Николас Спаркс - Крутой поворот

– Нет.

– Ты поймал его на краже машины?

– Нет.

– Драка?

– Нет.

– Так в чем же дело?

Хотя Майлза так и подмывало рассказать Чарли всю безумную правду, открыть, что это Брайан убил Мисси, нужные слова почему-то не находились. Во всяком случае, пока. Пока он сам для себя не определился.

– Все это очень сложно, – выдавил он наконец.

Чарли сунул руки в карманы.

– А ты попытайся.

Майлз отвел глаза.

– Мне нужно немного времени, чтобы обо всем поразмыслить.

– О чем именно? Это простой вопрос, Майлз.

«В этом деле ничего простого нет…»

– Ты мне доверяешь? – неожиданно спросил Майлз.

– Доверяю. Но не в этом дело.

– Прежде чем изложить суть случившегося, я должен все обдумать.

– О, брось…

– Пожалуйста, Чарли. Неужели не можешь дать мне немного времени? Конечно, последние два дня я заставлял тебя прыгать через обруч и вел себя как безумный, но выполни мою просьбу. И это не имеет ничего общего с Отисом, или Симсом, – клянусь, я близко к ним не подойду.

Что-то в серьезности тона, в усталом недоумении, застывшем в глазах Майлза, уверило Чарли, что его другу действительно нужно время.

Ему это не нравилось. Совсем не нравилось. Здесь что-то происходит. Что-то важное. И это очень ему не по душе.

Но…

Несмотря на все сомнения, он вздохнул, оттолкнулся от машины и молча, не оглядываясь, ушел. Зная, что, если оглянется, может передумать.

Еще минута, и Чарли исчез, словно его здесь не было.

Дорожный патруль составил протокол, и машина уехала. За ними последовал Чарли.

Майлз оставался на месте еще с час, пытаясь разобраться в спутанных, мятущихся мыслях. Безразличный к холоду, он сидел в машине с открытым окном, рассеянно поглаживая рулевое колесо.

Наконец поняв, что нужно делать, он поднял стекло, включил зажигание и снова выехал на дорогу. В салоне стало чуть теплее, когда он остановил машину и вышел. Оказалось, что температура поднялась и снег начал таять. С древесных ветвей с ритмичным стуком, похожим на тиканье часов, срывались тяжелые капли.

Майлз невольно заметил разросшиеся вдоль обочины кусты. Хотя он тысячу раз проезжал мимо, они совершенно ничего для него не значили. До этого утра.

А вот теперь он ни о чем ином не мог думать. Кусты загораживали вид на лужайку, и с первого взгляда было ясно: они настолько густые, что Мисси могла не заметить собаку.

Слишком густые, чтобы продраться сквозь них?

Он прошел вдоль кустов, до того самого места, где Мисси, предположительно, была сбита. Нагнувшись, чтобы присмотреться, он неожиданно застыл. Прогал между кустами, больше похожий на дыру. Никаких следов. Но на земле лежит груда почерневших листьев, а с одной стороны сломаны ветки.

Очевидно, это проход для кого-то.

Для черной собаки?

Не доносится ли откуда лай?

Он оглядел пустынные дворы.

Никого и ничего…

Слишком холодно? Никто не хочет нос высунуть из дома?

Ему в голову не пришло искать собаку. Никому не пришло.

Майлз задумчиво оглядел дорогу. Сунул замерзшие, почти негнувшиеся руки в карманы. Когда они немного отогрелись, кожу невыносимо защипало. Но он не обратил внимания.

Не зная, что еще сделать, он поехал на кладбище в надежде прояснить мысли. И увидел это, еще не дойдя до могилы. Прислоненный к надгробию букет живых цветов.

И вдруг на ум пришли слова Чарли: «Словно кто-то пытается попросить прощения».

Майлз повернулся и ушел.

Прошли часы. Уже стемнело. Зимнее небо за окном было темным и зловещим.

Сара отвернулась от окна и снова принялась бродить по квартире. Брайан из больницы вернулся домой. Рана действительно оказалась чепуховой: всего три шва. И никаких сломанных костей. Вся процедура осмотра заняла минут сорок.

Несмотря на все мольбы, Брайан не захотел у нее остаться. Сказал, что должен побыть один. И даже родителям ничего не захотел рассказать. Вернулся домой в шапке и свитере с высоким воротом, чтобы они ничего не заметили.

– Только не говори им, Сара, – попросил он. – Я еще не готов. Сам скажу, когда придет время. Когда за мной явится Майлз.

А Майлз явится. Чтобы арестовать Брайана. Сара была в этом уверена.

