— И вам невыносима мысль, что женщина имеет над вами власть?

— Я не хочу, чтобы кто-либо думал, что имеет надо мной власть. Вы можете составлять контракт, дорогая, но я буду решать, подписывать его или нет. Называйте это балансом сил, если хотите.

— Понятно, но в данный момент этот баланс слегка перевешивает в мою пользу, — сказала она уверенно.

— Вы так думаете? — тихо сказал он, взяв ее под руку и направляясь к лифту.

Келли пыталась делать вид, что прикосновение его твердой мускулистой руки ничем не отличалось от контактов с другими мужчинами-коллегами, но участившийся пульс свидетельствовал об обратном.

Деланно беспечным тоном она спросила:

— Где мы собираемся обедать?

— Я сделал заказ в ресторане отеля «Амбассадор», — сказал он, пока они спускались в вестибюль небоскреба.

Келли слегка присвистнула:

— Дорогой вкус, — ответила она.

— Почему бы и нет? — ответил он с улыбкой, — тем более, если платите вы.

— Я плачу?

— Ну да! Это часть вашей кампании по уламыванию меня остаться на вашей станции.

— Это странно, — сказала Келли, в ее голосе сквозило удивление, — а я думала вы пригласили меня, чтобы убедить в том, что мне следует оставить вас на станции.

— Леди, вы уже знаете, что хотите, чтобы я остался, — произнес он самоуверенно, — единственно, о чем осталось договориться, — это о цене.

— Если дело только в этом, зачем нам вся эта затея с обедом? Мы могли обговорить эту незначительную деталь в моем офисе.

В акценте, который она сделала на слове «незначительную», слышался сарказм, который не укрылся от ее собеседника.

— Затем, что мне нравится, когда красивая женщина выводит меня в свет время от времени. Это полезно для моего внутреннего «я».

— Подозреваю, что ваше внутреннее «я» не нуждается в моей помощи, — ответила она, засмеявшись.

На несколько, казалось, бесконечных секунд между ними повисла тишина, пока он не сказал совершенно серьезно:

— А вот здесь, возможно, вас ждет сюрприз, леди-босс.

После этого он отвернулся и стал грустно смотреть в окно, пока такси с трудом пробиралось к «Амбассадору» в наступившем часе пик. «Каким сгустком противоречий оказался этот человек», — подумала про себя Келли, пристально разглядывая его. С одной стороны, Грант держался абсолютно спокойно — уравновешенный человек, довольный собой и своим местом под солнцем. И вместе с тем в его глазах можно было разглядеть тень неуверенности, когда он обнаруживал ранимость, которую большинство мужчин стараются скрыть.

Повернувшись наконец к ней, он спросил:

— О чем вы думаете?

Слегка поколебавшись, она призналась:

— Я просто напомнила себе, что вещи и люди не всегда оказываются тем, чем они кажутся на первый взгляд.

— Люди действительно редко, — поправил он ее, — мы превратились в поколение профессиональных обманщиков, особенно в том, что касается наших чувств. Вот, например, когда в последний раз вы говорили кому-нибудь всю правду о том, что вы думаете и чувствуете?

— Говорить чистую неприукрашенную правду не всегда к лучшему, — не согласилась она.

— А все остальное — ложь, — сказал он решительно, — никто не выигрывает, когда начинается вранье.

— Возможно и так, но я встречала массу людей, которые причиняли боль друг другу, говоря при этом, что хотят быть честными.

— Неужели лучше узнать правду слишком поздно и обнаружить, что тебя обманывали месяцы, а, возможно, и годы.

— Нет, — согласилась она, думая о своем собственном позднем прозрении в окончившемся полной катастрофой давнем романе. Вспоминая теперь заново эти мучительные месяцы, она поняла ту роль, которую они сыграли в том, что она выбрала карьеру, которая поглотит всю ее энергию и будет держать ее на расстоянии от мужчин, способных причинять ей душевные страдания.

Она была рада покончить с этим самокопанием, когда такси остановилось у отеля. Когда они уже были в ресторане, она почувствовала, что ее уверенность возвращается. Выло что-то слишком интимное в том, что они сидели вдвоем с Грантом даже на заднем сиденье машины. В зале, с его неброским убранством и стенами, завешанными фотографиями знаменитостей, она могла более безопасно играть роль соблазнительницы.

