«Мама, это Поппи. – Последовала пауза. – Я надеюсь, ты мне перезвонишь. Это и вправду важно».

Сквозь голос Поппи невнятно пробивался детский голосок, наверное Флинн, ее внучка, с которой она никогда не встречалась. Где-то должна была лежать ее фотография – совсем малышки. А сейчас Флинн уже около десяти. Анна взяла себя в руки. Поппи оставила свой номер, код – 907. Что это за штат? Второе сообщение было также от Поппи: «Привет, это снова я. В принципе я могу оставить свой вопрос на автоответчике. И если ты не перезвонишь мне в ближайшее время, значит, ответ – «нет». Марвин, Флинн и я хотели бы приехать. Этим летом. На пару недель. Надеюсь, скоро пообщаемся».

Анна села на кровати, и все страхи этого вечера сплелись вдруг в тошнотворный плотный комок где-то в глубине живота. Она не видела дочь двенадцать лет. Иногда от нее приходили открытки, но последние пять лет Поппи вообще не давала о себе знать. И вообще, когда умер Хью, Анна почувствовала, что это все равно как если бы ее дочь умерла вместе с ним.

Поппи ушла из дома в восемнадцать лет с Марвином, чудаком, который позвонил в ответ на газетное объявление Хью о продаже старенького микроавтобуса «Фольксваген», лет десять уже ржавевшего на заднем дворе. Анна прекрасно помнила день, когда Марвин Блендер появился в их доме. Стоял октябрь, Хью болел, Поппи только вернулась из Европы с героиновой зависимостью. Это было худшее время в жизни. Спустя месяц после возвращения Анны и Хью из летнего домика в штате Мэн они узнали, что причиной чрезвычайной усталости и головных болей Хью, на которые он жаловался и думал, что это от переутомления и стресса, была саркома. Анна сама взяла у него кровь на анализ. Число лейкоцитов было таким высоким, что слайд напоминал картины Моне, клетки были словно покрывало из водяных лилий.

Вот с такими новостями они поехали встречать Поппи в аэропорт. Анна рассматривала выходящих пассажиров, но так и не смогла узнать дочь, пока та не подошла вплотную. Поппи была как вырванная из любимой книги страница – знакомая, но лишенная смысла. Она была настолько худая, что казалось, будто ее коленные чашечки могут проткнуть джинсы. Когда дочь уезжала полгода назад, ее красивые волосы доходили до плеч, сейчас же они были настолько короткими, что сквозь них светилась кожа. Анна поняла все – по лицу, напоминающему маску, и по тусклым, ничего не выражающим глазам. Хью сначала просто отказался верить: он смотрел на Поппи глазами любящего отца, а не медика.

Анна обыскала вещи Поппи, исследовала каждый дюйм ее комнаты, но так ничего и не нашла. Однако домработница все же помогла разгадать эту тайну: Поппи спрятала все в их спальне. Героин лежал в футляре, в который Анна почти никогда не заглядывала, шприц – в комоде, на дне ящика с подарочными упаковками и ленточками. На кухонном столе, поверх двух тонких пакетов, лежала записка от Марии. «Я случайно уронила коробочку с драгоценностями мисс, когда сметала пыль. Это выпало оттуда».

Поппи, заболевшая желтухой, почти не выходила из больницы. Болезнь протекала так остро, что печень работала только на шестьдесят процентов. И потом она еще два месяца проходила программу реабилитации, прежде чем врачи решились отпустить ее домой.

К Рождеству она пришла в норму, набрала вес и даже начала ходить на занятия в колледже, хотя и по специальной программе, не требовавшей постоянного присутствия в классе. У нее появился новый молодой человек, в котором Анна и Хью души не чаяли. Поговаривали о свадьбе через год или два, но оба родителя уже воспринимали его как члена семьи. Каждый вечер он приходил к ним домой и проводил все время с Поппи перед телевизором. Или, когда Поппи ложилась спать, – с Хью и Анной на террасе. Добродушный и терпеливый, Чарли был продюсером шоу о живой природе на одном из телевизионных каналов Бостона и, что самое важное, просто с ума сходил по их дочери. Он был так же нежен с ней, как Хью.

Анна налила себе двойную порцию хереса и взяла с собой в ванную. Нет, она не хочет, чтобы приезжала ее дочь. Она быстро сбросила одежду и опустилась в горячую, пахнущую фрезией воду, расслабившись и отпустив воспоминания на свободу.