Вот только почему он не торопится?

Последние восемь часов она переходила от гнева к тревоге, от раздражения к горечи, и наоборот. Эмоции менялись с пугающей регулярностью, и справиться с ними не было возможности.

Про себя она постоянно повторяла слова, которые должна была сказать Майлзу в ответ на несправедливые обвинения.

«Воображаешь, ты единственный, кто пострадал? И что никто в мире тебя не поймет? А ты подумал, как трудно было мне привезти сегодня Брайана? Выдать собственного брата! Твой ответ… это удар ниже пояса. Я предала тебя? Я использовала тебя?»

Доведенная до отчаяния, она машинально подняла телевизионный пульт и стала переключать каналы, но вскоре выключила телевизор.

«Не принимай близко к сердцу, – твердила она себе, пытаясь успокоиться. – Он только что узнал, кто убил его жену. Что может быть труднее, особенно если новость тебя оглушила?»

А Брайан?

Не забыть поблагодарить его за разрушенную жизнь.

Сара покачала головой.

Нет. Это несправедливо. Тогда он был совсем мальчишкой.

Все это продолжалось и продолжалось.

Она снова обошла комнату и припала к окну.

О Брайане по-прежнему ни слуху ни духу.

Сара подошла к телефону и подняла трубку. Работает. Брайан обещал позвонить ей, как только приедет Майлз.

Так где же Майлз, и что он сейчас делает? Вызывает подкрепление?

Она не знала, как поступить. Не могла уйти из дома. Не могла позвонить.

Сейчас, пока ждет звонка.

Остаток дня Брайан скрывался в своей комнате. Лежал на кровати и смотрел в потолок, вытянув руки по швам, неестественно прямой, словно лежал в гробу.

Похоже, иногда он засыпал, потому что, когда открывал глаза, в комнате становилось все темнее. Стены из белых превратились сначала в светло-серые, а потом и в тени. Он не обедал и не ужинал.

Днем мать несколько раз стучалась и даже заходила, но Брайан каждый раз закрывал глаза, притворяясь спящим. Она подходила к нему, клала руку на лоб, проверяя, нет ли жара.

А потом тихо говорила с отцом.

– Он, должно быть, неважно себя чувствует. Спит как убитый.

Просыпаясь, Брайан думал о Майлзе. Где он сейчас? И когда приедет?

Он думал о Джоне. Что скажет мальчик, узнав от отца, кто убил его мать?

Он думал о Саре. Как жаль, что ее совершенно несправедливо впутали во все это!

Он гадал, так ли уж страшна жизнь в тюрьме.

В фильмах тюрьмы всегда показывались как некий замкнутый мир, со своими законами, королями, пешками и бандами.

Брайан представлял тусклый флуоресцентный свет, ледяное постоянство стальных решеток, захлопывающиеся с громким стуком двери… Журчание воды в смываемых унитазах. Людей, болтающих, шепчущихся, стонущих…

Воображал место, где никогда не бывает тихо. Даже среди ночи.

Представлял, как не сводит взгляда с верхушек стен, затянутых колючей проволокой, и видит охранников на вышках, с автоматами, нацеленными в небо. Видел других заключенных, с интересом наблюдавших за ним. Делавших ставки на то, как долго он протянет.

В одном Брайан не сомневался: попав в тюрьму, он станет пешкой.

И не сможет выжить в подобном месте.

Позже, когда дом стал стихать, Брайан услышал, как родители отправились в спальню. Свет, проникавший в щель под его дверью, сменился чернотой.

Он снова заснул, а позже, когда внезапно проснулся, увидел в комнате Майлза. Тот стоял в углу, у шкафа, держа пистолет. Брайан моргнул, прищурился, чувствуя, как страх шевелится в груди и не дает дышать. Он порывисто сел и, словно защищаясь, поднял руки, прежде чем понял, что все это ему привиделось.

Он принял за Майлза собственную куртку, висевшую на вешалке. Полумрак сыграл с ним злую шутку.

Майлз.

Он отпустил его. После аварии Майлз отпустил его и не вернулся.

Брайан свернулся в клубочек.

Но он вернется.

Около полуночи Сара услышала стук и по пути к двери взглянула в окно, уже зная, кто пришел. Когда она открыла, Майлз не улыбнулся и не нахмурился. И не тронулся с места. Она заметила, что глаза у него красные и припухшие от усталости. Он стоял с таким видом, словно меньше всего хотел быть здесь.

– Когда ты узнала насчет Брайана? – резко спросил он.

