— Интересно, куда ты спускал монету, которую я присылал каждый месяц, когда служил на флоте? И где деньги, которые ты зарабатывал как посыльный? Ты живешь на помойке, Майкл! Тьфу, развел здесь свинарник!

Ни за что на свете Майкл не признался бы, что большая часть денег уходила в казну шайки. Так же как не признался бы в чувстве стыда, которое он испытал, когда Олаф увидел его жилье.

— Не твое собачье дело,— быстро заявил он.— Это моя комната! Посмотрел бы сначала, как другие живут! Думаешь, раз ты плавал и якшался со всякой шпаной, то можешь здесь командовать?

— Я уже два года как вернулся,— слабо отбивался Олаф.— И год ухаживал за умирающим стариком. Ты не больно-то беспокоился о нем, верно?

Майкл почувствовал новый прилив стыда и глубокую безнадежную скорбь, но Олафу не суждено было это понять.

— Это не мой старик...

У Олафа дернулась голова. Майкл сжал кулаки. Обоих одолевал яростный гнев. Стоило кому-нибудь сделать малейшее движение — и вспыхнула бы страшная драка. Медленно и неохотно Олаф заставил себя успокоиться.

— Я не собираюсь попусту тратить время и доказывать, что он делал для тебя все, что мог.

— Откуда ты знаешь, черт побери? — вскинулся Майкл.— Тебя здесь не было! Ты шел своей дорогой, братец, а я своей.

— И эта дорога привела тебя в тупик. Ладно, давай забирай свое барахло и пошли отсюда.

— Никуда я не пойду! Я буду жить здесь... Олаф молнией бросился на него. Майкл не успел закончить фразу, как оказался прижатым к стене. Он яростно отбивался, но огромные ручищи крепко держали его тщедушное тело. Лицо Олафа было совсем рядом, и Майкл не видел ничего, кроме темных глаз, полных угрозы.

— Нравится тебе или нет, но следующие два месяца ты будешь жить у меня! Кончай базарить и живо собирай манатки! Твоей вольной жизни пришел конец!

Он выпустил струхнувшего Майкла. Тот понял: у старшего брата хватит сил, чтобы разорвать его пополам.

— Даю тебе десять минут, парень. Вечером предстоит работенка.

* * *

В седьмом часу Эйджи позволила себе помечтать о горячей, полной пены ванне и хорошей книге. Только это могло компенсировать ей муки езды в переполненном автобусе. Она положила ногу на ногу и придала себе непринужденный вид. Несколько подозрительного вида типов уставились на нее, но она пыталась не обращать на них внимания.

Слава Богу, наконец-то ее остановка! Она пробилась к двери и вышла на улицу. Был сырой ветреный вечер. Ежась от холода и борясь с зонтиком, Эйджи прошла два квартала, отделявшие ее от бара «Якорь».

Она толкнула тяжелую стеклянную дверь и оказалась в теплой, шумной и дружелюбной атмосфере. Это был не погребок, как ей почему-то казалось, а большое, обшитое деревянными панелями помещение с полированным баром красного дерева, обитым медью. На дальней глухой стене — огромный старинный якорь. Табуретки были темно-зеленой кожи, и ни одна из них не пустовала. Низкие столики были расставлены так, как это хотелось посетителям. Пахло виски, пивом, сигаретным дымом и жареным луком. Музыкальный автомат негромко наигрывал блюзы и не мешал людям беседовать.

Она заметила двух официанток, ловко лавировавших между столиками. Никаких чулок в сеточку, никаких разрезов, отметила про себя Эйджи. Обе женщины были в белых расклешенных брюках и блузах, напоминавших матросские тельняшки. Повсюду раздавался смех, обрывки разговоров, но все в рамках приличия.

Олаф стоял в центре круглого бара, наливая пиво очередному посетителю. Он сменил свитер на обшитую галуном форменную блузу военно-морских сил. О, да, поняла Эйджи, его легко представить на палубе корабля. Он стоит лицом к ветру, широко расставив ноги, неподвластный качке... Бар, оформленный в морском стиле, с корабельными колоколами и якорями, очень подходил к его внешности.

Эйджи вообразила его в морской форме, решила, что он выглядел бы очень привлекательно, но тут же часто замигала, прогоняя наваждение. Она вовсе не мечтательна и не склонна к романтике. Кроме того, она не из тех женщин, которые обожают шляться по барам и липнуть к оказавшимся в увольнении морякам — лохматым, здоровенным и большеруким. Единственная причина, по которой она здесь оказалась, это стремление выполнить решение суда. Как бы ни претило ей на два месяца оказаться в одной упряжке с Олафом Стивенсоном, она должна выполнить свой долг.

Но где же Майкл?

— Не присядете ли за столик, мисс?