Весь год состояние Хью то улучшалось, то становилось хуже, однако к осени пришлось начать химиотерапию. Он был измучен, но сохранял бодрость духа. В воскресенье все четверо – Анна и Хью, Поппи и Чарли – сели поужинать. Чарли только вернулся с охоты на оленей, куда ездил со своим братом, поэтому на ужин в тот вечер была оленина, приправленная острым соусом, и кукурузный хлеб. Вечерами было уже холодно. Мужчины пили послеобеденный скотч на террасе, и Хью укутался в белый шерстяной кардиган, который Анна сберегла и носила в течение нескольких месяцев после его смерти, убеждая себя, что он все еще хранит запах тех счастливых осенних вечеров с задушевными разговорами за ужином, приправленных розмарином и чесноком, танином и запахом костра, витающими в воздухе, и слабым ароматом вина из пролитого бокала Мерло.

Анна поставила ноктюрны Шопена и наблюдала, как ее муж и будущий зять сидели в тусклом свете под нависающими ветвями дубов, отбрасывающими тени на широкие плоские камни террасы. После смерти Хью Анна часами сидела в его кресле, в таком же свете позднего вечера. Она видела те же тени от листвы, искусный филигранный узор на коже, словно легкая, превосходно сплетенная тесьма. Ей повсюду чудился Хью, память о нем окутывала ее как невидимая шаль.

В тот день Анна подумала: неужели это его последняя осень? Поппи подошла и сделала шаг в ее сторону, словно хотела обнять, но остановилась. Мать и дочь не обнимались с тех пор, когда Поппи была еще маленькой девочкой. Их отношения всегда были настороженными, а переходный возраст отдалил их друг от друга еще больше.

– Все уладится. Все будет хорошо, – сказала Поппи. Анна кивнула и высморкалась:

– Конечно. А здесь становится как-то чуть-чуть слишком трагично. Ты не поменяешь музыку? Шопен сейчас – это немного чересчур. Может, поставить счастливца глупого? – так она обычно называла Моцарта.

Они как раз принялись за десерт и кофе, и тут раздался телефонный звонок. Хью ответил, и по его фразам Анна поняла, что кто-то отозвался на объявление о продаже «Фольксвагена». «Идет. Так и договоримся», – сказал Хью в телефонную трубку.

– Наконец-то продаешь эту рухлядь, да? – спросил Чарли, когда Хью вернулся.

– Угу. Есть еще спрос на такие старые автобусы – на подходе новая волна хиппи. Мы с Анной когда-то ездили в нем за город. Еще когда она носила мини-юбки. По самую ватерлинию.

– Что?! – возмутилась Анна. – Я никогда не носила мини-юбки.

– Дорогая моя, такое невозможно забыть! – Он произнес это так чистосердечно и с таким томлением в голосе, что все рассмеялись.

Хью всегда хотел, чтобы она носила мини. Может, он даже и купил ей одну или две юбки такого рода, думала она, включая пальцем ноги горячую воду, но, конечно же, они никогда не надевались. Анна поставила бокал с хересом на край ванны, сделала валик из полотенца и положила его под шею.

Марвин появился, когда они только сели за стол. Хью попросил его прийти в половине восьмого, но тот, должно быть, вышел из дому сразу после того, как повесил трубку. Чарли заметил его первым – высокий мужчина в длинном черном пальто, с прямыми темными волосами до плеч прошел через задний двор, прикрыл рукой глаза и посмотрел на дом, прямо в окно столовой. В этом странном пальто – Анне показалось, что оно чем-то похоже на шинель, – и держа руку над глазами «козырьком» он выглядел как потерявшийся солдат, не уверенный в дружелюбии аборигенов. Незнакомец вертел головой из стороны в сторону, будто в шуме ветра ему почудилось, что его окликают.

– Что это за болван? – спросил Чарли.

Хью вздохнул, отодвинул кресло и положил с&пфетку на стол. Чарли встал:

– Я все сделаю, папа.

Они наблюдали, как Чарли подошел к покупателю и протянул ему руку. Затем кивком указал в сторону дома, и они вдвоем отправились к «Фольксвагену».

– Должно быть, это он звонил. – Хью посмотрел на часы. – Я договорился с ним на семь тридцать.

Через несколько минут вернулся Чарли:

– Он заинтересовался, но хочет совершить пробную поездку.

– Ключи в ящике со всяким хламом на кухне, – сказал Хью.

Анна слышала, как Чарли копается в груде старых ключей и ножниц, визиток и неиспользованных купонов. «Он никогда не найдет эти ключи. Все это копится там еще со дня нашей свадьбы».

– Я найду их. Я знаю, как они выглядят, – сказала Поппи.