Когда они вошли, по залу прокатился шепот узнавания. Было также очевидно, что персонал — от метрдотеля до мальчиков-пажей — хорошо знает Гранта и считает его очень почетным гостем. Их провели к укромному столику, быстро принесли бутылку отличного охлажденного вина и оставили одних.

— Здесь всех так внимательно обслуживают или только вас? — спросила Келли, когда метрдотель с поклоном удалился.

— Вы недовольны? Я думал, вам будет приятно, что ваш ведущий пользуется такой популярностью?

— Не знаю. Возможно, если бы вас здесь никто не узнал, это усилило мою позицию на переговорах, — дерзко заметила она, пытаясь отвлечь его и себя от истинной причины, по которой это внимание расстроило ее. Анализ подсказал бы ей, что на самом деле ей не понравились явно заинтересованные взгляды нескольких красивых женщин. Грант кивнул нескольким, глядя на них со своей странной ироничной полуулыбкой, которая заставляла ее собственное сердце биться сильнее. Ни минуты не задумываясь о своих мотивах, Келли внезапно обнаружила, что хочет сделать что-то такое, что привлечет его внимание только к ней. Положив свою руку на его, она сказала низким, как ей казалось, соблазнительным голосом:

— Что заставило вас приехать в Чикаго, Грант?

Он перевел свой взгляд с руки, которая все еще лежала на его руке, на ее губы и затем посмотрел ей прямо в глаза. По тому, как стучало ее сердце, у Келли было ощущение, что ее всю расцеловали, хотя Грант не сдвинулся и на миллиметр со своего места. Она чувствовала, что он тайно забавляется, разглядывая ее. Однако когда он заговорил, его ответ был вполне серьезен.

— А кто не захотел бы приехать в Чикаго? Особенно если ты родился в маленьком городке в Небраске и всю жизнь мечтал попасть когда-нибудь в большой город. Омаха хоть в десять раз и больше городка, где я рос, все-таки небольшой город, а большого города я не видел.

— Но почему не Нью-Йорк или Лос-Анджелес?

— Вы с таким же успехом могли бы спросить, а почему не Луна? Когда вы только начинаете, эти места представляются слишком далекими. Чикаго казался достижимым.

— А вы стремитесь только к тому, что достижимо? — спросила Келли.

— Тогда да, — тихо сказал он, сопровождая свои слова таким взглядом, от которого у Келли перехватило дыхание, — а теперь я уже не так уверен.

Келли хотела, чтобы этот ласкающий взгляд длился вечно, однако ее привычная осторожность заставила ее отступиться от него и всего, что он подразумевал. Она попыталась перевести разговор в более спокойное, менее личное русло.

— Расскажите мне о своем детстве в Небраске, — предложила она, искренне желая узнать побольше об этом сложном человеке. Неожиданно то, что начиналось как игра, приобретало совсем иной оборот. Ее намерения больше не ограничивались лишь желанием выудить из Гранта информацию, которая могла бы ей помочь в переговорах с ним. Она действительно хотела его понять.

Во время обеда он развлекал ее рассказами о своем детстве, о местной газете, которую он писал, фотокопировал и продавал по никелю за экземпляр, пока разгневанный друг его родителей не положил этому конец.

— Но какое ему было до этого дело? Мне кажется, что вы просто были страшно предприимчивым ребенком.

— О да, я был страшно предприимчивым. Первым моим расследованием была история о том, зачем милая дама, жена мэра, каждый день заходит к нашему соседу готовить ленч. Нашему соседу, его жене и мэру эта история совсем не показалась забавной, — сказал он и улыбнулся своим воспоминаниям.

— Представляю, — сказала Келли, смеясь вместе с ним, — а что сказали ваши родители?

— Ну, — начал он заговорщицким тоном, — на самом деле я думаю, им казалось это все очень смешным. Они считали мэра старым напыщенным индюком. Но тем не менее они заставили меня прикрыть мою газету.

— Я удивлена, что вы не заявили публичный протест против цензуры прессы.

— Я бы заявил, если бы знал, что это такое. Вместо этого я решил сосредоточиться на баскетболе. Было меньше вероятности обидеть кого-нибудь из взрослых в городе.

— Ваши родители, наверное, почувствовали облегчение, — предположила она.

— Еще какое!

— Но вы так и не смогли преодолеть желания раскапывать факты и выяснять причины происходящих событий, правда?

