Все сестры молчали. Они получали материальную поддержку от отца через его поверенного, однако видеть их он не хотел.

Белл знала, что Фэнси скорее обижена, нежели разгневана. И старалась успокоить сестру:

– Герцога не интересовали наши разнообразные интересы и таланты. Думаю, няня Смадж рассказывала ему о нашей жизни.

– Ну вот видишь? – Белл слабо улыбнулась, хотя это причинило ей боль. – Выходит, наш отец интересовался нами.

Сестры не произнесли ни слова. Их лица выражали сомнение.

– У нас есть два сводных брата, – сказала Фэнси. Сомнение сестер сменилось удивлением.

– Маркиз Арджил – законный наследник герцога и князь Рудольф Казанов – его внебрачный сын.

– Его светлость, видимо, не пропускал ни одной юбки, – предположила Блисс.

– Возможно, у него есть еще и другие дети? – сказала Рейвен.

– Что, если нам не понравится жить на Парк-лейн? – спросила София.

– Вернемся домой, – ответила Фэнси.

– Этот дом – собственность его светлости, – напомнила им Серена.

– Что, если его светлость заставит нас остаться там? – спросила Блейз.

Блисс закивала, разделяя озабоченность своей сестры-близняшки.

– Надо обсудить, что нам делать в этом случае.

– Сестры, давайте уберем со стола и начнем паковать вещи, – сказала Белл. – Рейвен, я хочу снять эти швы прямо сейчас.

– Пойду за ножницами. – Рейвен покинула гостиную вместе с близнецами, уносящими со стола посуду.

– Пока мы одни, хочу поговорить с тобой, – сказала Белл. – Я тоже останусь с тобой в Сохо.

– Откуда ты знаешь, что я не собираюсь переезжать?

– Я знаю тебя. Ты не прощаешь обид.

– Послушай меня, – сказала Фэнси. – Герцог винит себя в том, что ты пострадала. Если ты откажешься переезжать, он обвинит меня. К тому же остальные тоже откажутся.

– Но я не рискну появиться в обществе, – сказала Белл. – И никогда не выйду замуж.

– Впасть в спячку ты можешь и в особняке отца, – возразила Фэнси. – А о твоем саде я позабочусь.

– Нет! Ты погубишь мои растения. – Белл вздохнула, смирившись с неизбежностью. – Ладно, я буду навещать свой сад. Скажешь моим клиентам, что садовая богиня переехала в Парк-лейн?

– Непременно. – Фэнси обняла сестру. – Ты выйдешь замуж.

– Кому нужна жена со шрамом?

– Ты встретишь мужчину, который тебя полюбит. Белл улыбнулась.

«Чудеса и впрямь случаются каждый день», – подумала она.

Глава 3

Сохо-сквер. Ее дом – там, не в особняке на Парк-лейн. Целая жизнь будто канула в прошлое.

Белл остановилась у окна своей спальни в Инверари-Хаусе. Дома она спала в одной комнате с Фэнси и Рейвен. С непривычки на новом месте после нескольких ночей она не чувствовала себя отдохнувшей. Комната была слишком большая, что усиливало ощущение одиночества.

Спальня, выдержанная в античном стиле, со стенами бело-голубого цвета с позолотой окнами выходила в сад. Напротив окон, у стены, как на постаменте, возвышалась большая кровать с пологом. Перед белым мраморным очагом был разложен греческий шезлонг. Здесь также стоял высокий комод черного дерева, ширма с ручной росписью и висело большое зеркало в золоченой витой раме.

Вся эта роскошь для принцессы, подумала Белл. А она никакая не принцесса.

Белл посмотрела на сад под окном. Ей не терпелось исследовать растения, кустарник и деревья.

Воздух был напоен ароматом лилий. Их отличительный запах подсказывал ей, что эти весьма привередливые растения наслаждаются жизнью.

Белл понимала, что ее отец пытается компенсировать эмоциональный ущерб, нанесенный дочерям за все предшествующие годы. Это было справедливо, но она бы чувствовала себя более комфортно, если бы здесь не было столько людей. И если бы не шрам на щеке.

Слуги шныряли в каждом коридоре и торчали за каждым углом, глядя на нее с жалостью.

Эта эмоция всегда вызывала у нее презрение. Жалость унижает человеческое достоинство. Видит Бог, уж лучше безразличие или ненависть.

Белл почувствовала, что ее ноги коснулась собачья лапа. Паддлз уселся рядом и с тоской смотрел на нее.

Герцогиня, взяв с собой сестер, отправилась за покупками, чтобы обновить гардероб. Белл не собиралась выходить в свет, поэтому не нуждалась в новых платьях. Отказавшись от поездки, она на целый день осталась с псом.

