По приказу короля она отправилась в замок Стонхем, дабы остаться там при своей кузине. Люк Д'Арси был вассалом графа Сибрука, теперь ответственность за судьбу вдовы казненного ложилась на его плечи. Тарстон назначил наместника, который должен был заботиться о ее землях, пока сам граф не подыщет для нее подходящего мужа… Муж…

Эннис надеялась, что пройдет много времени, прежде чем появится новый претендент на ее руку. Она была обручена еще в колыбели, а в возрасте тринадцати лет уже вступила в брак с мужчиной, которого до свадьбы ни разу не видела. И хотя Люк Д'Арси не был человеком чрезмерно жестоким или безнравственным, но и хорошим мужем его также назвать было трудно. Ее первым чувством при известии о смерти Люка была боязнь за собственную безопасность. Затем пришло раздражение на то, что он так глупо загубил свою жизнь. Эннис соблюдала надлежащий траур без лишних эмоций.

Она подышала на свои озябшие пальцы. За одиннадцать лет брака с Люком Д'Арси она провела долгие часы в молитвах. И, наверное, не только потому, что так положено. Сколько раз преклоняла она колени на холодные камни, чтобы испросить у Всевышнего ребенка?! Она не смогла бы ответить, никто бы не смог сосчитать. Мысль о том, что она бесплодна, была раньше мучительна для нее. Теперь она питала надежду, что это обстоятельство отвадит хотя бы некоторых претендентов на ее руку. За прошедшие годы Эннис узнала вполне достаточно о мужчинах и о супружеской жизни! О, этих знаний ей хватит до конца дней… Если бы только это было возможно, она сама управляла бы своей собственностью и все оставшиеся ей годы провела в счастливом одиночестве.

Но она понимала, что это почти несбыточное желание. Измена Люка Д'Арси королю лишила ее прав на его земли, но ее собственные владения остались неприкосновенными. Ее единственный родственник, сводный брат, живущий в Нормандии, был вассалом английского короля и, конечно, никогда не осмелится вступиться за нее. Будучи ее сюзереном, лорд Сибрук оставлял в своем кармане немалую долю доходов с ее владений. Она для него – удачное помещение капитала, ее приданое – лакомый кусок для многих.

Когда месса наконец-то закончилась, Эннис направилась к выходу следом за Алисой и остальными. Солнце уже поднялось, и туман рассеялся. Юные зеленые почки покрывали все ветви деревьев в саду, окруженном невысокой оградой. Слышалось робкое блеяние ягнят. Долгожданная весна, как и во все времена, была полна новизны и обещаний после холодной, жестокой зимы.

– Эннис, – обернулась к ней кузина, – полагаю, нам стоит поспешить в пиршественный зал. Может быть, нам повезет, и мы увидим этого мрачного Дракона, который охотится в нашем лесу…

В зале было как всегда во время трапезы. Огонь пожирал толстые бревна в камине, дым спиралью поднимался к закопченным стропилам. Хорошо обученные охотничьи птицы сидели на черных балках и время от времени пикировали вниз. Громадные гобелены, развешанные по стенам, слегка колебались от неуловимого дуновения воздуха. Высокие окна пропускали тусклый свет. Факелы трещали в настенных подсвечниках и отбрасывали мерцающие блики на длинные столы. Стол лорда располагался на возвышении в дальнем конце зала. Множество столов поменьше, поставленных под прямым углом к нему, тянулось вдоль всего помещения. За ними на длинных скамьях разместились рыцари и гости. Слуги сновали взад и вперед из кухни в зал, разнося огромные блюда с едой, которая обычно успевала остыть, пока достигала пирующих.

Лорд Сибрук любил плотно позавтракать: к обычной овсянке и молоку он, если дело было не во время поста, требовал мяса, яиц и много пшеничного хлеба. Эннис ела умеренно. Приглашенная за стол лорда, она сидела рядом с Алисой и имела прекрасную возможность осматривать весь зал. Ей было интересно наблюдать за теми, кто собрался здесь этим утром. Некоторые рыцари состояли на службе у Сибрука, и она узнала нескольких его вассалов и одного своего. Из сидевших на нижнем конце она не знала почти никого. Никакого признака присутствия Дракона не наблюдалось.

Собаки ссорились под столами, пытаясь отнять друг у друга объедки. Время от времени слышался визг, когда чей-нибудь сапог пинал особенно надоевшего пса. Гул беседы то накатывал, то отступал, как морская волна.

