Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 3 — 4

Новости Си-Би-Эс, 11 января 1958 года

«Трагическая история, происшедшая в Вашингтоне, лидирует в списке ночных новостей. Сенатор от Мичигана Гаррет Линдстрэм, уважаемый член руководства Демократической партии в течение двух с половиной сроков, автор нескольких важных законопроектов в области финансов и налогообложения, обнаружен мертвым. Корреспонденты называют это самоубийством.

Тело сенатора Линдстрэма было найдено этим утром его женой в подвале собственного дома в Джорджтауне. Сенатор, по-видимому, повесился на потолочной балке. Его смерть наступила шесть дней спустя после скандала, заставившего объявить досрочные перевыборы на его место в Сенате. «Детройт Икзаминэр» на прошлой неделе рассказала историю, согласно которой Линдстрэм допустил утечку закрытой информации, относящейся к текущим слушаниям в Финансовом комитете Сената. Утечка, согласно источникам, произошла через молодую девушку из Вашингтона, с которой Линдстрэм имел незаконные отношения.

Четырьмя днями позднее Линдстрэм, которому грозило дисциплинарное наказание со стороны Сената, допустил новую утечку важнейшей информации. В тот же вечер он обратился по телевидению к жителям штата Мичиган и объявил о перевыборах на свое место в Сенате».

В офисе был полумрак. Напротив стены, заставленной старыми книжными шкафами с фотографиями в маленьких черных рамках, светился голубым светом экран телевизора. Громадная кожаная мебель в сумерках казалась тяжеловесной. Это место хранило запах книг, сигарного дыма – и традиций. За окнами с тяжелыми венецианскими шторами на фоне ночного неба виднелся освещенный памятник Вашингтону вместе с яркими огнями Мэла.

За большим письменным столом сидел, попыхивая сигарой, мужчина средних лет, пристально вглядываясь в изображение Дугласа Эдвардса на экране. Напротив него, на глубокой кожаной кушетке, сидела молодая женщина, внимательно следя за выпуском новостей.

На экране появилось заплаканное, осунувшееся лицо сорокалетнего мужчины. Это был Гаррет Линдстрэм, прощающийся с жителями своего штата.

– Всю жизнь, – говорил он, – я имел только одно желание – стать членом Сената Соединенных Штатов. На четырнадцать лет моя мечта сбылась. Я получил право участвовать в работе одной из самых выдающихся команд законодателей в истории моего народа. Теперь, вследствие трагического заблуждения, в котором я могу винить только самого себя, я не только разрушил собственную мечту – я обесчестил институт, которому служил всем сердцем так много лет. Мне остается лишь просить прощения у своих коллег – сенаторов, у жителей штата Мичиган, у всех граждан Соединенных Штатов Америки, для которых я работал, и просить их поверить, что моя ошибка не отражает внутреннюю жизнь ни Сената, ни Конгресса, – вся ответственность за происшедшее лежит исключительно на мне.

Изображение исчезло, на его месте вновь появилось лицо Дугласа Эдвардса.

– Сенатор Гаррет Линдстрэм, – сообщил Эдвардс, – покончил жизнь самоубийством в сорок шесть лет. Молодая женщина, которой покойный сенатор сообщил важную информацию, остается загадкой. Сообщается, что ее имя мисс Даун Тайер. Источники Си-Би-Эс утверждают, что мисс Тайер последние несколько недель работала секретаршей в Министерстве внутренних дел. Пресс-служба Министерства юстиции заявляет, что мисс Тайер передавала полученную от сенатора Линдстрэма информацию знакомому журналисту, переправлявшему ее в редакцию «Детройт Икзаминэр», которая, в свою очередь, огласила эту историю на прошлой неделе. Мы не в состоянии попросить комментариев у самой мисс Тайер. Ее местонахождение неизвестно.

Размытое изображение сенатора Линдстрэма и молодой женщины заполнило экран. У девушки были длинные, волнистые белые волосы, она была в солнцезащитных очках – стандартный облик одной из тысяч симпатичных секретарш, лоббисток, работниц госаппарата и любительниц вечеринок, живущих в Вашингтоне.

Мужчина подал знак сразу же вставшей с кушетки девушке, она выключила телевизор, закрыв экран дубовой панелью.

Девушка снова села на тахту, внимательно глядя на мужчину. Ее глаза наполнились слезами, она слегка дрожала.

– Никто не хотел повредить ему, – сказала она. – Вы же сами говорили мне, что никто и не думал вредить ему. Вы обещали мне.