– Вывести тебя? – спросила Белл мастифа. Паддлз тявкнул, услышав слово «вывести».

Белл прошла к туалетному столику и взяла свою волшебную корзинку. Быть может, какие-то растения нуждаются в уходе.

Белл подошла к большому зеркалу и осмотрела свое лицо. Рана на щеке подживала. Рейвен сделала крохотные стежки, однако шрам остался на всю жизнь. А сколько потребуется швов, чтобы заштопать рану в сердце?

Поскольку Белл теперь носила распущенные волосы, она, насколько это было возможно, прикрывала ими шрам.

– Пойдем, Паддлз.

Белл шла по коридору третьего этажа до лестницы, не отрывая глаз от ковра, избегая взглядов слуг, надеясь, что шрам не очень виден из-под волос.

– Добрый день, мисс Белл.

Она взглянула на дворецкого, стоявшего в холле.

– Добрый день, сэр. Я веду Паддлза в сад.

Тинкер бросил взгляд на мастифа.

– Я понял.

– Это не возбраняется?

– Ну, коль скоро мастер Паддлз предпочитает сад ватерклозету, – насмешливо произнес Тинкер, – думаю, его светлость не станет возражать.

Белл улыбнулась.

– Ага! Я заставил вас улыбнуться, – подмигнул ей Тинкер. – И покраснеть.

Белл с псом покинули холл и, пройдя на заднюю половину дома, вышли в сад. Она с облегчением вздохнула. В саду не было ни души.

Паддлз, обнюхивая землю, носился по саду, словно выпущенный на волю преступник. Белл остановилась насладиться идиллической картиной и божественным запахом.

В середине сада журчал фонтан. Красные и желтые тюльпаны окружали его причудливым хороводом.

Лиловые глицинии устало клонились к большому кирпичному дому. Вязы, серебристые березы и дубы располагали к уединению в глубине аллеи. В изобилии цветущие растения дополняли буйство красок, а кустарник и изгородь терялись вдали. Извилистая тропинка приглашала к неспешной прогулке по саду, а каменные скамьи манили к отдыху.

Белл осматривала каждое растение, кустарник и дерево. Ничто не ускользало от ее взгляда. Вся растительность, похоже, чувствовала себя здесь хорошо. Даже анютины глазки у ствола белой березы выглядели вполне здоровыми.

Интересно, как поживают ее собственные анютины глазки? Ведь никто за ними не ухаживает. Завтра же надо съездить в Сохо, проверить и обиходить сад.

Белл поставила корзину на скамью и села рядом. Этот искусно разбитый сад нравился ей как по цвету, так по и форме. И сама погода благоприятствовала восприятию. Кучевые облака, как перекати-поле, белыми пятнами вкрапливались в колокольчиково-синее небо.

– Белл? – К ней направлялся герцог Инверари. – Можно присоединиться к тебе?

Уголки ее губ изогнулись в вежливой улыбке.

– Эта скамья – собственность вашей светлости.

– Я не хотел бы нарушать твоего уединения.

Белл не поверила ни единому его слову. Начиная с первого момента их встречи она сделала для себя несколько выводов. Ее отец привык властвовать. Он отдавал приказы в туманных формулировках, под очаровательной маской предложения или просьбы. Упорный и решительный, герцог не терпел непослушания.

Их взгляды встретились.

– Пожалуйста, присоединяйтесь.

Отец сел рядом с ней на скамью. К ним примчался мастиф и завилял хвостом перед герцогом.

Герцог Инверари, казалось, не изменился. Остался таким, каким Белл его запомнила, – высоким и загадочно красивым. Только виски посеребрила седина.

– Ваш сад в прекрасном состоянии, ваша светлость, – сказала Белл.

Отец изогнул темную бровь.

– Использовать титул при обращении дочери к отцу представляется мне несколько формальным.

– Я не чувствую нашей близости, – сказала Белл. – Мы едва знаем друг друга.

Неужели он действительно ждал от нее и сестер большего? Разве, по существу, они не были чужими? Для теплых отношений нужно время и заботливая подпитка. Родство крови еще не гарантирует любовь и лояльность.

– Твоя сестра не может простить мне моих прошлых ошибок, – сказал герцог. – Ты тоже сердишься на меня?

– Я не Фэнси, – ответила Белл.

Отец дотронулся до ее руки:

– Ты простишь меня?

– Мое прощение не сможет облегчить вашу совесть. – Белл переплела пальцы с его пальцами. – Вы сами должны простить себя.

