— Тебе лучше думать быстрее, и если ты убьешь моего ребенка, клянусь, я убью тебя.

Тут он оттолкнул ее и вышел из дома. Его не было несколько часов, он пил и плакал, а когда вернулся, был настолько пьян, что почти забыл, чем он так огорчен. Утром она сообщила ему, что согласна пережить все это и родить ребенка. Но сначала она хотела получить от него расчет. Он сказал, что вызовет своих адвокатов, и пошел на работу.

Но он дал ей понять, что хочет, чтобы она жила с ним, она может переехать в гостиную, но он хочет присутствовать при родах.

Ивонна ненавидящим взглядом посмотрела на него и сказала со злостью, так что не оставалось никаких сомнений в том, как она относится к нему и его ребенку:

— Я ненавижу тебя.

И она ненавидела каждое мгновение своей беременности. В первые несколько месяцев Филипп приезжал, чтобы встретиться с ней, но в конце концов после Рождества это стало неудобно, и положение было щекотливым. Он не возражал против того, чтобы Джулиан знал, чем он занимается на самом деле, это ему даже нравилось. Но он знал, что об этом также могла узнать его мать, и ему не хотелось случайно встретиться с ней. Он сказал Ивонне, что они проведут вместе отпуск в июне после того, как она родит ребенка.

Она возненавидела Джулиана еще больше. Он разрушал все в ее жизни и лишил всего, чего она хотела. Больше всего она хотела Филиппа и хотела стать герцогиней. Он пообещал, что со временем ему придется уйти от жены, но сейчас он не мог этого сделать, потому что его мать была очень больна и ее огорчил бы его развод. И кроме того, ребенок… Он убеждал ее, что надо подождать, пока все уляжется, и когда она слышала это, становилась только более истеричной и еще больше злилась на Джулиана. А потом она начала звонить Филиппу каждый день, насмехаясь над ним, дразня его, на работу, домой, возможно, в самые неподходящие моменты, и неожиданно он снова стал добиваться ее, волнуясь, требуя, и он едва мог дождаться июня. Они каждый день разговаривали по телефону, иногда несколько раз, и только о сексе. Она рассказывала ему о том, что будет делать с ним, когда они уедут после родов. Этого Филипп и хотел от нее, и ему это нравилось.

Они с Джулианом почти не общались. Ивонна переехала в другую комнату. Она выглядела почти так же плохо, как и чувствовала себя. Ее рвало в течение шести месяцев, а через два месяца это возобновилось. Джулиан считал, что причиной плохого самочувствия были отчасти ее гнев и злоба. И он постоянно получал счета за звонки Филиппу, но ничего не говорил ей. Он не имел представления, какие у них планы, и пытался убедить себя, что ему безразличны их отношения, хотя это ему с трудом удавалось. Единственное, что ободряло его, — это то, что ребенок, которого она согласилась родить, принадлежит ему. Она не хотела ни опеки, ни права посещения, у нее не было никаких претензий по отношению к будущему ребенку. Ребенок полностью принадлежал Джулиану. Всего за миллион. Обещал, так плати! И он согласился заплатить. После того как родится ребенок.

Он всего только раз обсуждал с матерью все это дело лишь для того, чтобы объяснить, для чего он намерен продать несколько акций их компании. Расплата с Ивонной полностью уничтожит все его сбережения, но он считал, что дело того стоило.

— Мне жаль, что я втянул себя в такую беду, — извинился он перед Сарой, но она сказала, что извиняться нелепо. И он не должен ни извиняться перед ней, ни объяснять ей что-то.

— Тебе она причинила такую боль. Мне жаль, что это произошло, — сказала она ему.

— Мне тоже… но по крайней мере у меня будет ребенок. — Он печально улыбнулся и вернулся в холодную атмосферу своей квартиры. Он уже нанял для ребенка няню, приготовил для него комнату, а Изабель обещала приехать из Рима, чтобы ему помочь. Он не имел представления, как ухаживать за ребенком, но хотел научиться. Ивонна уже заявила, что прямо из больницы она уедет в свою квартиру. Договор будет выполнен. А ее банковский счет увеличится на миллион долларов.

Ребенок должен был родиться не раньше мая, но в конце апреля она начала упаковывать вещи, словно не могла дождаться того дня, когда сможет уехать, и Джулиан как завороженный наблюдал за ней.

— Ты не испытываешь никаких чувств к этому ребенку? — с грустью спросил он. Но он давно уже знал ответ на этот вопрос. Ей нужен был только Филипп.