Мужчина посмотрел на нее оценивающе, молча наблюдая за отражением душевных волнений на ее лице. Перед тем как заговорить, он затянулся сигарой.

– Я сохранил ваше настоящее имя в тайне, не так ли? – спокойно спросил он.

– Настоящее имя! – ее голос сорвался. – Не думаете ли вы, что они были бы способны узнать мое настоящее имя при столь неумелых поисках? Они огласили эту историю, так ведь? А вы не остановили их, да? И Линдстрэм…

Он с улыбкой взглянул на нее.

– Лесли, – сказал он, – вы должны попытаться понять, что в этом деле есть много такого, чего не видно на первый взгляд. Вообще, ваша роль во всем этом деле определяется тем, что вы не знаете и не должны знать ничего лишнего. Перестаньте оценивать мою работу. Я обещал вам защиту, и я обеспечил вам ее. Вы были прекрасной Даун Тайер, и в этой роли делали все то, что я поручал вам. Неужели вы думаете, что я способен забыть такие вещи?

– Вы сказали, что он будет в безопасности, – упрямо повторила она.

– Теперь послушайте меня, – сказал он. – Вы можете не понимать этого, но своим поступком вы послужили своей стране. Не считайте все это простой вендеттой между двумя людьми или двумя группами людей. Вы были вовлечены в борьбу между Добром и Злом, между нашим образом жизни и теми, кто стремится уничтожить его. Вы представляете себе все значение вашей службы в таких сложных условиях? Ваша страна, в свою очередь, будет заботиться о вас. Верите вы в это?

Ответа не последовало.

– Вообще-то вы, конечно, совершили преступление, – добавил он со скрытой угрозой в голосе. – Преступление, за которое можете предстать перед судом и даже быть осуждены. Но в столь сложное время, как это, наше служение родине поможет нам действовать, не обращая внимания на закон. Итак, моя дорогая, понимаете вы это или нет, но вы же сами видите – вы стали героем. И, как герой, вы будете защищены.

Выслушав эту странную смесь лести и угроз, она подняла на него глаза. Она была простым исполнителем и до смерти напугана.

Этого он и хотел.

Парик из белых волос, промелькнувший на фотографии, показанной в прошедшем выпуске новостей, надетый поверх ее настоящих каштановых волос, доходил ей до плеч. Без солнцезащитных очков ей придавали очарование привлекательные глаза газели и изящная фигура. Девушка была больше похожа на буфетчицу из маленького городка, чем на вашингтонскую красавицу, – ведь даже сейчас она была несколько старомодно одета. Ее сексуальность была очень натуральной и непретенциозной. У нее было милое личико и искренние манеры близкого к природе человека.

Мужчина взглянул поверх девушки. Стены были увешаны фотографиями, изображавшими его со всеми крупными лидерами последних двадцати лет: от Рузвельта и Корделла Холла до Атчисона, Трумэна, Стивенсона, Эйзенхауэра, Рэйборна, Тафта, Линдона Джонсона. На фотографиях он всегда казался старше крепких, здоровых молодых сенаторов, крупноголовых и кучерявых, – бочкообразный, лысоватый мужчина средних лет, серые глаза которого были холоднее и резче, чем у окружавших его звезд политики.

Это был человек, понимавший значение своей деятельности. На пути к вершине, прежде чем достичь высочайшей мощи и силы, какой только может обладать политик, он выиграл сотни битв.

Теперь он был председателем Финансового комитета Сената и высокопоставленным членом Комитета по иностранным связям. Все эти звания, кстати чрезвычайно важные, не имели отношения к его могуществу. По мнению всех, он был тем человеком в Сенате, который мог, используя методы, известные только ему самому и его ближайшим помощникам, получить достаточно голосов, чтобы провести любой законопроект, который он считал необходимым принять. Не было сенатора, который осмелился бы пренебречь его дружбой, никто не отваживался рискнуть стать его врагом – его или его политики.

Его звали Эмори Боуз.

Гэр Линдстрэм сделал большую ошибку, став его недругом.

Линдстрэм был больше чем либеральным оппонентом правых в Финансовом комитете, к которым и принадлежал Боуз. Он был настоящим врагом, который делал своих друзей и в Комитете и вообще в Сенате врагами Боуза. Линдстрэм был достаточно хитрым и осторожным организатором, чтобы собрать силы своих друзей, было бы достаточно времени. Более того, будучи фанатиком-лютеранином, он в течение нескольких лет проводил частное расследование методов, применяемых Боузом для достижения своих целей в Сенате.

