Девчонка, Настя, так было написано на ее бейдже, долго не приходила в себя, Сергей уже думал вызывать скорую.

– Ты, Ленчик, гестаповец какой-то. Чего на людей орешь, как ненормальный? Тебе только в пыточной работать.

– А пусть не ворует, – Ленчик беспечно пожал плечами. Девчонка его совершенно не волновала.

– Ты уверен? За руку ее, что ли, поймал? Ленчик, я твои методы знаю. Тебе невинного человека подставить, что два пальца об асфальт.

– А чего это вы ее защищаете? – лукаво подмигнул директор, – понравилась? А как к этому отнесется Ядвига Игоревна?

Ленчик был нахален, как хорек, и на столько же труслив, поэтому врезать ему Сергей не успел: тот отскочил в сторону и побежал в глубь коридора.

Настя наконец-то стала приходить в себя. Щеки ее слегка порозовели, дрогнули длинные, словно нарисованные ресницы. Девушка, увидев начальство, испуганно вскочила, но тут же бессильно осела.

– Деньги брала? – без предисловий спросил Сергей.

Нежные губы девушки задрожали, но она вдруг гордо вскинула голову и твердо сказала:

– Брала.

Сергей почему-то почувствовал страшное разочарование, будто узнал что-то постыдное об очень близком человеке. Хотя, что ему было до этой Насти?

– Зачем?

– Затем. Нужно будет, еще украду.

– Не украдешь. Уволена.

Глаза девчонки наполнились слезами, но она гордо, словно королева, поднялась и направилась к двери.

– Что, просто попросить нельзя было? – сам не зная почему вдогонку бросил Сергей.

Настя остановилась. На лице ее отобразилась мука.

– А я и просила, – полушепотом произнесла она, – умоляла даже. Да разве у него допросишься. Еще и требовать начал взамен…

Настя замолчала, но Сергей и так понял, чего начал требовать Ленчик.

«Вот сволочь, – подумал он, – эта ж Настя ребенок практически, только после школы, наверное. Хотя, характер на лицо».

– Зачем деньги понадобились?

Что-то похожее на надежду мелькнуло в глазах девушки.

– Маме на обезболивающие. Не может она уже без них. И мне за семестр заплатить нужно, иначе отчислят. А мне нельзя, чтоб отчислили, потом я уже вряд ли поступлю.

– Сколько? – коротко спросил Сергей. Он уже знал, что даст денег этой Насте и ничего не станет требовать взамен, даже отдачи долга.

– Много. Всю зарплату и еще чуть-чуть.

Сергей вытянул пухлый кошелек. Сунул девушке в руки несколько крупных купюр.

– Этого хватит?

– Да, спасибо.

Девушка прижала деньги к груди и беззвучно заплакала.

– Ну, только без мокреди. Не люблю этого.

– Конечно, конечно, – она смешно шмыгнула носом, – я верну, как только устроюсь на новую работу, честное слово.

– Честное слово, что устроитесь? – Сергей подмигнул покрасневшей девушке.

– Честное слово, что верну, – она тоже улыбнулась.

– Новой работы искать не нужно. И Ленчик, Леонид Витальевич, больше доставать не будет. Трудитесь.

Ленчику он в рыло все таки заехал, для профилактики. И девчонку приказал не трогать.

– И вообще, Ленчик, пересмотри свои моральные принципы. У человека проблемы, а ты с домогательствами.

– Это кто человек? – выпучил и без того глаза навыкате Ленчик, но увидев, как нахмурился Сергей, затряс жирным подбородком, – понял, понял.

– Моральные принципы… – зло прошипел он в спину удаляющемуся Сергею, – у самого принципов, небось, на новые заповеди наберется. Хорошо на женины денежки о принципах звездеть. Узнает Ядвига про эту девку, яйца тебе открутит, – Ленчик злорадно усмехнулся.

Весь день Сергей чувствовал себя так, словно совершил невесть какой подвиг, хотя всего лишь дал бедной девчушке немного денег, для него это вообще была плевая сумма. Ему почему-то приятно было вспоминать ее большие глаза, милую улыбку, бледную, нежную кожу, фарфоровую хрупкость.

«А все таки характер на лицо», – с улыбкой подумал он, вспомнив, как гордо эта девчушка вскинула голову, заявив, что еще украдет, если нужно будет.