Эйджи обернулась и увидела миниатюрную блондинку, державшую большой поднос с сандвичами и пивом.

— Нет, благодарю вас. Я только что вошла. Скажите, здесь всегда так многолюдно?

Официантка широко раскрыла серые глаза и обернулась.

— Многолюдно? Я что-то не заметила...

Она хихикнула и двинулась дальше. Эйджи подошла к бару, пробралась между двумя занятыми табуретками, поставила ногу на медное ограждение и принялась ждать, пока Олаф обратит на нее внимание.

— Прошу вас...— У мужчины слева было приятное круглое лицо. Он галантно отодвинулся, давая ей возможность подойти поближе.— Кажется, вы здесь впервые.

— Да.— По виду он годился ей в отцы, и Эйджи смело улыбнулась ему.— Вы правы.

— Такой милой девушке не следует ходить в бар одной.— Он обернулся (при этом табурет угрожающе заскрипел) и хлопнул соседа по плечу.— Эй, Дон, мы должны предложить леди что-нибудь выпить!

Дон, который продолжал дуть пиво и решать в полутьме кроссворд, только кивнул.

— Ясное дело, Уил. Действуй! Мне нужно слово из четырех букв, которое означает угрозу опасности.

Эйджи смотрела на Олафа. Он наконец заметил ее, его голубые глаза потемнели, с напрягшегося лица сошла улыбка. Она почувствовала, как по ее спине побежали мурашки, поборола дрожь и прошептала:

— Риск...

— Ха-ха! Верно! Спасибо...— Довольный Дон снял очки и улыбнулся ей.— Выпивка за мной! Что будете пить, милочка?

— «Бомоле».— Олаф поставил перед ней бокал золотистого вина.— Первый бокал за счет заведения.— Он поднял бровь.— Вам нравится, советник?

— О да.— Она не смогла удержаться от восхищенного вздоха.— Спасибо.

— Ну вот, Олафу всегда достаются самые хорошенькие,— вздохнул Уил.— Налей-ка мне еще одну, парень. Сделай хотя бы это, раз уж ты увел у меня девушку.— Он подмигнул Эйджи, и она улыбнулась в ответ.

— Уил, и как часто он отбивает у тебя девушек?

— Пару раз в месяц. Это просто оскорбление! — Он глотнул пива и усмехнулся Стивенсону.— Однажды старина Олаф назначил свидание моей Джоанне. Помнишь, ты тогда приехал на побывку и водил ее в кино? Теперь она замужем и ждет второго ребенка.

Олаф протер бар тряпкой.

— Она разбила мне сердце...

— Ха-ха! Еще не родилась женщина, которая хотя бы поцарапала его сердце, не то что разбила,— вмешалась в разговор белокурая официантка, ставя на стойку пустой поднос.— Два бокала белого домашнего, один шотландского виски с водой и счет. Дон, вам бы надо купить фонарик, чтобы не портить глаза в темноте!

— Это ты разбила мое сердце, Линда...— Олаф поставил на поднос несколько бокалов.— Как ты думаешь, почему я удрал и подался на флот?

— Потому что знал, что тебе к лицу форма! — Она засмеялась, подхватила поднос и посмотрела на Эйджи.— Остерегайтесь его, милая. Это опасный тип!

Эйджи потягивала вино и пыталась не обращать внимания на аппетитные запахи, доносившиеся с кухни. В животе бурчало от голода.

— У вас есть свободная минутка? — спросила она Олафа.— Мне нужно посмотреть, как вы живете и вообще что там у вас...

Уил ухнул по-совиному и сделал большие глаза.

— Что-что у него есть? — переспросил он.

— То, чего у тебя нет и никогда не будет,— рассмеялся Олаф и сделал знак другому бармену, чтобы тот заменил его.— Кажется, я хорошая приманка для энергичных женщин. Они так и липнут ко мне!

Эйджи допила вино и слезла с табуретки.

— Ничего, я сумею справиться с собой, если очень постараюсь. Жаль портить его репутацию,— сказала она Уилу.— Я адвокат его брата.

— Без дураков? — У ошеломленного Уила отвисла челюсть.— Так это вы спасли Майкла от тюрьмы?

— Пока только временно. Стивенсон, вы готовы?

— Пойдем в обход.— Он отодвинул секцию бара, вышел наружу и снова взял ее за руку.— Постарайтесь не отставать!

— Знаете, не нужно меня поддерживать. Я уже давно научилась ходить!

Он толкнул тяжелую дверь, которая вела на кухню.

— А мне нравится вас поддерживать.

Эйджи видела только блеск нержавеющей стали и белого фарфора, ощущала сильный запах жареной картошки и мяса, но все это вылетело у нее из головы при виде необыкновенно широкоплечего человека во всем белом. Его длинный передник был в пятнах и разводах. Он был чуть выше среднего роста, но в нем чувствовалась недюжинная сила.