В общем, Гэр Линдстрэм значил много больше, чем только голос против Боуза в Сенате. Он был главным врагом Боуза в течение двадцати лет.

Вот почему Боуз заставил Лесли вывести Линдстрэма из игры.

Он долго дожидался удобного момента. Девушка была относительно чистой, почти неизвестной, наивной и, по его мнению, очень сексуальной. Боуз незаметно изучал ее до того, как принял решение ввести в игру. И предчувствия его не обманули.

Она в совершенстве сыграла свою роль благодаря натуральной красоте, скрытой под невзрачным на первый взгляд внешним видом. Она использовала доверительность Линдстрэма. Он стал настолько зависеть от ее благосклонности, что однажды, находясь в ее объятиях, открыл ей небольшие секреты сенатского Комитета по обороне. Это и было нужно Боузу.

Эллисон Гарднер, издатель «Детройт Изкаминэр», был в фаворе у Боуза последние пятнадцать лет, и направлял в печать все, о чем просил Боуз. История появилась на первой полосе, с фотографией «Даун Тайер» в объятиях Линдстрэма, подтверждающей рассказанное.

Конечно, девушка была испугана, узнав, что Линдстрэм поступил непредусмотренным образом и покончил жизнь самоубийством. Но Боуз знал, как ее успокоить. Сам он был доволен, что Линдстрэм не оставил предсмертной записки. «Хорош только мертвый Линдстрэм», – полагал он.

Боуз взглянул на девушку. Она выглядела печальной и подавленной тем, что сама была причиной ужаса, в который ее повергло сообщение новостей.

– Я найду вам новую работу, – сказал мужчина. – Вы временно исчезнете отсюда. Через некоторое время Линдстрэм будет забыт. Никто не займет здесь ваше место, я послежу за этим.

– Я не хочу оставаться в Вашингтоне, – сказала она, нервничая. – Я бы хотела уехать.

Он подождал несколько секунд, затем продолжил.

– Хорошо. Я могу подыскать для вас место в Нью-Йорке. Я думаю, что это – лучшее место для вас. Просто побудьте там несколько дней. Не звоните никому и не встречайтесь ни с кем. Я пришлю Эрла за вами.

Девушка внутренне содрогнулась, услышав имя специального помощника Боуза, толстого человека в очках по имени Эрл, со взглядом и манерами матерого уголовника. Именно Эрл разыскал ее, благодаря ему она попала в эту историю.

Она прибыла в Вашингтон из Иллинойса. Она была своенравным подростком, не желающим находиться под гнетом своих пуританских родителей-шведов. Школьное образование обеспечило ей слишком высокий уровень развития, чтобы находиться в узком кругу надоевших друзей, душивших ее свободолюбивую натуру. Девушка искала будоражащих кровь приключений, к тому же и внешне была довольно хороша.

Как и множество таких же девушек, она прибыла в Вашингтон, где после сдачи экзамена на право занять должность в госучреждении нашла работу секретарши и вошла более или менее свободно в мир вашингтонских вечеринок, встречаясь со множеством мелких политиков и позволяя им флиртовать с собой. Не то чтобы она была неразборчивой в связях – ее положение не позволяло этого, – просто она охотно проводила ночь с мужчиной, если тот достаточно настойчиво добивался ее.

Она провела в городе меньше года, когда Эрл встретился с ней на вечеринке и пригласил ее пообедать. Она заинтересовалась им еще раньше, но дождалась, пока он первый предложил ей помощь в карьере.

Их обед проходил в офисе Эмори Боуза в старом здании Сената. Она достаточно хорошо знала Вашингтон, чтобы понять, кто такой Боуз и как важно для нее знакомство с ним.

Боуз и привлекал, и пугал ее. Он заставил ее прекратить все посторонние дружеские и личные контакты, заявив, что даст ей нечто гораздо более важное. Сила его личности была устрашающей. Он мог вести себя с ней по-отцовски, а мог – как деспот. Она заметила, что его дочь-школьница, фотография которой стояла на столе в офисе, была несколько похожа на нее.

Когда он предложил ей лечь с ним в постель, она не колебалась. Кое-что в его поведении очаровывало ее, кое-что – оставляло неудовлетворенной. Она была слегка удивлена его сексуальными предпочтениями – он требовал только орального секса, произнося во время акта странные, отталкивающие фразы, но она была достаточно подавлена его славой и положением, чтобы не отказать ему.