Ночью Настя ему приснилась. Она шла полем, сплошь поросшем синими незабудками. Глаза ее, тоже синие, лучились, словно звезды, на худеньком личике. Сергей окликнул ее, она обернулась, посмотрела на него, улыбнулась и поплыла дальше, по синему, как небосвод, полю. Сергей хотел догнать ее, но девушка, словно привидение, в последний момент выскальзывала из его рук, и, так же загадочно улыбаясь, шла дальше, точно зная, где на этом бескрайнем пространстве находится ее точка назначения. А вот Сергею туда нельзя было. Он это чувствовал, вернее, знал так же точно, как собственное имя. И от этого ему было так больно, как никогда в жизни.

«Приснится же такое, – утром, бреясь, думал он, – первый раз в жизни видел эту девчонку, думаю, что и последний. К чему бы это?»

С тех пор Сергея начало тянуть в маркет, где работала Настя, как привороженного. Он знал, что не должен сюда так часто наведываться, что Ленчик уже что-то заподозрил, судя по его поганой ухмылке и попытке Сергея шантажировать, за что опять получил в рыло. Сергей знал, что рано или поздно Ленчик наболтает что-то Ядвиге, хотя между ним и Настей ничего не было, здоровались только. Но жене и такого повода за глаза…

Однако боялся Сергей не за себя, а за Настю. Ему и самому это было странно, он ведь практически не знал ее. Тем не менее, Сергею казалось, что ближе этой девочки у него никого нет и не будет…

Неделя выдалась на редкость суматошной, но Сергей этому только радовался – это была «законная» возможность появляться дома только к ночи и сразу же валится спать. Ядвига относилась к деньгам весьма трепетно, и вероятность их потерять повергала ее в состояние близкое к депрессии.

В субботу Сергей решил отдохнуть: просто побродить по городу, подышать, поглазеть на людей. С некоторых пор ему был приятен такой вид отдыха. Жена укатила на какую-то распродажу – прикупить очередную шубку на распродаже. Она была очень экономной.

Погода выдалась чудная. В воздухе уже явственно пахло весной. Солнечный свет прозрачными теплыми нитями обплетал ветви деревьев, жизнь начиналась из нова.

Присев в парке на скамейку Сергей с удовольствием подставил лицо теплым лучам. Открыв глаза он увидел Настю, сидевшую на соседней скамейке. У Сергея вдруг перехватило дыхание. В тонкой, явно не один год ношенной курточке и потертых джинсах, с распущенными темными волосами и этими необыкновенными, космическими глазами на фарфоровой бледности лице она показалась ему маленькой, бедной принцессой в изгнании. Битой жизнью, но не сломленной. И она так смотрела на деревья, скамейки, гуляющих людей, пластиковую бутылку, лежащую возле мусорного бачка, вещи, в общем-то обычные, словно видела за этой обыденностью что-то еще, скрытый, видимый только ей одной, смысл.

Сергей из-за полуопущенных век любовался тонким овалом Настиного лица. Вдруг она всем корпусом повернулась к нему, видимо почувствовав взгляд, секунду всматривалась в его лицо, потом, видимо узнав, смущено кивнула и, быстро поднявшись, пошла прочь.

Сергей, сам не зная почему, пошел за ней.

– Настя, – он несмело тронул е за рукав, – здравствуйте. Куда путь держите?

– На работу, я по выходным подрабатываю в одном издательстве. Сергей, извините, не знаю вашего отчества…

– Васильевич.

– Сергей Васильевич, если вы из-за денег, то мне осталось собрать совсем немного. Через пару недель я верну вам долг и…

– Какой долг? – остолбенел Сергей, меньше всего он сейчас думал о деньгах, – а, Настя, вы об этом. Не нужно ничего возвращать. Я вам просто по человечески помог. С меня не убудет, а у вас, вижу, трудности.

– Но…

– Не нужно, иначе вы обидите своего работодателя, – Сергей весело рассмеялся и подмигнул Насте.

Она внимательно всмотрелась в его глаза, словно хотела прочитать в них что-то, и вдруг улыбнулась – ясно и открыто.

– Спасибо. У меня действительно трудности.

Настя сказала это спокойно, не пытаясь давить на жалость, но и не с заносчивой гордостью, присущей людям высокомерным. У нее были трудности, она справлялась с ними, как могла и была благодарна за помощь.

Сергей и Настя не сговариваясь направились к реке, серебряной нитью поблескивавшей из-за пологой стороны холма. Разговор не клеился. Настя явно была смущена тем, что идет рядом с самим Большим Боссом, как иногда то ли в шутку, то ли с издевкой называли Сергея. А может она просто не знала как себя со взрослым, опытным мужчиной.

