Снова смотрю на Иден – девушку, которую я по-настоящему полюбил. Она все еще со мной, несмотря на то, что обо мне узнала. Искренне за меня переживает, хотя я этого не заслуживаю. Жаль, что я не могу дать ей большего. Иден слишком хороша для меня. Я ее недостоин.

Вместо слов прощания привлекаю ее к себе и, закрыв полные слез глаза, утыкаюсь лицом ей в макушку. И почему я раньше так не обнимал Иден? Удивительно приятно просто стоять с ней рядом, наслаждаясь ее нежностью и теплотой. Мы ведь созданы друг для друга. Иден обхватывает меня за талию и прижимается щекой к моей груди. Как же не хочется расставаться…

Целую Иден в лоб и тихо обещаю:

– Я все улажу.

Потом в последний раз стискиваю ее в объятиях и наконец с грустью отстраняюсь от нее. Моя бы воля, я бы никогда с ней не разлучался! Как жаль, что все так вышло…

Ободряюще киваю Иден и выхожу из ванной. Мне мучительно тяжело покидать этот дом. Плетусь в коридор, не оглядываясь, потому что чувствую: стоит мне еще раз на нее посмотреть, и я разрыдаюсь.

– Я буду надеяться, – произносит Иден мне в спину, и я наконец даю волю слезам.

57

Пятью годами ранее

Меня захлестывает волна паники, я цепенею от ужаса. И вдруг неожиданно успокаиваюсь. Скоро все закончится. Отец больше не сможет меня обидеть. Не будет ни лжи, ни страданий, ни боли. А это… это все, что мне нужно.

Внезапно начинаю желать этого всем сердцем. Наконец-то все прекратится раз и навсегда! Отцу только и надо, что ударить меня посильнее или чуть дольше задержать руки на моем горле. И, наверное, он так и поступит.

Мысль о том, что меня не станет, приносит с собой странное умиротворение. Скоро я окажусь в безопасности.

Надеюсь, мама не будет грустить обо мне слишком долго. Я очень ее люблю и уже скучаю. Не хочу, чтобы она плакала. Джейми и Чейз, наверное, не станут обо мне так уж тосковать. Теперь они смогут полностью забрать приставку себе. Это их утешит.

А отец… Пусть он поймет, как я страдал из-за него последние четыре года, и пожалеет о содеянном. Пусть его до конца жизни мучает совесть, и он никогда не оправится от чувства вины.

Как это грустно: погибнуть от рук родного отца – человека, который должен, наоборот, защищать меня и вдохновлять своим примером; который к тому же постоянно твердит, что любит меня.

Теряю сознание, уплываю в темноту, и в душе воцаряется покой.

Я смирился с неизбежным.

58

Наши дни

С гулко бьющимся сердцем жду, что вот-вот откроется дверь. Секунды тянутся бесконечно. Уже поздно. Уличные фонари рассеивают мягкий оранжевый свет, а свежий вечерний ветерок приятно холодит кожу. Опустив голову, поудобнее поправляю висящую на плече сумку.

День выдался трудный. Покинув дом, я поехал к океану и долго смотрел на набегающие волны, стараясь собраться с мыслями. Хотелось хотя бы на несколько часов отвлечься и позабыть о том, что моя жизнь рушится. Казалось бы, что может быть проще: надо всего лишь позвонить Деклану Портвуду. Но я подавил в себе это желание, даже удалил номер Деклана с телефона. Я исправлюсь, стану лучше.

Надо было понять, куда мне теперь податься. Сначала я собирался к Дину: там бы меня приняли с распростертыми объятиями. Однако, поразмыслив немного, я осознал, куда на самом деле должен поехать. И вот – стою на пороге у Тиффани. Несмотря на все наши обиды и непонимание, нам надо все окончательно выяснить. Мы оба виноваты в произошедшем, и я не могу сейчас бросить ее одну.

Слышу скрежет замка. Дверь со скрипом приоткрывается, и я встречаюсь взглядом с Тиффани.

– Тайлер, – выдыхает она и распахивает дверь.

– Тиффани, – шепчу я и, войдя в дом, скидываю сумку с плеча.

Внезапно она заключает меня в объятия, крепко-крепко прижимает к себе. Уткнувшись ей в шею, глажу ее по волосам и, зажмурившись, пытаюсь справиться с нахлынувшими чувствами. Меня не волнует, что я предстаю перед Тиффани таким: беспомощным и подавленным. Больше я не стану изображать из себя крутого парня. Теперь я – просто я.

– Пошли наверх, – предлагает Тиффани мне на ухо. – Все обсудим.