Анна посмотрела на незнакомца, стоящего во дворе. В нем было что-то, встревожившее ее, она даже поежилась и плотнее укуталась в шаль. Где-то в глубине сознания зрела уверенность, что все это так быстро не кончится, что этот мужчина не просто поболтается по двору, заберет машину и исчезнет. Может, потому что она почувствовала, как Поппи им заинтересовалась. И потому что, кем бы он ни был, он был запоминающимся типом. «Картинка из учебника, – заметил Хью, рассматривая незнакомца в окно, – идеальное телосложение». Мужчина повернул голову, будто услышал сказанное, и Анна увидела правильные черты лица и мужественный изгиб шеи. Он был темноволос, с отдельными прядками цвета опавших кленовых листьев. Анна увидела, что он сложил пальцы, как делают это дети, изображая пистолет, и задумчиво приложил ладонь к голове. Мужчина слегка шевелил губами, словно что-то считая.

– Я бы на вашем месте подождала, пока обналичат чек, прежде чем вступить во владение, – сказала Анна.

Поппи вошла в столовую, держа в руке брелок, украшенный пластмассовой ромашкой.

– Помнишь это, мини-юбковая мамочка? – Она помахала ключами перед лицом и сексуально вильнула бедрами. Анна рассмеялась.

Чарли улыбаясь, протянул руку.

– Знаешь, я ведь не была в этой машине с пяти лет. Я проедусь с ним, – сказала Поппи.

– Нет! – одновременно сказали Чарли и Анна. Поппи перевела взгляд с одного на другого:

– Нет? А почему – нет? Думаете, он меня похитит? Чарли пожал плечами и сел обратно, а Анна мягко попросила:

– Пусть Чарли с ним проедется.

– Да почему же? – сказала Поппи с удивленным смешком.

Анна не могла бы объяснить почему. Она посмотрела на Чарли, сосредоточенно наливавшего соус в тарелку.

– Ну, не знаю. Если тебе так хочется…

– Не уезжай далеко, – сказал Чарли.

– Не гони, – сказал Хью.

– Я вернусь, – сказала Поппи.

Через полтора часа «Фольксваген» подъехал к дому. Поппи и незнакомец не торопясь двинулись к дому, увлеченные разговором. Даже с этого расстояния Анна видела, как сияет лицо дочери, как легок и искренен ее смех. Поппи откинула голову назад и крепко обхватила себя руками. Чарли бросил взгляд поверх газеты – парень не был ревнивым, Анна знала. Он не слишком-то ограничивал Поппи.

– Вот мы и вернулись! – крикнула Поппи, словно мужчина был желанным гостем или приехавшим погостить родственником. Он зашел и сел рядом с Чарли на небольшой диванчик.

– Я Чарли Эдвардс, жених Поппи, – сказал тот и протянул руку.

– Снова здравствуйте, Чарли Эдвардс. Я Марвин Блендер. – Он повернулся к Анне: – А вы, должно быть, сестра Поппи?

Анна натянуто улыбнулась, чтобы показать, что прекрасно понимает, зачем он это сказал. Парень способен одурачить молодую девушку, вроде Поппи, но Анна-то знала, почем фунт лиха:

– Как поездка? Вам понравилась машина?

– Еще как! Просто красотка. Какие обводы!

Анна пристально посмотрела на него, выжидая, когда он подмигнет Поппи. Вот тут-то она и вышвырнет его из дома.

– Я хочу обсудить условия, – начал он.

Хью отдыхал, возможно спал, и Анна не собиралась тревожить его из-за каждой прихоти покупателя.

– Мы не будем обсуждать цену. Мы продадим машину на тех условиях, которые указаны в объявлении, – сказала Анна.

Мужчина пожал плечами:

– Достаточно справедливо. Вы принимаете чеки?

– Предпочитаем денежные переводы или наличные. Поппи вошла с двумя стаканами лимонада и протянула один улыбнувшемуся ей Марвину.

– Я могу заплатить наличными, но мне нужно для этого съездить в банк. В понедельник я первым делом схожу туда. Договорились?

Анна совсем не хотела встречаться с ним еще раз. По ней, так он вообще мог бы уехать на этой дурацкой машине, не заплатив ни цента.

– Знаете, мне кажется, вам вполне можно довериться. Я приму ваш чек. – Чарли посмотрел на нее так, словно она выжила из ума. – Мы сделаем так: вы выпишете его прямо сейчас, а завтра утром я схожу в банк и, если все в порядке, оставлю ключи вместе с техпаспортом и регистрацией.

Поппи и Чарли с любопытством на нее посмотрели. Марвин сказал:

– Прекрасно. Я вас понял. – И снова сел, потягивая лимонад.

В понедельник днем, после того как по чеку Марвина Блендера произвели выплаты, Анна оставила ему ключи и документы, как и обещала. Но прошло еще две недели, прежде чем он приехал за автобусом и увез с собой ее дочь. В ретроспективе было несложно понять, как все произошло. Анна работала с утра до вечера, Хью проводил все время в больнице. Поппи целыми днями сидела дома, посещая урок или два в день, когда ей хотелось. Вот тогда она и начала с ним встречаться.