— Почему я должна что-то чувствовать? Я ни разу его не видела. — У нее не было материнского инстинкта и никакого раскаяния по отношению к нему. Сейчас ее интересовала только возможность продолжить свою связь с Филиппом. Он сказал ей, что забронировал номер на Майорке на первую неделю июня. Но ей было все равно, куда они поедут, только бы с ним. Она собиралась приложить все усилия, чтобы заполучить Филиппа и титул.

Первого мая Джулиану позвонили на работу и сообщили, что леди Вайтфилд только что доставили в клинику в Нойи. Это была та самая клиника, где родился он сам, не то что его восхитительные брат и сестра, которые появились на свет прямо в замке.

Эмануэль видела, как он уходит, и спросила, не хочет ли он, чтобы она пошла вместе с ним, но он покачал головой и поспешил к своему автомобилю. А через полтора часа он уже был в госпитале, расхаживая взад и вперед, ожидая, чтобы его впустили в родильную палату. Однако он опасался, что Ивонна может не позволить это. Но через несколько минут к нему вышла медсестра и вручила ему зеленый халат и такую же шапочку. Она показана ему, где он может переодеться, а затем отвела его в родильную. Ивонна между схватками смотрела на него с открытой ненавистью.

— Прости… — На мгновение ему стало жаль ее, и он попытался взять ее за руку, но она отдернула руку и вцепилась в стол. Схватки были ужасными, но медсестра сказала, что все идет хорошо, очень быстро для первого ребенка. — Надеюсь, роды не продлятся долго, — прошептал он Ивонне, не зная, что еще ей сказать.

— Я ненавижу тебя, — выдавила она сквозь сжатые зубы, пытаясь напомнить себе, что она получит за это миллион долларов, и ради этого стоит потерпеть. Это был немыслимый способ заработать состояние.

Но тут на время схватки затихли, ей сделали укол. Джулиан присел, нервничая и волнуясь, все ли идет как следует. Было так странно, что он находился здесь с женщиной, которую больше не любил и которая открыто его ненавидела, и они ждали ребенка. Это казалось противоестественным, и он пожалел, что не попросил кого-нибудь прийти вместе с ним. Внезапно он почувствовал себя очень одиноким.

Родовые схватки у нее снова усилились, и Джулиан должен был признать, что ему жаль ее, она выглядела ужасно. Роды были долгими и тяжелыми, на мгновение она даже забыла о своей ненависти к Джулиану и позволила помочь ей. Он держал ее руками за плечи, и до темноты все находившиеся в палате подбадривали ее. Потом наконец внезапно раздался продолжительный тонкий крик, и появилось красное личико, сердито глядя на доктора. Когда Ивонна взглянула на ребенка, в ее глазах появились слезы, а по лицу скользнула улыбка. Но через минуту она отвернулась от него, и доктор вручил его Джулиану, который открыто, не стыдясь, плакал, прижимая маленькое личико к своей щеке, и малыш на мгновение перестал плакать.

— О Боже, он такой красивый, — прошептал он в восторге от своего сына. Потом нежно протянул его Ивонне, но она покачала головой и снова отвернулась. Она не хотела его видеть.

Они позволили Джулиану отнести ребенка в комнату матери, и он долго не выпускал малютку из рук, пока наконец не привезли Ивонну. Но она попросила его уйти, чтобы она могла позвонить Филиппу. Она велела медсестре отнести ребенка в детскую и не приносить его ей больше. Потом она взглянула на человека, чьего сына она только что родила и за которым она была замужем, но ее лицо ничего не выражало.

— Думаю, мы можем попрощаться, — спокойно произнесла она, даже не протянув ему руки и не оставляя ни малейшей надежды.

Джулиану стало грустно, несмотря на рождение сына. Для него это был волнующий день, и он с облегчением заплакал, когда посмотрел на нее и кивнул.

— Мне жаль, что все так получилось, — грустно сказал он. — Ребенок такой красивый, не так ли…

— Я догадываюсь. — Она пожала плечами.

— Я буду хорошо о нем заботиться, — прошептал он, потом подошел к ней и поцеловал в щеку. Она так трудилась для него, а теперь она от него уходит. У Джулиана разрывалось сердце, но Ивонна сохраняла спокойствие. Плакал только он.

Она холодно посмотрела на него, когда он уходил.

— Спасибо за деньги. — Это было единственное, что имело для нее значение.

И тогда он ушел жить своей жизнью.

Утром деньги были уже на ее банковском счете. Как и обещал, он заплатил ей за их ребенка миллион долларов.

