Элиз Вюрм - Каждый раз, когда мы влюбляемся

– Ты тоже мог быть счастливым когда Элизабет была с другим?

Он вспомнил… О чем он вспомнил? In Stahlgewittern Эрнста Юнгера… Фельдфебель жрет бутерброд ползая по земле от одной воронки к другой… Человек может погибнуть в любое мгновение, но он ест!

– Tutto passa. – Сказал ей он. – Человек должен уметь перестраиваться, Мэри. Мы не можем… Нам нельзя, думать одинаково всю жизнь!

– Перестраиваться? – Задумчиво сказала она. – Мы должны? Или нам приходится?

Он вспомнил как Брайан Молко поет «My Sweet Prince»… Брайан поет «Никогда не думал, что мне придется воздерживаться»… Любимая песня Элизабет в репертуаре группы Placebo, а ему нравится «Without You I’m Nothing»… «вечер странной безрассудной страсти»…

Лино сказал Мэри:

– Одни должны, а другим приходится.

Он вспомнил Hiroshima Mon Amour и «я могу вспомнить, но знаю, что нужно забыть».

Tu ne connais rien a propos de Hiroshima… Tu ne connais rien au sujet de la douleur…

Ему захотелось сказать ей:

– Я хотел в это верить – что я могу быть счастлив, зная, что моя жена с другим мужчиной.

Мэри Гара посмотрела на него с изумлением и непониманием.

– Тогда Элизабет не была твоей женой!

– Она всегда была моей, Мэри, всегда!

Странно она посмотрела на него… в ее синих глазах было: я ничего не понимаю!

Лино взял свой iPad и включил другое радио – Di Fm Downtempo Lounge.

Afterlife – Pirates (Original Mix).

Элизабет… Ни напиться, ни пресытиться!

Он никогда, никогда не чувствовал такой взаимности!

Даже с Мэри… все было почти бессмысленно.

Лино вспомнил «Une vieille maîtresse»… У молодого дворянина есть любовница – дочь герцогини и тореадора, Веллини… Но он женится на другой – Германгарде, милой наследнице знатного аристократического рода…

Рино де Мариньи… коготок увяз – всей птичке пропасть. Он безумен Веллини – своей любовницей, испанкой, дьяволицей, розой, а его жена, Германгарде… с ней Рино не чувствует той обжигающей взаимности, которую чувствует с Веллини.

Позже Лино ассистировал на операции по удалению раковой опухоли. Доктор Андо – хирург-онколог, проводил операцию… изящно – без напряжения. Есть такие врачи… со стороны кажется, что они работают очень легко, но это опыт (и талант).

Перед операцией Андо Ивао сказал ему «Shinjû: Ten no amijima… Торговец Дзихэй и две его женщины – жена и любовница… Торговец … слаб (?) – он может дать своей юдзё любовь, но не может – свободу!»…

– Слаб? – Удивился Лино.

– Дзихэй страдает, – Лаконично сказал Андо-кун. – Он не может (или не хочет???) дать своей… особенной, женщине, все!

В час дня начались консультации.

Лино позвонил домой – Элизабет:

– Здравствуй, cara!

– Что случилось, счастье мое? – Улыбнулась она.

Он заулыбался – Эли-за-бет…

– Откуда ты знаешь?

Она замолчала, а потом:

– Помнишь Блэк Оак? Ты ушел, а потом позвонил… твой голос дрожал.

Музыка рядом с Элизабет… Джордж С. Клинтон «The Right».

– Я сбежал!

– Сбежал???

Она удивленно улыбнулась.

– Что было не так?

– Все было слишком так!

Элизабет очарованно рассмеялась.

– Слава Богу!

Лино почувствовал… безумную взаимность!

Он вновь вспомнил Рино де Мариньи… Рино возвращается к Веллини. Он возвращается к ней все равно!

ДАЖЕ СИДЯ В САМОЛЕТЕ, В САЛОНЕ ПЕРВОГО КЛАССА/ Я ВСЕ РАВНО ВИЖУ ТЕБЯ…

Tegh and Kamyar Tavakoli рядом с ним… «Hollow»…

– Иногда я не вижу в прошлом ничего хорошего, – Сказала ему Элизабет. – Кроме тебя.

– Ты слишком молода, чтобы видеть в прошлом только хорошее!

Лино закурил.

– Элизабет, девочка моя, чтобы видеть в прошлом только хорошее, нужно постареть.

Она долго молчала, а потом:

– Я не постарела, я не очерствела!

Он понял ее.

– Нет. Ты не изменилась.

– Ты тоже не изменился, Лино!

Лино вспомнил, как Фрэнк Синатра поет «What’s New?»… Фрэнк поет «мы не изменились, ты и я, мы просто немного устали».

Ему захотелось выпить – мадейры!

Ему захотелось сказать Элизабет:

– Пошли Кана на рынок, скажи ему пусть купит рыбу сабля!