Наконец утренняя трапеза закончилась, к немалому облегчению Эннис. Рыцари и вассалы разошлись, слуги начали убирать со столов. Эннис привстала, чтобы покинуть зал, но Алиса дернула ее за рукав.

– Подождите, – прошептала она, – разве вы не хотите увидеть Дракона?

Эннис колебалась: любопытство удерживало ее в зале, благоразумие подсказывало как можно скорее вернуться в свои комнаты. Чем меньше она будет знать о делах Тарстона, тем лучше. С тех пор как она поселилась в Стонхеме, она слышала немногое, но и этого было достаточно. Ей претили те методы и средства, с помощью которых граф вел дела со своими вассалами – будь то простолюдины или же бароны. Но предстоящая встреча обещала быть интересной. По законам рыцарской вежливости хозяин должен был пригласить Рольфа ле Дрейка к своему столу немедля по прибытии того к замку. То, что ему пришлось ожидать у ворот, пока трапеза не окончилась, было оскорблением.

– Да, – сказала Эннис, возвращаясь на место, – пожалуй, я останусь.

Алиса благодарно улыбнулась и с видом заговорщика пожала кузине руку. Она понимала, что, если бы Эннис покинула зал, Тарстон, вероятно, и жену отослал бы вместе с нею. Эту маленькую сценку, казалось, никто не заметил, да, собственно, на это не было уже времени: Тарстон подал знак к началу переговоров. Высокий, худощавый, с острым ястребиным профилем, он восседал в кресле с прямой спинкой возле маленького стола и ждал. Свет факела мерцал в его темных волосах. Пальцы выбивали нетерпеливую дробь. За ним стоял с пером и объемистой книгой в руках писец, готовый занести в нее любое распоряжение своего господина.

Столы были убраны и сложены вдоль стен до следующей трапезы. Только несколько скамей осталось посреди зала. Оруженосцы охраняли массивные деревянные двери. Эннис заметила, что некоторые рыцари возвратились обратно вооруженные и в доспехах. Они с безразличным видом слонялись вдоль стен, но в их позах было заметно ожидание. Они готовились к схватке.

Эннис нервно сжимала руки между коленями, чтобы унять дрожь. Наконец двойные двери открылись, и было объявлено о приходе лорда Драгонвика. Когда он вступил в палату, обстановка в ней накалилась, как от удара летней молнии. Алиса бормотала что-то, очень напоминавшее молитву, да и Эннис едва удержалась от того, чтобы не перекреститься, словно защищаясь от нечистой силы.

Войдя в двери без свиты, Дракон остановился, чтобы осмотреть зал. Первым впечатлением Эннис было, что он гораздо крупнее, чем она представляла себе. Может быть, дело было в его доспехах… Ходили слухи, что он потомок могучих и жестоких норманнов, которые в свое время свирепствовали на берегах Англии. Сходство было. Говорили, что это сходство особенно заметно в бою, когда он неустрашимо бился, подобно дикому витязю. Эннис понимала теперь, что в этих слухах была немалая доля правды. Несмотря на присутствие в зале вооруженных людей графа, поведение Дракона оставалось подчеркнуто невозмутимым. Ее поразило, что, оглядывая зал, он не выразил ни малейшего смущения либо недоумения. Он и не думал дожидаться позволения приблизиться к графу. Напротив, Рольф ле Дрейк шагал вперед с высокомерием короля, игнорируя впечатление, которое он производил на присутствующих. В нем не было ничего от скромного просителя, как можно было ожидать. Нет, этот человек дерзко направился к столу, где сидел Сибрук, в свою очередь не собиравшийся пригласить посетителя приблизиться хотя бы из вежливости.

– Вы знаете, зачем я прибыл, – заявил без предисловий ле Дрейк, и Эннис задрожала от враждебности его голоса.

В ее животе возникло ощущение, как если бы она съела слишком много зеленых яблок. Дракон оказался совсем не таким, как она ожидала; его массивные плечи были покрыты кольчугой и черной накидкой, на которой был золотом вышит дракон, стоящий на задних лапах. Алая мантия свисала с его плеч, а на поясе был прикреплен меч. Он снял латные перчатки и небрежно держал их в руках. Шлем он не надел, и его белокурые волосы, короткие на висках и затылке, отливали светлым золотом. Темно-каштановая борода была аккуратно подстрижена. Эннис ожидала увидеть жестокого, грубого человека, но перед ней предстал рыцарь отнюдь не свирепого вида и самых аристократических манер. Не было ничего от варвара в его поведении, он мог бы стать героем поэмы или романа о благородной любви. Высокие скулы, прямой нос, большие глаза под темными бровями и красиво очерченный рот, который был сейчас стиснут, делали его похожим скорее на ангела, чем на дракона. Мог ли он быть тем самым ле Дрейком, чье имя связывалось с убийствами и прочими мерзостями? Это казалось ей невероятным, но все-таки это был именно он.

