Несмотря на всю свою заторможенность, я чувствовала, что во мне происходят какие-то перемены, хотя и не могла до конца постичь их значение. В последние несколько дней, с момента встречи Керка, весь привычный мне мир перевернулся с ног на голову, как в детском калейдоскопе, стекляшки которого еще не совсем улеглись и не составили отчетливого узора. В голове у меня все расплылось, словно я стояла на грани великого открытия, сулящего мне либо великое счастье, либо страшную беду.

Я настолько погрузилась в свой внутренний мир, что потеряла ощущение реальности. Поэтому, когда Керк неожиданно остановился на тропе, как вкопанный, я наткнулась на его плечо. Мгновенно вернувшись к действительности, даже не сознавая с какой стороны нам грозит опасность, я подняла «стен», чтобы открыть огонь наугад по неведомому противнику кем бы он ни был. Быстрым движением Керк остановил меня, заставив замереть.

Еще несколько секунд мы стояли молча, и затем я заметила то, что видел он. В нескольких метрах от нас, дальше по тропе, что-то легко двигалось, и в следующий миг в лунном свете появилась морда, огромная злая морда с глазами, сверкающими в темноте, как огоньки. Это была морда, словно из кошмарных детских снов. Но это был не сон. Это был тигр.

Я хотела бежать, я хотела кричать, но не сделала ни того, ни другого. То ли потому, что ужас, сковал меня мертвой хваткой, то ли благодаря Керку, который мягкими движениями подтолкнул меня в объятия цепкого подлеска, и вошел туда вслед за мной.

Над нами снова витала реальная возможность смерти. Я ожидала нападения, которое положит конец всем нашим приключениям.

Путь перед тигром освободился, и он величаво прошествовал вперед, не отрывая своих глаз от моих. Или я себе это только вообразила?

Тигр подходил все ближе и ближе, пока мне не стало казаться, что я чувствую его горячее дыхание. В момент, когда я отчаянно собрала свою волю, он словно проплыл мимо нас и, бросив в нашу сторону прощальный взгляд, удалился по тропе, и ночная тьма поглотила его вновь.

Керк держал меня в руках, пока я не перестала дрожать, и если бы не он, я бы упала в обморок.

— Я не дал вам стрелять, потому что «стен» не остановил бы его, а лишь разъярил, — объяснил Керк. — Я понадеялся, что это не тигр-людоед, из их числа на людей нападают только старые особи. Конечно, если бы мы побежали… — И он добавил сердечно: — А вы смелая девушка. Большинство женщин на вашем месте кричали бы без умолку.

— Я даже не помню, как это произошло.

— Что? Женщина-тигрица испугалась? — Он прищелкнул языком. — А я представил, что такая встреча для вас не в диковинку. Разве вы никогда не сражались с тигром?

Он возвращался к той же манере подтрунивания, из-за которой у нас и разгорались стычки за ужином два дня назад.

Я взмолилась:

— Не смейтесь надо мной, пожалуйста. Я знаю теперь намного больше, чем раньше.

— Вероятно, это относится к нам обоим. Мне, собственно, в голову не приходило смеяться. — Он помолчал немного. — А как вы отнесетесь к тому, что нам придется разбить лагерь на остаток ночи здесь?

Я знала, что он затевает это только ради меня, поскольку сам он мог при необходимости дойти и до Сингапура, поэтому не отвергла с презрением его предложения, как обязательно сделала бы всего лишь пару дней назад.

— Ну конечно, давайте! Вряд ли я смогу идти дальше, если не отдохну.

Керк принялся вырубать парангом небольшой участок джунглей рядом с тропой. Из бамбука он соорудил навес, который накрыл пальмовыми ветвями. Затем, собрав из-под гигантских деревьев листву, он настелил в шалаше пол, мягкий и относительно сухой. Благодарная, я рухнула на него, как подкошенная. Через несколько минут ко мне присоединился Керк. Он отыскал банановое дерево и набрал плодов. Мы лежали рядом и ели. В момент, когда я меняла положение тела, наши ноги соприкасались. Казалось, сама теснота шалаша делала все допустимым, даже более того — желанным.

— В действительности тигр не так уж опасен, — совершенно некстати сказал Керк. Он снова смотрел на меня с таким выражением, как на предыдущей стоянке: напряженный сосредоточенный взгляд, будто на мне вообще не было одежды. Я опустила глаза, но не пошевелилась. — Настоящий король джунглей — селанданг. Это — буйвол. Даже тигры не нападают на него, когда он входит в возраст. Рассказывают, что, когда он стареет и дряхлеет, тигр заводит с ним дружбу, и они пробавляются вместе до тех пор, пока селанданг не падает. И тогда тигр, конечно, задирает его.

