет.

Смущенная своим жгучим интересом к его обнаженному телу, девушка энергично тряхнула головой и поправила подушку за его спиной.

— Вот так. Удобно?

— Очень.

Она наклонилась, чтобы подоткнуть одеяло вокруг его ног.

— Откуда у вас эта лента для волос? — спросил Вильгельм.

Лорелея прикоснулась к изумрудного цвета шелковой ленте, плотно повязанной вокруг ее головы.

— Эверард, наш посыльный… Отец Джулиан поручил ему поспрашивать о вас. Возможно, у вас есть родственники, которые обеспокоены вашим исчезновением, — сказала она. Вильгельм побледнел. Девушка поняла это по-своему. — Вам плохо? Может быть, лучше прилечь?

— Со мной все в порядке, — безразличным тоном произнес он.

— Вам нравится моя лента? — спросила Лорелея, но тут же пожалела о своих словах. Слишком уж она заискивает перед ним, как собака, которая клянчит объедки со стола.

— Она… идет вам.

Девушка почувствовала, как неведомая ранее жаркая волна заливает ее щеки и уши. Чтобы скрыть смущение, она порылась в карманах своего жилета и вынула маленькую бутылочку, сделанную из цельного куска полированного рога.

— Вот чернила, которые вы просили. Я сама их приготовила. Вы так быстро израсходовали первую бутылочку.

— Я много, писал.

Со столика он взял полированную дощечку, которую Лорелея принесла ранее. Перевернув, он показал стопку аккуратно исписанных листов.

— Ваш научный труд, доктор де Клерк.

Уверенная в том, что Вильгельм ее дразнит, Лорелея взяла верхнюю страницу.

ТРАКТАТ

Научный труд о тифе

Inventum nvum

Л. де Клерк, М.Д.Ф.Р.С. и К°

— Я не совсем уверен в том, что означают эти буквы, — сказал он, — но я видел их после имени Дженера в его книге об оспе.

— О, Вильгельм, — восхищенно воскликнула Лорелея. Вот они, ее записи, преображенные превосходной ученой латынью. Теперь ее идеи были изложены в четком, кратком трактате. Если все остальные страницы были такими же совершенными, как и первая, то у нее есть превосходное творение. Она пробежала довольным взглядом всю рукопись. В конце последней страницы Вильгельм написал свое имя в манере секретаря: В.Телль. Ее внимание привлекла чернильная клякса над именем. Под кляксой виднелись оттиски нацарапанных на бумаге букв. Нахмурившись, она поднесла лист к свету.

— Что это? Вы что-то написали? Д.Се…

— Ошибка, — сказал он, выхватывая у нее страницу. — Я перепишу этот лист. — Он отложил его в сторону, продолжив: — Работа еще не закончена. У меня возникло несколько вопросов. — Он жестом подозвал ее к себе, и Лорелея заглянула через его плечо. — Здесь, на третьей странице, вы утверждаете, что тиф впервые вспыхнул в Ивердоне… Я не совсем понимаю, каким образом эпидемия достигла приюта.

— Все объясняется на следующей странице. Вот, смотрите, — сказала она. Не задумываясь, девушка уселась рядом с ним, прислонившись спиной к его подушке… — Вот здесь… — она нахмурилась. — Как это странно!

— Что?

— Одна из страниц моей рукописи отсутствует. Она перелистала свои записи, потом опустилась на колени и поискала утерянный лист в ящике, где хранилась рукопись, заглянула под кровать.

— Интересно, где же он может быть?

Вильгельм внимательно посмотрел на растерянную девушку и наконец, осмелился высказать свое предположение:

— Вы не думаете, что кто-то заглядывал в ящик?

— Конечно, нет. Почему вы такой недоверчивый?

— В этом нет ничего удивительного. Каждый день меня навещают по несколько каноников, а от вашей дозы опия я крепко сплю.

Лорелея снова села.

— Странно. Мои записи ничего не значат для здешних людей.

— Вы говорили, что настоятель против этого.

