— А тебе какое дело? — злым голосом тихо осведомилась она.

— Не беспокойся, Эмили нас не услышит. Впрочем, тебе, пожалуй, все равно. Господи, я вспоминаю, как она заботилась о тебе, когда ты была девчонкой! Эмили сходила с ума, боясь, что Марселла воспитает тебя непохожей на ровесников, отвечала на все твои вопросы, которые ты из-за подростковой застенчивости не решалась задавать бабушке. И когда я сегодня смотрел, как ты болтаешь с Эмили, улыбаешься ей, будто в самом деле достойна ее дружбы, скажу тебе честно, у меня все внутри переворачивалось. То, что ты совершила по отношению к ней, не поддается описанию.

— Ну если ты так презираешь меня, то зачем преследуешь? Почему не ушел с Марси и детьми? Я рассчитывала, что ты уйдешь с ними, потому и осталась.

— Все верно, осталась, чтобы дождаться Саймона. Дорогая моя, разве я мог пропустить такую встречу? Позже, когда дети и Марселла уйдут спать, мы сможем посидеть здесь, под звездами, еще немного выпить. Милая компания! Эмили и Саймон… ты и я.

— Я осталась не из-за Саймона! — Уна в ярости так тряхнула головой, что волосы упали ей на лицо. Дрожащими пальцами она откинула их. — Я осталась, чтобы быть подальше от тебя. Так что оставь свои притязания. Никакого ты и я не будет, Корделл. Никогда не будет, понял?

— Сколько в тебе страсти, Уна. В такую теплую ночь, когда вино разливается по телу и будоражит кровь, когда звучит романтическая музыка, голова твоя наполнена мыслями о сексе. Утром я тебе обещал, что собираюсь затащить тебя в постель при первой возможности…

Уна резко вскочила.

— Я не намерена и дальше выслушивать твой бред. Передай мои извинения Эмили.

— Сказать, что у тебя разболелась голова? — ухмыльнулся Корделл.

— Говори что хочешь, черт бы тебя побрал! — Уна повернулась на каблуках, но, увидев, кто поднимается на веранду, застыла на месте. — Саймон? — почти выдохнула она. — Я не слышала, как ты подъехал.

Если она была испугана, то не в меньшей степени испугался и Саймон. Он замер на месте, краска залила его симпатичное лицо. Наконец Саймон вышел из столбняка и направился к Уне с вымученной улыбкой.

В этот момент Уна осознала, что Корделл стоит рядом. И прежде чем она успела предвосхитить его действия, он обнял ее за плечи так крепко, что вырваться было невозможно.

— Привет, Саймон, — лениво растягивая слова, заговорил Корделл, — давно не виделись. Мы с Уной сидели здесь, вспоминая нашу былую дружбу. Господи, такое впечатление, что и не расставались. — Он протянул руку.

Уна видела, что Саймон колеблется. Может, он вспомнил, как той ночью, позже, Корделл, помимо всего прочего, поставил ему синяк под глазом и разбил губу?

Глубоко вздохнув, Саймон принял протянутую руку и крепко пожал ее.

— Рад видеть тебя, Корделл. Я и не знал, что ты здесь. И ты, Уна.

Голос Саймона заметно смягчился, когда он обратился к ней. Уна это заметила и, разумеется, Корделл тоже. Не мог он не заметить и то, как темнеют глаза Саймона, когда он смотрит на Уну. Видимо, решила она, его мучают угрызения совести и чувство вины перед ней за их с Дейзи поведение в ту ночь.

Саймон откашлялся.

— А… Дейзи с тобой?

Уна почувствовала, как напряглась рука Корделла, все еще сжимавшая ее плечи, но голос его звучал спокойно:

— Дейзи умерла полгода назад. Со мной здесь сын, Энтони.

Саймон был потрясен.

— Господи, Корделл! Извини, я не знал. Как ужасно!

Чтобы снять неловкость, Уна сказала:

— Марселла тоже здесь, Саймон. Она повела детей на прогулку, чтобы растрясти обильный десерт, которым Эмили нас накормила. Как ты доехал? Дорога, наверное…

— Дорогая, — мягко перебил ее Корделл, — не ты ли собиралась уходить, когда подъехал Саймон? Уверен, он не станет удерживать тебя…

Вне себя от его бесцеремонности, Уна попыталась высвободиться из объятий, но Корделл лишь крепче прижал ее к себе.

— Я столько лет не видела Саймона! Мне бы хотелось…

— Полагаю, ему хотелось бы войти в дом и побыть с женой. — Глаза Корделла насмешливо блеснули. — Ты же не хочешь оказаться в роли… третьего лишнего?