Молча киваю и отстраняюсь. Она берет меня за руку и ведет по мраморной лестнице. Устало и медленно плетусь по ступенькам. У меня совсем не осталось сил. Даже не знаю, выдержу ли разговор: он обещает быть не из легких.

Мы заходим в комнату. Повисает молчание – такое тяжелое, что меня снова начинает мутить. Столько всего надо понять, во многом разобраться… С чего начать?

Присаживаюсь на краешек кровати, зажав ладони между колен. Тиффани, в шортах и майке, останавливается посреди комнаты и нервно накручивает пряди на палец. Опускаю глаза. Веки так опухли от слез, что даже моргать больно.

– Меня выгнали из дома.

– Мне жаль, – вздыхает Тиффани, устраиваясь рядом со мной. Наши бедра соприкасаются. Чувствую на себе ее пристальный взгляд, но не решаюсь посмотреть ей в лицо. – А вообще-то нет, не жаль. Ты… ты меня предал, Тайлер.

– Да. – Сглатываю ком в горле.

Похоже, ее злость прошла. В голосе сквозит неподдельная боль, и я вновь сгибаюсь под тяжестью вины. Нельзя было допускать, чтобы все так закончилось. Зря я поддался на шантаж вместо того, чтобы по-хорошему с ней расстаться. Тогда бы не пришлось ей изменять. Я настоящий эгоист.

– Прости, – искренне говорю я и наконец осмеливаюсь взглянуть на Тиффани. Она кажется совсем потерянной и грустной. Никогда раньше не видел ее такой. От прежней самоуверенной, властной стервы не осталось и следа. Рядом сидит несчастная девушка с разбитым сердцем. – Я… я действительно… был с Иден, – бормочу я, изучая собственные руки. – Я ничего не мог с собой поделать. Я не хотел ранить твои чувства, Тиффани.

– Не оправдывайся. – Глубоко вздохнув, она массирует лоб. – Сейчас это уже не имеет значения. У нас… у нас есть проблема посерьезнее.

– Значит, ты… – Не могу даже вымолвить это слово. На меня вновь накатывает дурнота, и я зажимаю рот рукой, боясь, что меня вырвет. – Ты и правда…

Тиффани оборачивается. Какое-то время мы молча смотрим друг на друга. Ее губы дрожат, на щеках блестят слезы.

– Я ждала подходящего момента, чтобы тебе сказать, – лепечет она, и эта весть вновь оглушает меня, как в первый раз.

Все во мне переворачивается. Трясу головой, не в силах поверить в услышанное.

– Но как?.. – выдавливаю я. Не может быть! Мы с Тиффани всегда очень осторожны. – Ты же принимаешь противозачаточные.

– Не знаю. Наверное, забыла выпить таблетку. – Тиффани поднимается на ноги и начинает нервно расхаживать по комнате. – Мне очень страшно, – признается она и, закрыв лицо руками, внезапно заходится рыданиями.

– Не волнуйся, – торопливо утешаю ее.

Приблизившись к ней, мягко отнимаю ее руки от лица и, наклонившись, заглядываю в глаза. Мы оба в ужасе и не представляем, что делать, при этом я стараюсь не показать, что напуган не меньше.

– Не волнуйся, – твердо повторяю я. – Мы справимся. Мы же вместе.

Тиффани, не прекращая плакать, кивает. Привлекаю ее к себе и утыкаюсь носом в копну ее волос. Мы с Тиффани много раз обижали друг друга, но должны забыть о собственных разногласиях. Пора наконец повзрослеть и не ворошить прошлое, а поступать правильно.

– Нам надо держаться вместе, Тайлер, – всхлипывает Тиффани, прижимаясь ко мне.

– Да, – шепчу я.

Сердце у меня разрывается. Меня непреодолимо тянет к Иден. Нам и раньше многое мешало быть вместе, а теперь, похоже, все кончено: я вынужден остаться с Тиффани. Я ведь не могу бросить подругу в таком положении.

Тиффани отстраняется от меня и вытирает слезы. Даю ей слегка отодвинуться, не разжимая объятий.

– Я тебя прощаю, – помедлив, тихо произносит она. – Но только потому, что у меня нет другого выхода.

– И я тебя прощаю.

Тиффани недоуменно хмурится:

– За что?

– За то, что настучала на меня маме, – поясняю я. Тиффани далеко не невинная овечка. Сегодня утром она действительно пыталась разрушить мне жизнь, и, кажется, ей это удалось. Впрочем, сейчас это не столь важно. – Можно… можно я поживу у тебя?

– Тайлер… – Тиффани закусывает губу и, вырвавшись из моих рук, отступает на пару шагов. – Ты же знаешь мою маму. Она жутко рассердится.