— Он не из тех, кто действует тайно. Наверное, я сама засунула куда-нибудь эту страницу.

— Вы помните, что там было?

— О да. Вот, послушайте. Отец Гастон, Сильвейн, Тимон и еще трое послушников прошлой весной ездили в Ивердон покупать пряденую шерсть. Мериносы тех мест славятся качеством своей шерсти, а монахини прядут из нее отличную пряжу.

— Монахини? — переспросил Вильгельм.

Лорелея взглянула в его суровые, испытующие глаза.

— Это место что-то значит для вас? Вы что-нибудь вспомнили?

— Нет, — ответил Вильгельм и расслабленно откинулся на подушку. — Давайте продолжим.

— Они обнаружили аббатису при смерти. Отец Гастон слышал ее последнюю исповедь и совершил прощальный обряд, — рассказывала Лорелея. Она заметила, что Вильгельм так сильно стиснул бутылочку с чернилами, что побелели костяшки пальцев. — К тому времени, как они вернулись назад, отца Гастона уже начало лихорадить. Отец Джулиан не пустил меня к нему, — сказала она и сердито нахмурилась, вспоминая, какой скандал учинила настоятелю.

— Чтобы вы не заразились, — подсказал он.

— Да. Отец Ансельм и отец Эмиль ухаживали за больным, — она обхватила колени руками и уперлась в них подбородком. — Отец Гастон метался в бреду несколько дней. Из коридора я слышала, как он бредил.

— Бредил? Что он говорил?

— Я никак не могла связать его слова. Отец Эмиль должен знать. Все эти дни он сидел рядом с ним. В конечном итоге все шестеро мужчин заболели. Отец Гастон, Сильвейн и Тимон выздоровели. Но вот что любопытно больше всего, Вильгельм. На четырнадцатый день температура упала. Кажется, сам организм производит что-то такое, что убивает инфекцию. Схожесть с оспой слишком очевидна, чтобы на нее не обращать внимания.

— Значит, вы считаете, что можно разработать вакцину?

Девушка утвердительно кивнула.

— Но это должен сделать кто-то более опытный, чем я. Вот поэтому я и хочу написать обо всем этом, Вильгельм. Может, такую работу уже проделали до меня, но я хочу убедиться.

Он перевернул страницу.

— А трое остальных умерли?

— Да. Это были ужасные смерти, — сказала Лорелея. Голос ее дрожал.

— Вы написали об этом на пятой странице. И очень трогательно, Лорелея.

— Вы считаете лишним описывать мои личные чувства?

— Не знаю. Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше читал медицинские трактаты.

— Может быть, нам это лучше выбросить? Не хочу казаться непрофессионалом.

— Вы не непрофессионал, Лорелея, — успокоил ее Вильгельм. Он взял чистый лист бумаги. — Теперь нужно восстановить утраченную страницу. Вы говорите, что в Ивердон ездил отец Гастон?

Девушка кивнула и медленно заговорила, давая возможность Вильгельму не торопясь записывать.

Склоненные головы, разбросанные по кровати страницы. Она говорила, а он записывал. Он уточнял, а она разъясняла. Лорелея и Вильгельм работали целый день, пока солнце не стало отбрасывать длинные тени на неровном полу. Они даже не услышали, когда колокол пробил шесть раз. Через несколько минут вошел отец Ансельм.

— Как чувствует себя наш пациент? — спросил старый каноник.

Лорелея схватила лист бумаги и заспешила к нему.

— Вот показания о его пульсе и мои наблюдения. Он идет на поправку.

Отец Ансельм нащупал свои очки, которые висели на цепочке вокруг его шеи, и нацепил их на нос. Но он едва взглянул на ее подробный доклад. Все его внимание было обращено на бумаги, которые лежали на коленях Вильгельма.

— А это что такое у вас?

Спокойный, как клерк в бухгалтерии, Вильгельм сложил листы в стопку и убрал их под свою дощечку.

— Мадемуазель де Клерк попросила меня помочь ей.