Вместе с няней Джулиан взял сына домой. Он назвал его Максимилианом. Максом. И это имя ему подходило. Днем Сара приехала с Ксавье из замка, чтобы посмотреть на внука. А вечером из Рима прилетела Изабель, она не выпускала ребенка из рук, сидя в кресле-качалке. За свою короткую жизнь он уже потерял мать, но приобрел семью, где его все обожали и ждали с нетерпением. А Изабель чувствовала, как сердце ее разрывается, когда держала малютку на руках.

— Тебе повезло, — прошептала она брату, когда вечером они смотрели на спящего Макса.

— Полгода назад я был другого мнения, — ответил ей Джулиан, — но теперь я тоже так считаю. Все это стоило ребенка. — Ему было интересно, куда ушла Ивонна, как она, не жалеет ли она о своем решении, но он полагал, что у нее нет никаких сожалений. И, лежа вечером в постели, он думал о своем сыне и о том, как ему повезло, что он у него есть.

Глава 30

В этом году семья снова собралась на день рождения Сары, хотя не вся. Конечно, не было Ивонны, и Филипп благоразумно держался на расстоянии. Он извинился, сославшись на занятость. Через Нигеля до Сары дошли слухи, что Филипп и Сесиль договорились о раздельном проживании, но она ничего не сказала Джулиану.

Джулиан, конечно, приехал с Максом и няней, но он очень много делал сам. Сара восхищенно наблюдала, как он менял Максу пеленки, купал, кормил и одевал его. Только больно было видеть, как смотрит на них Изабель. В ее глазах можно было прочитать неутоленную страсть материнства, что огорчало Сару до глубины души. На этот раз она приехала без Лоренцо, и они могли поговорить свободно. Это было особенное лето для них всех, потому что Ксавье последнее лето проводил дома. Сара гордилась им, год назад, в семнадцать лет, он поступил в Йельский университет. Главным его предметом была политология, а в качестве второй специальности он выбрал геологию. И он собирался сделать курсовую где-нибудь в Африке, работая над специальным проектом.

— Мы будем ужасно скучать, — призналась ему Сара, и все согласились с ней. Сама она собиралась проводить больше времени в Париже и меньше оставаться в замке, чтобы не чувствовать себя такой одинокой. В шестьдесят шесть лет она по-прежнему крепко держала все в своих руках, так же как и Эмануэль, которой только что исполнилось шестьдесят, чему даже Сара верила с большим трудом.

Ксавье был очень взволнован предстоящим отъездом в Йель, и Сара не винила его. Он вернется на Рождество. Джулиан обещал повидаться с ним, когда ему придется по делу отправиться в Нью-Йорк. Вдвоем они стали обсуждать это, а Сара и Изабель вышли поболтать в сад. Изабель осторожно спросила, что случилось с Филиппом. До нее дошли слухи о его раздельном проживании с женой и кое-что о его связи с Ивонной, она слышала об этом прошлым летом от Эмануэль.

— Грязное дело, — заметила Сара со вздохом, все еще потрясенная происшедшим. — Но Джулиан, кажется, неплохо справился с этим, особенно теперь, когда у него есть ребенок.

— Мы усложняем тебе жизнь, мама, не правда ли? — печально спросила Изабель, и ее мать улыбнулась:

— Вы усложняете жизнь себе.

— Я хочу тебе что-то сказать.

— Энцо наконец согласился на развод?

— Нет. — Изабель медленно покачала головой, и их взгляды встретились. Сара обратила внимание, что дочь выглядит более умиротворенно, чем обычно. — Я беременна.

— Что ты сказала? — Сара была поражена, она считала, что на это нет никакой надежды. — Ты беременна? — Она взволнованно обняла свою дочь. — Моя дорогая, как чудесно! — Потом отстранилась от нее, слегка озадаченная. — Я думала… что сказал Лоренцо? Он, должно быть, вне себя от радости. — Но Сару не порадовала перспектива упрочения брачного союза ее дочери.

Изабель снова рассмеялась, несмотря на нелепость ситуации.

— Мама, это не его ребенок.

— О, дорогая… — Все снова усложнялось. — Что ты собираешься делать?

— Он чудесный человек. Я встречаюсь с ним уже год… Мама… Я ничего не могу сделать… Мне двадцать шесть, я не могу вести такую пустую жизнь… Мне нужно кого-то любить… с кем-то разговаривать…

— Я понимаю, — тихо ответила Сара. Ей тяжело было думать о том, как одинока Изабель и как мало у нее надежды. — Но ребенок? Энцо знает?