Она удивилась, его зеленоглазая любовь…

– Рыба сабля???

Он улыбнулся.

– Да, её так зовут. Или его.

– Это он тебе сказал?

– Да, выпрыгнул как дельфин из моря, и сказал: привет! Я рыба сабля… Так мы познакомились…

Она засмеялась.

– И ты его съел.

– Он не возражал.

– Какой покладистый…

Лино захохотал.

– Я люблю тебя, мальчик мой, и жду!

Он заулыбался.

– Мы скоро встретимся, Элизабет!

– Правда? Скоро…

Она тоже была растревожена, восхищена.

Лино вспомнил «Помнишь Блэк Оак? Ты ушел, а потом позвонил… твой голос дрожал».

Помнит ли он?! Его трясло. Он уже и забыл, как это, влюбиться как мальчишка!

– Доктор Гаравани, вы когда-нибудь изменяли женщине, которую любите? Любили…

Абэ Шо закурил.

– Однажды я встретил прекрасную девушку, и не разобрался в ней. Она оказалась слабенькой – слишком эмоциональной.

Военный атташе был молод – не больше пятидесяти лет.

– Мы полюбили друг друга, поженились, у нас появились дети – сын и дочь. А потом я ошибся.

Странно это прозвучало для Лино «А потом я ошибся».

– Я изменил ей, – Сказал Абэ-сан. – Она узнала и потеряла разум.

Он глубоко затянулся дымом сигареты.

– Есть такие женщины, доктор… им нельзя изменять. Они как цветы – вянут, и умирают от разочарования. Есть цветы живые, а есть – стеклянные, стеклянные цветы ломаются. Моя жена – стеклянный цветок, она сломалась от разочарования.

Лино почувствовал, что ему интересно послушать этого человека.

– Это было пятнадцать лет назад, и столько же лет я болею раком – «тлеющая» миелома.

Военный дипломат посмотрел прямо ему в глаза.

– С годами я простил себя, но что-то во мне не прощает меня. Я понял, что… смерть пахнет цветами – каждый раз, когда я умираю от химиотерапии, я все равно хочу жить, я знаю: она ждет меня, моя Кику!

– А жизнь? – Спросил его Лино. – Чем пахнет жизнь?

– Какашками младенца!

Они расхохотались.

– Когда я приезжал со службы домой, жена отмывала детей от какашек.

Лино почувствовал, что ему понравился этот человек!

– Знаете, почему я простил себя? – Вдруг сказал ему Абэ Шо. – Чтобы быть с детьми – когда я с ними, мне кажется, что я с ней. Они ненавидят меня, а я все равно с ними!

Он вспомнил Shinjû: Ten no amijima (Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей) … В «селеньях любви», этом рае любви для простаков, моря страсти не вычерпать до дна…

– Бог прощает нам, людям всё, всё кроме непонимания! – Сказал ему японец. – Не понял – жри землю! Не понял – знай, что ты больше ни на что не имеешь права!

– Даже на прощение? – Сказал Лино.

– Я не хочу, чтобы меня прощали. – Он сказал это очень сдержанно. – Человек должен уметь… wazawai o tenzite saiwai to suru – превратить несчастье в счастье.

Лино провел еще две запланированные консультации, и поехал к Элизабет…

Он думал об Абэ Шо, о его Кику… Да, есть… люди, которым нельзя изменять!

Элизабет сказала ему «Ты поступил как мужчина – ты не смог предать дружбу Жана. Ты смог предать любовь Мэри, но не дружбу Жана. Я этого не понимаю, и никогда не пойму, но это потому, что я женщина. Возможно, для вас, мужчин, дружба это абсолют любви».

Она нравится ему, эта душевная женщина, она нежна.

Лино спросил ее:

– А для вас, женщин, абсолют любви это?

– Чувствовать что мы равны со своим мужчиной…

Лукавая улыбка.

– Что мы можем дружить.

– Дружить??? – Очень удивился он.

– Да! – Счастливо рассмеялась Элизабет. – Иногда мне хочется выпить водки, и чтобы меня ни о чем не спрашивали – чтобы мой мужчина просто налил мне водки! И пусть он почувствует, что я хочу: побыть одной, или чтобы мой любимый сел рядом со мной и подержал меня за ручку!

Его встретил Кан.

– Идите в детскую, хадж! Скорее!

Лино почти испугался. Он быстро поднялся на второй этаж дома, и вошел в детскую.

Элизабет увидела его, и ее глаза вспыхнули. Он хотел спросить ее, что случилось, но она заулыбалась, и прижала указательный палец к губам, перевела взгляд на Джулио.

Малыш стоял, держась за ручку манежа.

– Он встал, Лино… Он встал, ты видишь?!

Элизабет посмотрела на него, она была потрясена.

Он вспомнил Hong Lou Meng и «Став взрослым, человек обзаводится семьей и должен уметь всякое несчастье превращать в счастье».