Его лицо пылало от кухонного жара и было черным, как китайская тушь. От угольно-темного глаза до массивного подбородка тянулся чудовищный шрам. Его похожие на окорока руки любовно сооружали фирменный сандвич.

— Монти, это Эйджи Гайд, адвокат Майкла.

— Как поживаете? — Его голос был певучим.— Этот малыш моет тарелки как Бог! Разбил всего пять-шесть штук за вечер!

Майкл стоял у громадной двойной мойки, по локоть в мыльной воде. Он обернулся и мрачно поглядел на них.

— Если ты притащил меня сюда посуду мыть, то я это в гробу видал! Можешь сам...

— Не следует так разговаривать в присутствии леди.— Монти поднял секач и с кряканьем разрубил сандвич на две, а потом на четыре части.— Моя мама всегда говорила: ничто так не способствует спасению души, как мытье посуды. Так что помалкивай, парень, и думай о своей душе.

Майкл не полез бы за словом в карман. Он с удовольствием высказал бы все, что он думает об этом гнусном занятии, но... перед ним стоял явно огромной силы человек с секачом в руке. Он что-то пробормотал сквозь зубы. Монти улыбнулся и только тут обратил внимание, что Эйджи во все глаза смотрит на сандвич.

— Не хотите отведать горяченького? Заканчивайте свои дела, и я покормлю вас!

— О, я...— У нее потекли слюнки.— Мне надо поскорее вернуться домой.

— Олаф, когда вы кончите, нужно будет проводить леди. Сейчас слишком поздно, чтобы женщина шла по улицам одна...

— Нет, не нужно...

— Приготовь ей тарелочку кус-куса *(* Блюдо из мяса с овощами.), Монти,— распорядился Олаф, выводя Эйджи на лестницу.— Мы ненадолго!

Эйджи почувствовала себя в ловушке, оказавшись на узкой лестнице плечом к плечу с Олафом. От него пахло морем, догадалась она. Это был соленый, чуть электрический запах зреющего где-то за горизонтом шторма.

— Очень любезно с вашей стороны, Стивенсон, но я не хочу есть и меня не нужно провожать.

— Хотите вы или нет, но еда и провожатый вам обеспечены.— Он обернулся и нечаянно прижал ее к стене. Это легкое прикосновение к ее телу оказалось приятным. Настолько приятным, что он поразился.— Я никогда не спорю с Монти. Мы познакомились с ним лет шесть назад. В баре была небольшая потасовка. Я видел, как он схватил парня кило на восемьдесят и проломил им стенку. Вообще-то Монти самый безобидный человек в мире, но если его разозлить, он может натворить таких дел, что ни в сказке сказать, ни пером описать...— Олаф поднял руку и намотал; на палец ее локон.— У вас волосы мокрые...

Она оттолкнула его руку и попыталась не показать виду, что у нее душа ушла в пятки.

— На улице дождь.

— Ага. Как только вы вошли, я сразу почувствовал его запах. Послушайте, Эйджи, вы должны мне кое-что объяснить. Сегодня вы говорили с братом по-русски?

— По-литовски,— процедила она сквозь зубы.

— По-литовски...— Он задумался.— Я никогда не считал Литву частью Советской России...

Она подняла бровь.

— Я тоже. Но не отложить ли нам эту дискуссию на потом? Я бы хотела взглянуть на вашу квартиру.

— Согласен.— Он начал подниматься по лестнице, снова взяв ее за руку.— Это, конечно, не Бог весть что, но по сравнению с той помойкой, на которой жил Майк... Не знаю, как...— Он внезапно умолк и пожал плечами.— Ладно, что сделано, то сделано.

Эйджи почувствовала, что все только начинается.

3

Хотя это и не доставляло ей ничего, кроме головной боли, Эйджи относилась к своим новым обязанностям серьезно. Она мирилась с неудобствами, бездарной растратой массы свободного времени, с неприветливостью и грубостью Майкла. Но труднее всего ей давалась вынужденная близость к Олафу Стивенсону. Вместе им было тесно, врозь скучно. Необходимость каждый день - видеться с ним угнетала ее.

Он был грубым, нетерпеливым и, как ей казалось, склонным к насилию. Кроме того, его выводило из себя, что на перевоспитание сводного брата приходится тратить кучу денег, времени и сил. В свободное время он, высокий и мускулистый, носил такое старье, которому место было в мусорной корзине. Еще во время первого визита ее неприятно кольнуло, что он все время стремится прикоснуться к ней — к руке, к волосам, к плечу... Она уже сказала однажды, что ей это неприятно.