Уна задохнулась от негодования и обиды. Справившись с собой, она посчитала милосердным предоставить Саймону возможность прийти в себя после известия о смерти Дейзи и вышла с Корделлом. Как только они оказались на пляже, он выпустил ее.

— Видишь, — произнес он, — я блестяще справился с задачей. Теперь Торп уяснил, что мы с тобой — влюбленная парочка. Вряд ли ему захочется еще раз познакомиться с моим кулаком, так что отдых имеет все шансы пройти цивилизованно. Правда, дорогая?

— Я тебе не дорогая, — огрызнулась Уна, — и при первой возможности объясню Саймону, что ты и я не были и никогда не будем влюбленной парочкой и что в этом небольшом представлении был только один актер. Берегись, Корделл, не переигрывай, а то тебя забросают гнилыми помидорами.

— Лучше меня, чем Эмили, — сурово отрезал Корделл. — Держись подальше от Саймона. Иначе тебе придется пожалеть об этом, моя прелесть.

— Это предупреждение… или угроза?

— Пожалуй, угроза.

— Ты ничего не сможешь сделать мне, — спокойно ответила Уна. Она могла бы добавить, что нельзя разбить уже разбитое сердце. Засунув руки в карманы, она повернулась к нему спиной и стала смотреть на озеро. Оба сдерживали обуревавшие их чувства. Ситуация становилась невыносимой, и Уна решила как-то разрядить ее.

Она снова повернулась к Корделлу.

— Знаешь, с меня достаточно твоего бреда. Выслушай меня внимательно, я не буду повторять дважды. У меня нет никакого интереса к Саймону. Если ты искренне хочешь, чтобы все мы нормально отдыхали здесь, то давай не будем отравлять жизнь друг другу. Обычно люди получают от отдыха удовольствие.

Он долго смотрел на нее, прищурившись, и только долетевший с дальнего конца пляжа смех вынудил его отвести глаза. Проследив за его взглядом, Уна увидела идущих им навстречу бабушку с детьми.

— Пойду встречу их, — сказал Корделл. — Хочешь, пойдем вместе?

Его предложение напоминало перемирие, и в данных обстоятельствах это было лучшее, на что она могла рассчитывать.

— Конечно, — ответила Уна и с удивлением заметила, что пульсирующая в висках боль отпускает ее.

Они шли рядом по берегу, и Корделл старался примериться к ее шагам. Несмотря на высокий рост и длинные ноги Уны, он всегда, сколько она помнила, опережал ее в ходьбе и в беге.

Она знала о нем все, помнила, что он любил сосиски с горчицей и предпочитал пиво вину. Зачитывался мемуарами исторических деятелей. Любил музыку в стиле кантри, но наслаждался и Моцартом, и Шопеном. Любил плавать, ловить рыбу, кататься на велосипеде, бродить пешком.

В сандалии ей попал песок, и она нагнулась, чтобы вытряхнуть его. Корделл остановился рядом, и когда она, стоя на одной ноге, потеряла равновесие, то ухватилась за его руку. От этого прикосновения ее словно током ударило, и она резко отдернула руку.

— Извини! — поспешно произнесла Уна, и голос ее прозвучал глухо. Выпрямившись, она заметила странное выражение в его глазах. Ей стало не по себе. — Что ты?

К ее удивлению, он улыбался.

— А хорошо мы здесь проводили когда-то время, правда? Сколько раз мы были здесь летом вместе?

Семь лет подряд! Разбуди ее ночью, и она бы ответила. Самые счастливые месяцы ее жизни!

Уна нарочито неопределенно махнула рукой.

— Пять… или шесть лет. Постой, Марси привезла меня сюда в первый раз сразу после гибели родителей. Значит, мне было тогда семь лет.

— А мне четырнадцать… Помнишь, как мы наблюдали восход солнца с лодки посреди озера? Это был мой подарок на твой день рождения, тебе тогда исполнилось десять лет. Как сейчас помню, ты тряслась от страха, что Марселла проснется до нашего возвращения и обнаружит, что ты улизнула ночью из дому. Ты не знала, что я трясся почище тебя. Если бы отец узнал о моей выходке… — Он покачал головой.

Зачем он вспоминает? Хочет вернуть ее к тем дням, когда их отношения были чисты, как прозрачный Майклталл? Но именно чистота сделала их дружбу такой уязвимой.

— С тех пор я видела не один восход солнца. — Уна надеялась, что беззаботный тон поможет скрыть мучительную боль, которую вызвали его слова. — Пять лет назад мы с Марси ездили на Гавайи и наблюдали там восход солнца с горы. Вот это было зрелище, которое я никогда не забуду!