– Пожалуйста, – умоляю я и, сжав локоть Тиффани, вновь привлекаю ее к себе. – Мне больше некуда идти. Всего на пару дней, пока я не поговорю с мамой. Очень тебя прошу! – Мой голос звучит устало и хрипло.

Тиффани внимательно смотрит на меня. Не знаю, какие мысли у нее в голове, но в конце концов она, вздохнув, уступает.

– Ладно. Хотя моя мать нас точно убьет.

Меня переполняет облегчение. Мама выгнала меня из дома сгоряча, потому что у нее сдали нервы. Надеюсь, скоро она все хорошенько обдумает и пожалеет о своем решении.

– Ты уже призналась матери, что беременна? – спрашиваю я, вновь опускаясь на кровать.

– Нет. – Тиффани качает головой.

Джилл меня и так терпеть не может. Боюсь даже представить, как она меня возненавидит, когда выяснит, что я обрюхатил ее дочь.

Тиффани садится ко мне на колени и, обняв меня, проводит рукой по моим волосам.

– Пусть это будет наш секрет, ладно? – шепчет она, так низко наклонившись ко мне, что мы едва не соприкасаемся носами.

Внезапно меня сковывает напряжение: Тиффани стала такой, как прежде. На ее лице вновь читаются властность, коварство, самоуверенность.

– Иден, конечно, тоже в курсе. – Тиффани надувает губки и, взяв меня за подбородок, заставляет вскинуть голову и посмотреть ей в глаза. – Но она, судя по всему, умеет хранить секреты, так что на ее счет можно не беспокоиться.

С этими словами Тиффани целует меня, однако я успеваю различить в ее голосе ненависть и ехидство.

59

Пятью годами ранее

Придя в себя, медленно осознаю, что на небеса пока не попал. Все вокруг слишком похоже на реальный мир. Пахнет хлоркой и кофе. На меня уставились четыре пары внимательных глаз. Ужасно болит все тело. Лежу на больничной койке, откинувшись на подушки. Рядом, на маленьком столике, стоит стакан воды. Постепенно понимаю, что за мной встревоженно наблюдают двое полицейских, еще один мужчина и какая-то женщина.

Левым глазом – правый совсем не открывается – разглядываю полицейских. Один из них сидит на стуле в углу, а другой стоит рядом. До меня доходит, что с первым я уже знаком. Это тот самый дружелюбный полицейский, который нашел меня, когда я пытался сбежать из дома. Кажется, его фамилия Гонсалес.

– Тайлер, ты меня помнишь? – тихим, надломленным голосом произносит он.

Не могу даже кивнуть в ответ. Передо мной все плывет, трудно дышать. Лежу неподвижно, недоуменно уставившись на знакомого полицейского. Что происходит?

– Мы встречались на прошлой неделе, – продолжает Гонсалес. – Это инспектор Джонсон. – Он указывает на второго полицейского. – А это Пол и Дженис, социальные работники. Они о тебе позаботятся. – Гонсалес кивает на мужчину и женщину в деловых костюмах, которые мнутся у входа.

С трудом разлепив запекшиеся губы, пытаюсь спросить, как я сюда попал, но не могу издать ни звука. Во рту пересохло, лицо горит от боли. Руки сплошь покрыты синяками, а одна кисть забинтована. И голова, кажется, тоже.

– Пожалуйста, дайте нам пять минут, – тихо просит всех остальных Гонсалес.

Раздаются шаги, хлопает дверь, и мы остаемся в палате вдвоем. Полицейский придвигает стул к моей койке и снова садится.

– Тайлер… – начинает он, но, задохнувшись, умолкает. Потерев лоб, участливо смотрит на меня. – Прости. Я… я должен был догадаться…

– Что… что случилось? – наконец выдавливаю я.

Слова даются с трудом и врезаются в горло, но я слишком слаб, чтобы дотянуться до стакана с водой. Чувствую себя изможденным и разбитым.

Гонсалес, зажмурившись на мгновение, улыбается мне, хотя я вижу, что ему очень грустно.

– Тебе удивительно повезло с братом. Джейми вызвал нас как раз вовремя. – Его губы дожат. Потупившись, он зажимает руки коленями. Затем, помедлив, глубоко вздыхает и поднимает взгляд. – Тайлер, твой отец арестован.

Мне вдруг кажется, что мир рушится.

Гонсалес обо всем знает. И не только он. Секрет, который я хранил четыре года, раскрыт. Теперь всем известно, что за человек мой отец и на что он способен. И его… арестовали? Значит, все закончилось. Самое страшное позади.