Меня передернуло.

— Неужели жизнь всегда так бесчеловечна?

— У тигра, по крайней мере, всегда есть естественный предлог.

— А что сказали бы вы насчет нас, двуногих животных? — выдавила я. — Разве мы не в состоянии изменить свою природу? И что для этого нужно?

— Наверное, прежде всего желание измениться. Хотя многие люди не хотят меняться.

Его лице было по-прежнему сосредоточенным и задумчивым, но рука потихоньку подобралась ко мне и прикоснулась к моим спутанным волосам, погладила их. И вдруг его пальцы опустились к плечам, скользнули поверх сорочки, легонько, но мне показалось, что они обожгли каждую клеточку моего тела там, где сорочка была разорвана.

— Лично я — хочу, — сказала я дрогнувшим голосом, продолжая, словно ничего не замечая, разговор. — Может быть, только сейчас я начала взрослеть наконец. Что это?

Из темноты раздался новый звук, пронзительный крик «Ух! Ух!», завершившийся продолжительным издевательским смехом. Для моего до предела перенапряженного воображения он прозвучал, как насмешка жизни надо мной.

— Птица-носорог, — объяснил Керк.

Неожиданно я обнаружила, что в страхе перекатилась в его объятия, и он успокаивающе поглаживает меня по спине. Страх пропал, но я продолжала дрожать.

— Не бойтесь. Это вполне безобидная птица, несмотря на такой голос.

— Извините, — пробормотала я.

Должно быть, мы выглядели странно: я — в моих изорванных одеждах, он — в своих шортах, выкрашенный с ног до головы во что-то коричневое.

— Я сейчас приду в норму.

Я понимала, что мне надо вернуться на свою половину лежбища, хочу я этого или нет. Я не хотела, чтобы хоть что-нибудь в моем поведении напоминало тот вечер в гостиной, когда я предлагала себя ему.

— Мы оба будем в норме, — уточнил он, и я почувствовала его губы на своих. Его руки напряглись.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала я и прикрыла верх сорочки, который снова разошелся.

Я заметила молочную белизну своей наготы и слабый розовый след в том месте, где ветка оцарапала меня, оставив полосу. Я подумала, что я вся такая, исполосованная, как тигрица. Такая, какой когда-то хотела стать. Вот так неожиданно сбываются мечты и желания, в которых боишься себе признаться.

Керк отвел мою руку в сторону, и с нею еще одну пуговицу. Это сопровождалось звуком рвущейся ткани. Я сказала:

— Я больше не буду такой дурочкой. Я очень хочу измениться…

И зарыдала…

Сквозь слезы я услышала, как он сказал что-то странное. Это было мое имя «Роксана». Никогда в жизни я не слышала, чтобы оно звучало так красиво. Сказанное, подкрепленное тяжестью его тела на мое, настойчивой и согревающей, убедило меня, что на этот раз он не собирается отпустить меня.

Время и место ничего не значили, нависшая над нами опасность — тоже. В этот момент мы были просто близкими людьми, Мужчина и Женщина, которые нуждались друг в друге.

Керк не говорил ласковых слов, да я и не хотела их слышать. Наша страсть была выше слов. Я отдалась ему с радостью, без обещаний, заверений, клятв с его стороны и борьбы за преимущества с моей. И это было ответом, который я искала: «правильный взгляд, причина и отношение к любви», ответ, который всегда ускользал от меня. Ответ состоял в том, чтобы давать, а не брать. Я долго шла к этому и была благодарна судьбе, что это знание было в конце концов даровано мне.

Керк мирно спал в моих объятиях, а я долго не могла уснуть, баюкая его голову у себя на груди, слушая стук дождя по крыше нашего крошечного укрытия и чувствуя то, что, должно быть, чувствовала первая женщина, лежа рядом со своим мужчиной в пронизанной непогодами пещере: безмятежность, наполненность и умиротворенность.

Это было впервые в моей жизни.

Глава 21

Утром джунгли потеряли свой устрашающий вид и превратились в место удивительной красоты. Думаю, изменения в большей степени произошли внутри меня, казалось, что ликование, которое я испытывала, отражалось сиянием всего, на что бы я не смотрела.