— Нет, не смог. Я обожаю то, что я делаю, мисс Патрик, — сказал он серьезно.

— Я знаю, — сказала она, глядя в свой бокал с вином, — я вижу это по вашим глазам. В них всегда загорается волнение, когда вы говорите о своей работе. Это замечательно. Я испытываю то же самое к своей работе. Мне всегда казалось ужасным, что многие люди всю жизнь работают и не испытывают этого чувства. — Она думала о своем собственном отце и как он ненавидел эту скучную жизнь, продавая изо дня в день страховки.

Официант принес кофе, и Келли, отхлебывая из чашечки, вернулась к теме, которую она затрагивала раньше.

— Я все-таки кое-что не понимаю, мистер Эндрюс. Вы отлично работаете. У вас есть предложения от национальных компаний. Джон сказал мне об этом. Почему вы их отклонили?

— Потому что Чикаго в моем стиле, — ответил он уклончиво, его внезапно ставший отрывистым тон намекал ей, что эту тему лучше не продолжать. Его лицо снова сделалось замкнутым. Было очевидно, что ему не нравятся расспросы относительно его желания остаться в Чикаго при наличии более заманчивых предложений, но почему-то Келли не могла сдерживать себя. Она хотела понять внутренние мотивы этого человека.

— Что вы имеете в виду под «вашим стилем»? — Хотя до этого момента казалось, что беседа сближает их, теперь, видя ее настойчивость, Грант заметно отдалился.

— Какая вам в конце концов разница, мисс Патрик? — спросил он холодно. — Если только, разумеется, вы не собираетесь использовать мое желание остаться здесь для того, чтобы заставить меня подписать выгодный для вас контракт?

Келли была потрясена молниеносностью атаки и абсолютной несправедливостью обвинения. Но прежде чем она успела его опровергнуть, он с горечью продолжил:

— Еще одна сделка на три года. Для вас важно только это, не так ли? Вот к чему все эти очаровательные манеры и вежливая болтовня. Правильно?

Он сидел, глядя на нее холодными, бесстрастными глазами и ждал ответа.

Оглушенная, она пыталась собрать воедино все разноречивые чувства, охватившие ее. Очевидно, начиналась сугубо деловая встреча. Ни один из них не претендовал на что-то другое. Однако, судя по тому, как изменилось ее впечатление за последнюю пару часов в его присутствии, по-видимому, он тоже поддался магии этого вечера и на кратчайший миг предположил, что встреча могла быть совсем иной. Этим могло объясниться выражение ледяного отвращения, которое она видела сейчас на его лице, гнев и горечь, которые слышались в его голосе.

Но как бы ей этого ни хотелось, она не видела способа доказать ему, что, разговаривая с ним, она почти забыла о его контракте с компанией «Филлипс Бродкастинг». Сухим тоном она заявила:

— Я сожалею, если вы находите обидным или подозрительным мое желание узнать вас получше. Теперь мы будем ограничивать нашу беседу только сугубо деловыми проблемами.

— Полагаю, что это хорошая идея, — согласился он и замолчал, вежливо давая ей возможность заговорить первой. Видя, что она молчит, он сказал: — Итак, мисс Патрик, в чем заключается ваше предложение?

Келли была готова к этому вопросу, но не к скептическому и слегка саркастическому тону, которым он был произнесен.

— Я готова в течение последующих трех лет увеличивать ваше жалованье на десять тысяч в год. Вы будете продолжать пользоваться автомашиной с водителем. Компания будет оплачивать ваш гардероб, в котором вы работаете в эфире. У вас будет месяц оплаченного отпуска плюс трехдневный уик-энд раз в месяц за исключением периодов, когда проводятся рейтинги. Вам гарантируется три крупных расследования в течение года, командировка на любое крупное событие, освещаемое компанией, и одна заграничная командировка в год.

Она внимательно наблюдала за его реакцией, отметив, что он был слегка ошеломлен быстротой и полнотой ее ответа. Но он быстро пришел в себя.

— Неплохо, мисс Патрик, — сказал он кивая одобрительно головой, — это очень заманчивое предложение.

— Я думаю, это будет справедливо, если брать за основу условия вашего текущего контракта. Я не думаю, что Линдон будет против этого возражать.

— Значит, вы с ним его не обсуждали?