Он почувствовал, как слезы текут по щекам.

Лаура Фиджи пела внизу, в гостиной «Что ты будешь делать со своей жизнью?

Севером, югом, востоком и западом твоей жизни?

У меня есть только одна просьба к тебе,

Чтобы ты провел всю ее со мной.

Все сезоны и мгновения твоего бытия,

Все мелкие монетки твоего бытия,

Все причины и следствия твоего бытия,

Все их, начни и закончи со мной.

Я хочу видеть твое лицо,

В свете любых огней,

В золоте полей

И темноте ночей»…

СТАВ ВЗРОСЛЫМ, ЧЕЛОВЕК ОБЗАВОДИТСЯ СЕМЬЕЙ И ДОЛЖЕН УМЕТЬ ВСЯКОЕ НЕСЧАСТЬЕ ПРЕВРАЩАТЬ В СЧАСТЬЕ…

Лино подумал, я не знал, как несчастье, превращается в счастье… Я не знал, как превращать несчастья моей жизни, в счастье… Вот, как: «Знаете, почему я простил себя? Чтобы быть с детьми – когда я с ними, мне кажется, что я с ней. Они ненавидят меня, а я все равно с ними!»… жить – виноват, попроси прощения, не прощают, будь рядом, преврати их непрощение, в свое счастье видеть их, хотя бы иногда, хотя бы на несколько мгновений!

Маяк тонет, не видно ни головы ни плеч, не слышно даже его хриплого крика… Всю нашу жизнь мы теряем кого-то, но это не значит, что мы должны перестать их любить.

Среди таверны, суеты ее и крика,

склонившись над столом, сидит старик – он —

один – газета перед ним и больше – никого.

Унижен жалкой старостью, он думает, как мало

он радовался в те года, когда не миновала

пора красы, и сил, и разума его.

Он чувствует, что постарел, об этом помнит поминутно.

Но все же юности пора – она как будто

была вчера. Ничтожный срок, ничтожный срок.

Все осмотрительность – она всю жизнь его водила за нос, —

а он ей верил, как безумец, этой лгунье, что смеялась:

«До завтра подождешь. Еще вся жизнь осталась впрок».

И сколько он порывов обуздал в себе отказом

от радости возможной, и его безмозглый разум

все упущенья днесь высмеивают в нем.

Но от печальных воспоминаний вдруг головокруженье

он ощутил. И вот он средь кофейни,

на стол облокотись, забылся сном.

(Константинос Кавафис «Старик»)

– Я не хочу жить у мамы во время каникул, – Сказал отцу, Рик. – Я хочу жить с вами.

Он посмотрел сначала на Лино, а потом на нее – его взгляд остановился на Джулио, юноша заулыбался, счастливой, влюбленной улыбкой.

Элизабет встретила взгляд Лино – он посмотрел на нее беспомощно.

– Рик, вашей маме будет одиноко, она говорила Лино, как ждет вас…

– Как?! – С мягкой иронией спросил ее мальчик. – Элизабет, поверьте мне: она никого не ждет!

– Почему ты так говоришь, сын? – Спросил его Лино со смятением.

– Папа… – Выразительно сказал Рик, и в его уже по-мужски красивом голосе с французским акцентом, прозвучала боль. – Ты видел наш дом. Ты сам жил в нем, и не жил. Это не дом, это кладбище!

– Сын… – Мягко сказал ему Лино.

– Я не понимал тебя! – Воскликнул юноша. – А теперь понимаю! Тебя душил этот дом, и меня душит!

Лино понял Рика – Элизабет увидела это в его глазах…

– Если когда-нибудь ты встретишь девушку, которую … тебу станет жаль, и ты захочешь полюбить ее, и не сможешь, беги от нее!

Selfkill – «It’s Luck, I Guess».

Мальчик посмотрел на отца с ужасом.

– Pourquoi? Pourquoi?!

– Что «зачем»? – Устало сказал Лино.

Рик посмотрел на нее.

– Почему вы позволили ему это, жить с другой? Почему вас не было рядом с ним?!

Элизабет… Она вспомнила «Цзя Чжэнь и Цзя Жун соскочили с коней и, громко рыдая, доползли на коленях от самых ворот до гроба покойника. Здесь Цзя Чжэнь, обхватив руками голову, продолжал причитать до самого рассвета, пока не охрип».

Она тоже охрипла.

SELFKILL – «IT’S LUCK, I GESS».

Самые трудные вопросы задают возлюбленные и дети.

– Я боялась. – Ответила Элизабет, Рику.

– Чего?!

Он спрашивал так прямо, так требовательно…

– Себя.

Юноша нахмурился.

[lite] sleeper – «Saudade».

– Когда встречаешься в одном месте и в одно время, ты называешь это совпадением. Нет… Это как трагедия, замаскированная под случайность. Я боялась!