Сара смотрела на него в упор.

– Вчера. Он рассказал мне вчера. И я точно так же пришла в ужас.

Его сухие, потрескавшиеся губы на миг сжались.

– Ладно, – бросил он и повернулся, чтобы уйти. Но Сара схватила его за руку:

– Подожди… пожалуйста…

Он застыл.

– Майлз, это был несчастный случай. Кошмарный, кошмарный и жуткий. Этого не должно было случиться, и несправедливо, что такое произошло с Мисси. Я знаю это, и мне очень тебя жаль…

Она осеклась, гадая, дошли ли до него ее слова. Майлз долго молчал.

– Но? – обронил он наконец. Сара подумала, что никогда до этого его голос не звучал столь невыразительно.

– Никаких «но». Просто хотела, чтобы ты помнил об этом. Для его побега нет никаких извинений, но это был несчастный случай.

Он по-прежнему молчал.

Не дождавшись ответа, она выпустила его руку. Но он даже не попытался уйти.

– Что собираешься делать? – спросила она наконец.

Майлз опустил голову.

– Он убил мою жену. Нарушил закон.

– Понимаю, – кивнула Сара.

Майлз молча тряхнул головой и вышел.

В окно она видела, как он сел в машину и уехал.

Сара снова подошла к дивану. Телефон стоял на журнальном столике, и она стала ждать, зная, что скоро он зазвонит.

Куда, гадал Майлз, ему следует ехать? И что делать теперь, когда он узнал правду? Окажись преступником Отис, ответ был бы прост. Тут нечего обсуждать, не о чем думать. И не важно, совпадают ли факты, или все это имеет достаточно легкое объяснение. Он уже успел узнать, что Отис ненавидит его. Настолько, чтобы убить Мисси. И для Майлза сознания этого было вполне достаточно. Отис заслуживал любого приговора, который вынесет закон… если не считать одной детали.

На самом деле все было совсем не так.

Расследование ничего не выявило. Документы, которые он с таким трудом собирал два года, ничего не значили. Симс, Эрл и Отис ничего не значили. Ответа так и не нашлось, но неожиданно, без всякого предупреждения, все прояснилось, и ответ появился на пороге, одетый в ветровку и готовый заплакать.

Именно это он и хотел знать.

Имеет ли это значение?

Два года жизни он провел, считая, что имеет. Плакал по ночам, поздно ложился спать и как-то выживал в уверенности, что обретение ответа все изменит. Ответ стал миражом на горизонте, до которого никогда не добраться. Но сейчас мираж был в его руках. Один-единственный звонок – и он будет отомщен.

Майлз может это сделать. Но что, если при более пристальном изучении ответ окажется не тем, которого он ожидал? Что, если убийца не был пьян, не был врагом и вел машину по всем правилам? Что, если им окажется прыщавый мальчишка с темно-каштановыми волосами, в мешковатых штанах, который до смерти перепугался и пожалел о случившемся, а потом клялся, что это был несчастный случай и ничего нельзя было поправить…

Имело ли это значение тогда?

И можно ли на это ответить?

Должен ли он взять воспоминания о своей жене и муки двух последних лет, а потом просто добавить ответственность мужа и отца и свой долг перед законом, чтобы найти достойный ответ? Или взять все сразу и вычесть возраст мальчишки, страх и очевидную скорбь вместе с любовью самого Майлза к Саре… что сведет цифры к нулю?

Майлз не знал. Знал только одно: если громко прошептать имя Брайан, во рту останется вкус горечи.

Значит, это не просто так. Он точно знал, что для него это всегда будет не просто так. Нужно что-то делать.

По его мнению, иного выхода не было.

Миссис Ноулсон оставила свет на крыльце включенным. Лампа отбрасывала желтое сияние на дорожку. Подходя к двери, Майлз ощущал слабый запах горящего угля. Постучав, он вставил ключ в скважину и осторожно повернул.

Миссис Ноулсон, дремавшая в качалке под одеялом: копна седых волос и сплошные морщинки, – походила на гнома. Телевизор был включен, но звук – приглушен, и Майлз прокрался внутрь. Голова миссис Ноулсон склонилась набок, но глаза тут же открылись: веселые глаза, которые, казалось, никогда не туманились.

– Простите, что опоздал, – прошептал он, и миссис Ноулсон кивнула.

– Он спит в задней комнате. Все хотел вас дождаться.

– Хорошо, что не дождался. Прежде чем унести его, позвольте проводить вас в спальню.

– Нет, – отказалась она. – Не глупите. Я стара, но все еще прекрасно двигаюсь.