У Лорелеи все сжалось от его слов. Отец Ансельм возражал против ее научной работы. Но прежде, чем она смогла что-либо объяснить, Вильгельм продолжил:

— Дело в том, что я хорошо знаю латынь. Я даю ей уроки.

«Ложь так легко сорвалась с его губ», — в замешательстве подумала Лорелея. А так как она не возразила, то тоже приняла участие в этом обмане.

— Очень хорошо, — проговорил отец Ансельм. — В приюте у нее не было достаточных возможностей заняться языком как следует, — с сожалением сказал он, бросая взгляд на удобное кресло у железной печки.

— Присаживайтесь, — сказала Лорелея, направляя его в теплый, затемненный уголок палаты. — Вам необходимо отдохнуть.

— Я могу остаться только на несколько минут, — запротестовал он, но вскоре уже тихо похрапывал.

Следующим посетителем был отец Эмиль.

— Ах, вот он где, — отрывисто проговорил священник, направляясь к отцу Ансельму, чтобы разбудить его. — У нас встреча с настоятелем. А как у вас сегодня дела, — месье? — спросил он, поворачиваясь к Вильгельму.

— Благодарю вас, уже лучше, — ответил он.

— Мы все очень желаем вам выздоровления, чтобы вы могли вернуться к вашим делам, месье, чем бы вы там ни занимались.

Отец Эмиль не услышал облегченного вздоха Вильгельма.

— Пойдемте, дружище, — сказал он отцу Ансельму и помог старому человеку подняться.

После их ухода Лорелея произнесла:

— Кажется, вам теперь нужно немного обучить меня латыни.

— Придать лжи немного правды? Вы не любите лгать, да?

— Не люблю.

— А я, кажется, в этом преуспел.

— О да.

Они работали, пока собаки не подняли лай перед вечерней кормежкой.

С удивлением заметив, что время пронеслось так быстро, Лорелея посмотрела на Вильгельма:

— Вы, должно быть, устали. Благодарю вас за помощь, а сейчас я должна идти. Сегодня за ужином отец Гастон читает лекцию, я обещала присутствовать на ней. Вам придется побыть одному.

— У меня есть чем заняться, — сказал Вильгельм и указал на бумаги.

Она импульсивно взяла его за руку:

— Вильгельм, огромное вам спасибо.

Он ответил легким пожатием на ее жест. Рука мужчины была крепкая и большая. Он казался немного смущенным.

— Не стоит благодарить меня, Лорелея.

Подложив дров в печку, Лорелея вышла на улицу. Краем глаза она заметила какую-то тень, метнувшуюся за угол здания. По спине пробежали мурашки. Девушка попыталась отогнать от себя чувство страха. Еще ни разу за ее двадцать лет у Лорелеи не было причин остерегаться какой-либо опасности. Она подавила в себе страх и решила выяснить, кто бы это мог быть.

Тень зашевелилась и двинулась к ней. Она узнала знакомое лицо и улыбнулась:

— Привет, Сильвейн.

Он раздраженно отбросил прямые светлые волосы со лба:

— Ты провела с ним весь день.

— С Вильгельмом? Конечно. Кто-то же должен с ним быть. Его состояние беспокоит меня. И, кроме того, он помогает мне с латынью, — ответила Лорелея.

Ее охватило какое-то странное, вызывающее тошноту чувство, когда она повторила ложь Вильгельма. Девушка отвела взгляд от напряженного лица Сильвейна и продолжила свой путь к часовне. Снег захрустел под ногами.

Сильвейн схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Лорелея, ты же ничего не знаешь об этом человеке.

— Я знаю, что он ранен и нуждается в моей заботе.

— А может быть, он преступник. Вор или убийца.

— Может быть, — она высвободила свою руку и быстро пошла по дорожке. — Но он не преступник. Он очень добр со мной. Почему ты так беспокоишься из-за прикованного к постели мужчины? Я часами просиживала с другими больными, и ты никогда не волновался обо мне.

Но тут Лорелея вспомнила о мужественном, необычном лице Вильгельма. Она знала, что он не похож на других. Возможно, Сильвейн тоже заметил.