Хочет Корделл вернуться в прошлое, пусть возвращается один. Эта прогулка ничего, кроме сердечной боли, ей не принесла.


Прогулка с Марселлой по берегу озера словно зарядила энергией детей Торпов. Один лишь Энтони оставался вялым, глаза у него закрывались сами собой. Он тащился позади всех и не стал спорить, когда Корделл сказал:

— Спать, мой друг, спать! — Затем он увел сына в дом.

— Ваш папа приехал, — сообщила Уна остальным детям, и они с радостным визгом понеслись встречать Саймона.

— Счастливая троица, — проговорила Марселла, когда они с Уной остались одни. — Но Энтони… Ох, невыносимо видеть, какой он подавленный. Он ненамного младше детишек Торпов, и я надеялась, что они расшевелят его. Но чем активней они старались подружиться с ним, тем больше он замыкался в себе. Я все вспоминала тебя и Дейзи. Она бывала, скажем так… легкомысленной, а ты с малолетства отличалась чувствительностью, часто плакала, когда тебя обижали. Но никогда я не видела тебя такой, как в ту ночь на берегу, когда ты была здесь в последний раз. Ты не рассказала мне о причине твоих страданий. Конечно, у меня были кое-какие подозрения, но в тот момент я не стала настаивать…

— Спасибо тебе за это, ба! — Уна постаралась выдержать пытливый взгляд бабушки. — Но все это было так давно, я уже пережила это… и не хочу ворошить прошлое.

Какую ошибку я допустила, вернувшись на озеро, в отчаянии подумала она. Корделл пытается оживить старые воспоминания, а теперь и бабушка, похоже, решила докопаться до истины, бередя душу.

— Послушай, — поспешила она сменить тему, — отчего бы нам не развлечься и не устроить себе как-нибудь грандиозный ужин в «Италиан гарден»? Это самый роскошный ресторан из тех, что я знаю.

— Ты права, дорогая, ресторан очень знаменит. Давай побалуем себя изысканной кухней. Думаю, в следующие выходные можно это устроить.

В следующие выходные!.. На сердце стало тяжело. Слава Богу, у нее есть несколько дней, чтобы придумать убедительную причину, почему ей не удастся выбраться из города.

— Пожалуй, вечером в субботу лучше всего, — рассуждала вслух бабушка.

— Ба, ты еще зайдешь к Эмили?

— Зайду поболтать с Саймоном. Мы не виделись с прошлого лета. Он уже знает о Дейзи?

— Да, Корделл сказал ему.

— Это известие, должно быть, потрясло его.

— Да, он был сильно расстроен. Ба, ты не извинишься за меня перед Эмили? Передай ей, что мне предстоит тяжелая рабочая неделя и нужно пораньше лечь спать.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Что-то ты бледная.

— У меня сильно болела голова, но сейчас уже прошла. Просто нет настроения разговаривать. — Они уже подходили к дому. — Спокойной ночи, ба. — Уна легко обняла бабушку. — Увидимся утром.

— Спокойной ночи, Уна, хорошего сна тебе.

Засунув руки в карманы шорт, Уна поднималась к дому, благодаря в душе бабушку за то, что та не стала ее уговаривать. Она не солгала, ей действительно предстояла напряженная рабочая неделя и встать нужно было на рассвете.


Уна уснула на удивление быстро, но вскоре проснулась. Вся спальня была залита лунным светом.

Что разбудило ее? Может, вставала и ходила бабушка? Может, ей плохо? Уна подошла к комнате Марселлы и, приоткрыв дверь, увидела, что бабушка спокойно спит. Ее легкое похрапывание напоминало мурлыканье котенка. Улыбнувшись, Уна босиком прошлепала на кухню.

Сна не было ни в одном глазу и возвращаться в постель не было никакого смысла. Взглянув в окно, она подумала, что никогда еще не видела озеро таким красивым. Водная гладь серебрилась под луной. Уну неудержимо потянуло вниз, на лужайку и дальше, на пляж, на причал.

И вот она уже медленно шла по деревянному настилу, ощущая легкое колыхание под босыми ногами. Держась за перила, она оглядела озеро. Вблизи оно не было таким спокойным, как казалось с берега. О сваи билась и пенилась вода, как будто, подумала Уна с улыбкой, кто-то выплывает из темной глубины. Она испуганно вскрикнула, когда в том месте, куда она смотрела, из воды и впрямь показалась человеческая голова. Восклицанию Уны вторили эхо и насмешливый хохот.

— Прости, если напугал… Но, поверь, увидев тебя здесь в такой час, я испугался не меньше.

Корделл выбрался на причал и тряхнул головой, осыпав голые плечи Уны холодными каплями.