«Ведь молодая совсем, – с непонятной тоской подумал Сергей, – что она в жизни видела? Как к такой подступится? Словно цветочек, сломаешь еще невзначай».

– Прошу прощения, Настя, можно узнать, сколько вам лет?

– Двадцать пять, – ответила она просто, без жеманства.

– Но… – изумлению Сергея не было предела, – вы очень молодо выглядите.

– Знаю, – она весело рассмеялась и неловкость, до сих пор стоявшая между ними невидимой стеной, вдруг растаяла без следа, – меня все за школьницу принимают. Пожилая старшеклассница.

Сергей улыбнулся. В чувстве юмора ей не откажешь. Настя что-то весело болтала о том, что в моложавости есть свои преимущества, например, можно взять билет на пригородную электричку за половину стоимости, у нее никогда не спрашивают студенческий. А Сергею подумалось, что есть в Настиной моложавости что-то неправильное. И выглядит она, как подросток, не потому, что хорошие гены, а потому, что просто не очень крепка здоровьем. Было что-то болезненное, и вместе с тем странно нежное в хрупкости ее сложения, бледности кожи, тихом мерцании огромных глаз.

«У нее и мать чем-то болеет, – вспомнил Сергей, – может, наследственное?»

Ему вдруг стало жаль девушку, по хорошему жаль, по человечески. И как женщина она ему тоже нравилась, если не сказать больше. Сергею было это странно, потому что раньше он не то что бы не обратил внимания на такую худышку-замухрышку, но еще и высмеял бы ее в компании таких же, как сам, гуляк.

– Как здоровье вашей мамы, Настя?

– Спасибо, уже лучше, – по ее лицу промелькнула легкая тень, будто этим вопросом он невольно причинил ей боль, – состояние ремиссии. Дальше будет видно, – заученно повторила она.

– Ремиссии? Но ведь обычно так говорят если у человека…

– Онкология, – Настя спокойно произнесла для нее наверняка привычное, но для большинства людей такое страшное слово, – мама уже десять лет болеет, с попеременным успехом, с лейкемией ни в чем нельзя быть уверенной, сегодня хорошо, а завтра… Поживем увидим.

Сергей молчал, просто не знал что сказать. Сочувствовать, успокаивать, говорить банальности о том, что все будет хорошо? Ему показалось, что Настя не нуждается ни в сочувствиях, ни в успокоении. Не от черствости души, а потому, что умела принимать жизнь со всеми ее обстоятельствами и превратностями такой, какой она есть. Не плача, не стеная, не жалуясь. Была в этом какая то трогательная мужественность и житейская мудрость, так не вязавшаеся с ее полудетским обликом.

– Все будет хорошо, – все таки сказал он, чтобы нарушить неловкое молчание.

– Конечно, – она подняла глаза и снова посмотрела на него странным, испытующим взглядом, будто пыталась заглянуть в самую душу, – Сергей Васильевич, вы хороший человек, но…, – мне уже пора, – вдруг без всякого перехода закончила она.

– Погодите, Настя, – он схватил ее за руку, будто испугавшись, что она исчезнет, как видение, – вы…если вам нужна будет помощь, я всегда…В общем, обращайтесь.

Сергей волновался, словно неопытный юнец на первом свидании.

– Спасибо, Сергей Васильевич, но ведь, возможно, я никогда и ничем не смогу вам отплатить.

– Не надо…платить, – он словно споткнулся об это слово, – не думайте ни о чем плохом, я просто, по человечески. Вы редкостная девушка Настя, как бриллиант во всем этом…гадстве, – он явно хотел использовать словечко покруче, да постеснялся. Настя это почувствовала и весело рассмеялась.

– Да ладно, Сергей Васильевич, не стесняйтесь, матерные слова в устах мужчины иногда звучат органично – точно отображают суть явлений. Спасибо вам еще раз, но сейчас нам ничего не нужно. Мой трамвай, до свидания. И – спасибо за «редкостную» девушку, но я самая обыкновенная.

– До свидания.

Настя легко, словно бабочка, взлетела на ступеньки трамвая, обернулась, помахала рукой и проворно нырнула в людскую гущу, словно боялась, что Сергей сейчас броситься за ней вдогонку.

С этой их встречи хроническое желание видеть Настю каждый день переросло в острую необходимость. Без этого он чувствовал себя обделенным, появлялось неведомое ему ранее ощущение напрасно прожитого дня. Однако Настя старательно избегала все попытки Сергея остаться с ней наедине. Отработав смену в магазине она умудрялась выскочить из помещения прежде, чем Сергей придумывал благовидный предлог чтобы ее задержать.