– Смадж, твоя лохматая няня, рассказывала, что ты не по годам мудра, – промолвил герцог, откинув волосы с лица дочери. – Прошу прощения зато, что не смог тебя защитить.

Белл не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее шрам. Даже отец. Она опустила взгляд на их перевитые пальцы, чувствуя, что краснеет.

– Это не ваша вина. – Она подняла глаза на отца, но его невидящий взгляд был мечтательно устремлен на что-то у нее за спиной.

– Помню, как ты ребенком украдкой смотрела на меня из-за юбки Смадж. – Герцог снова посмотрел на дочь, возвращаясь к реальности. – Ты лечишь растения?

Белл кивнула:

– Да. Бог наградил меня этим даром.

– Моя тетя Беделия обладала таким же даром, – сказал герцог и сменил тему: – Расскажи мне о бароне Уин-гейте.

– У нас с Каспером не было близости, – сказала Белл. – Его мать не одобряла наш брак и осуждала моих родителей…

Отец поморщился.

– И я ответила ей такой же любезностью, – продолжала Белл. – Я сказала баронессе, что не хочу разбавлять свою аристократическую кровь родством с дочерью викария.

Герцог ухмыльнулся:

– Ты унаследовала мою гордость.

– Равно как и мои сестры.

– Если хочешь, выходи замуж за Уингейта, – сказал герцог. – Ни один мужчина не откажется от семейных уз со мной.

– Нет уж, спасибо. – Белл одарила отца озорной улыбкой. – Я сказала Касперу: если вы меня признаете, я не снизойду до замужества с простым бароном.

Герцог хихикнул:

– Аристократическое происхождение придает уверенности в себе, так же как титул и благополучие.

– Уж чего-чего, а уверенности в себе у сестер Фламбо в избытке.

– А это что? – спросил герцог, бросив взгляд на корзинку.

– Садовая богиня не может творить маленькие чудеса без своих волшебных инструментов, – сказала Белл. – Я намерена продолжать мой садовый бизнес.

– Я в состоянии обеспечить моих детей, – с досадой промолвил герцог. – Не хочу, чтобы моя дочь работала за деньги.

О Боже, точно так же как Каспер.

– Тогда я буду взимать плату с моих клиентов палочками и камнями, – заявила Белл, заставив отца улыбнуться. – Я лечу растения из любви к ним, а не за деньги.

– Но ты ведь берешь плату за свои услуги?

– Да.

– Значит, работаешь за деньги, дитя мое.

– Я лечу растения из любви к ним, – повторила Белл, – беру плату за услуги, а деньги отдаю бедным.

– Делаешь пожертвования?

– Я не нуждаюсь в деньгах, – высокомерным тоном произнесла Белл. – Мой отец – герцог. Кроме того, мое участие в компании обеспечивает мне достаточный… – Она осеклась, встревожившись, что почти раскрыла секрет.

Отец по-прежнему улыбался. Но его темные глаза светились любопытством.

– О какой компании ты говоришь?

– Вам нужно спросить…

– Я спрашиваю тебя.

– Губы ваши спрашивают, – сказала Белл, – а тон требует.

– Белл… – В голосе герцога звучали предостерегающие нотки.

– Я не могу сказать.

– Не можешь или не хочешь?

Белл молча развела руками.

– В финансах у нас хорошо разбирается Блисс, – добавила она. – Возможно, вас удовлетворят ее объяснения.

Герцог пристально смотрел на нее в течение нескольких долгих секунд.

– Я поговорю с Блисс, когда они вернутся из магазинов. Кстати, о магазинах. Я вспомнил, что ты отказалась ехать вместе со всеми.

– Я никуда не собираюсь выходить, – объяснила Белл. – Поэтому мне не нужны новые платья и всякая мишура.

– Разумеется, ты будешь выходить, – сказал отец. – Мы с Рокси представим тебя обществу, и в конце концов ты встретишь подходящего джентльмена.

– Только слепец женится на женщине со шрамом, – возразила Белл. – Не надо никого уговаривать жениться на мне.

– Я никогда бы не стал этого делать. – Герцог широким жестом обвел сад. – Дитя мое, ты каждый день творишь маленькие чудеса. Почему ты не веришь, что встретишь мужчину, который полюбит тебя?

– Разве что произойдет чудо.

Герцог покачал головой:

– Непременно произойдет. Вот увидишь!

Он говорил, как ее сестры. Возможно, уверенность передается по наследству. Ни сестрам, ни отцу ее не понять. Судьба сыграла с ней злую шутку. С изуродованным лицом она никому не нужна.

– Ваша светлость! – К ним спешил Тинкер. – Прибыли ваши партнеры по бизнесу.