Дождь уже перестал, когда я проснулась, и солнечные лучи пробивались сквозь деревья. С листвы продолжало капать, и, казалось, каждый влажный лист захватывал и отражал солнечный свет, как хрустальная призма, пока все дикое царство не засияло.

Впервые я смотрела на джунгли в дневное время и была удивлена разнообразием цветовых оттенков. Доминировал живой металлически-зеленый цвет, к которому повсюду добавлялись яркие блики других цветов. Они варьировались от бурого цвета почвы, намытой дождями с гор, до лавандового цвета диких орхидей и желтых банановых гроздей. Неразличимо сливались с ним кусты многоцветной лантаны с белыми, розовыми, розовато-лиловыми, желтыми, оранжевыми и пурпурными цветами. Повсюду над этими неподвижными островками многоцветья сновали птицы и насекомые таких же ярких оттенков: зимородки и длиннохвостые попугаи, канарейки и огромные бабочки с размахом крыльев около фута.

Было воскресное утро. Ни в одно воскресенье за всю свою жизнь я не причащалась в таком прекрасном храме.

Керк поднялся первым и пока я сидела в нашем шалаше, впитывая в себя красоту, он вернулся с завтраком. О том, чтобы развести костер, не могло быть и речи, так как мы все еще находились на вражеской территории. Но он нашел поблизости фрукты, которых было достаточно, чтобы насытить наш голод.

Конечно, прежде всего были бананы. Но Керк еще принес рамбутанов — плодов с твердой скорлупой, покрытых, как и кокосовые орехи, ярко-красными волосками и прозрачной сочной мякотью внутри, — и ананасов.

Я пиршествовала, поедая их восхитительную мякоть, и думала, что никогда в жизни не получала такого удовольствия от завтрака.

Однако этим мой голод был удовлетворен лишь отчасти. С первого момента, когда я проснулась и увидела Керка, я находилась в постоянном ожидании его объятия, поцелуя или какого-нибудь другого знака внимания с его стороны, который бы подтвердил новый характер наших отношений. Хватило бы даже ласкового взгляда для того, чтобы привести меня в его объятия. Но такой знак не поступал.

Утром он приветствовал меня небрежно и погрузился в долгое молчание. Если бы прошедшая ночь не представала передо мной так живо, я бы засомневалась в том, что передо мной тот же мужчина, который обнимал меня так страстно, а потом спал у меня на груди, спокойно завтракающий человек на корточках напротив меня казался чужим. Это ощущение усиливалось еще и тем, что в туземном облачении, выкрашенным, таким молодым, вовсе не Керком, я видела его при дневном свете впервые.

Мне безумно захотелось поговорить о том, что значила для нас обоих прошлая ночь, и таким образом вновь пережить ее очарование. Очевидно, сказывалось мое прошлое. В моем кругу о таких вещах принято было говорить открыто. Мне казалось, так много можно сказать и оценить. Неизведанные эмоциональные сферы открывались передо мной, и хотелось убедиться в своих завоеваниях.

Керк, напротив, по-видимому, полагал, что говорить не о чем. По крайней мере, за завтраком он касался только каких-то совершенно невинных тем. Мне стало ясно, что он откровенно избегает разговора о том, что произошло между нами в ночные часы. Как только скорлупа последнего рамбутана была отброшена в сторону, он поднялся и сказал:

— Ну ладно, а теперь нам лучше уйти отсюда.

— Это так необходимо? — спросила я, предоставляя ему возможность вернуться к интересующей меня теме. — Мне так не хочется.

— У нас нет другого выхода. Мало того, что кто-нибудь может пойти по нашему следу, не забывайте еще и о своих друзьях, они наверняка продолжают тревожиться. — Он взял паранг, а мне предложил «стен». — Вы готовы?

Я почти была уверена, что он добавит «мисс Пауэлл», ровно столько в его голосе и было интимной теплоты. За завтраком он избегал произносить мое имя, хотя я готова была отдать все, лишь бы услышать от него «Роксана» снова, как во время нашей любви. Но у меня была гордость, и ее мне природа отпустила полную меру. И я никогда не унижусь до того, чтобы умолять о том, что должно происходить само собой.

Я посмотрела ему в глаза и ответила:

— Да, я готова.

Я шла за ним. Он не оглядывался.

Зато я невольно каждую минуту с легкой грустью оборачивалась на наше крошечное убежище до тех пор, пока оно не скрылось из виду. Мне вдруг стало любопытно: кто придет вслед за нами? Наверное, какое-нибудь дикое животное.