Сибрук не отвечал, словно не замечая посетителя. Дракон сделал нетерпеливое движение, в его голосе послышались повелительные нотки:

– Так что же, милорд?

Ответ Тарстона прозвучал небрежно и насмешливо:

– У вас странная манера просить милости, лорд Рольф. И не в моих правилах беседовать о подобных вещах таким образом.

Темная бровь резко дернулась вверх:

– Вот как? Я думаю, вы предпочли бы не обсуждать этого вовсе, Сибрук. Но у меня есть предписание кардинала, чтобы вы освободили моего сына.

– Правда? – Тарстон подался вперед, уперев руки в стол, и ласково улыбнулся. – Могу я спросить, какого кардинала? Как вы знаете, велись некоторые споры о том, кого считать истинным главой духовной власти в Англии.

– Роберта Курсона! – Ответ был подобен рычанию, а улыбка Сибрука расширилась.

– А! Он ведь теперь представитель папы во Франции, не так ли? – Тарстон пренебрежительно пожал плечами. – Хотя Курсон и может вести переговоры с королями, это вовсе не означает, что у него есть какая-то власть надо мной.

– Он англичанин по происхождению и наделен всей полнотой церковной власти. Я принес присягу верности королю. И теперь желаю, чтобы мне возвратили сына.

От волнения у Драгонвика перехватило дыхание, и он умолк, пытаясь совладать с собою. Эннис со всевозрастающим интересом всматривалась в него. На лбу его вздулись жилы, глаза сузились. Но ему не удалось скрыть свой пристальный настороженный взгляд: из-под нахмуренных темных бровей сверкало зеленое пламя ярости. Но было и еще кое-что, что привлекло особое внимание Эннис, – этот яростный взгляд был полон боли. В ожидании ответа Сибрука ле Дрейк судорожно сжимал свои стальные перчатки. И она внезапно прониклась к нему необъяснимым сочувствием и симпатией.

– Я хотел бы увидеть документ, подписанный кардиналом, – сказал Сибрук, помолчав, и ле Дрейк достал свернутый пергамент из сумки на поясе. Он ступил вперед, чтобы положить его на стол перед графом. Последовала немедленная реакция вооруженных рыцарей, послышался слабый звон мечей и доспехов. Дракон уделил этому столько же внимания, как и собакам, прятавшимся под столами. Он стоял спокойно все время, пока Сибрук разворачивал и читал официальное письмо.

Только глаза Драгонвика находились в движении, отмечая все вокруг с настороженностью, выдававшей навык опытного воина. Когда его пристальный взгляд скользнул по ней, у Эннис перехватило дыхание. Затем этот взгляд прошел мимо и обратился к другим – к тем, кто сидел за столом и стоял вокруг. Она почувствовала, как краснеет от его безразличия. В его взгляде не было никакого интереса, только констатация ее присутствия, как чего-то несущественного. Уже давно никто ее столь откровенно не игнорировал.

Его равнодушие больно ранило Эннис. Хотя она и понятия не имела, почему это должно так ее задевать, но случившееся восприняла как оскорбление. Мало кто из мужчин смотрел на нее с безразличием, даже те немногие, кто не знал еще о ее статусе наследницы, не могли скрыть своих чувств при виде ее. Ее появление никогда не оставалось незамеченным. И хотя она и не думала чваниться своей внешностью, но отлично знала об эффекте, производимом ею на окружающих. Слишком многие и слишком часто разливались в восторженных дифирамбах ее «волшебному, прекраснейшему из всех лиц».

Прежде это не имело, конечно, никакого значения для нее. Но все же сейчас ей стало как-то тревожно от того, что лорд Драгонвик, казалось, вовсе не разделяет всеобщего мнения…

Легкий шелест пергамента немедленно привлек внимание ле Дрейка и всех остальных. Сибрук смял документ, его глаза превратились в щелки, когда он посмотрел на человека, стоявшего перед ним.

Эннис не удивилась, услышав слова Тарстона:

– Я сожалею, что должен отказать в вашем ходатайстве. До возвращения короля из Франции я не имею полномочий передать вам мальчика. Это ему решать, я всего лишь опекун вашего сына. – Легкая ироничная улыбка скривила его губы: – Кое-что позволяет мне сомневаться в вашей преданности короне.