– Нет, мой мальчик, я хотел бы присоединиться к вам, но в этом году ничего не получится. Может быть, в следующем, если позволит король, вы будете жить со мною в замке Драгонвик. Вам бы хотелось этого?

– Не знаю.

Рольф улыбнулся непосредственности ребенка, а Джастин добавил:

– Я никогда не видел его. Ваш замок такой же большой, как и Стонхем?

Рольф колебался. Он хорошо знал жену Сибрука, которая так и вилась вокруг, тщательно прислушиваясь к разговору. Малейший намек на его реальные силы грозил опасностью.

Рольф медленно покачал головой:

– Нет, совсем не такой большой. У меня на службе всего несколько людей, и очень многое находится в запустении. Большая часть моего состояния пропала во время войны. Но скоро, надеюсь, удача вновь улыбнется нашей семье. Этого он не мог не добавить, заметив разочарование Джастина.

– О, – мальчик выглядел удрученным всего лишь мгновение, затем сказал: – Вы должны все исправить. Если я – ваш наследник, то не хотел бы получить в наследство груду камней.

Удивленный столь зрелым ответом, Рольф поднял голову, услышав приглушенный смех. Его взгляд встретился со взглядом синих глаз, искрящихся таким весельем, что и сам он не смог удержаться от смеха.

– Я постараюсь исправиться, – пообещал он и обнял Джастина так сильно, что мальчик испуганно пискнул. Отец немедленно ослабил объятия, чтобы своей кольчугой не поранить нежную кожу мальчика. Сжав его плечо, он посмотрел Джастину в глаза. – Знайте, мой сын, – сказал он мягко, – что даже когда я не могу быть с вами, то в душе все равно я с вами всегда. Что все, что я делаю в жизни, я делаю не для себя – ради вас. Вы понимаете?

– Да, отец.

Впервые Джастин назвал его отцом, и Рольф не мог говорить, так у него перехватило горло. Он нежно взъерошил волосы мальчика, затем поднялся на ноги. Облаченный в доспехи солдат возник в дверном проеме, и Рольф понял, что время свидания закончилось… Так даже лучше, подумал он, если бы он остался еще ненадолго, то просто расплакался бы. На прощание он слегка коснулся головы сына.

– Бог с тобою, сын мой, – сказал он хрипло.

Джастин пристально поглядел на него, и из его глаз под густыми ресницами закапали слезы.

– Бог с вами, милорд, – ответил он покорно, и его тихий голос дрожал. Он отвернулся.

Жена Сибрука появилась в дверях, и леди с темно-рыжими волосами взяла Джастина за руку. Он повернулся, чтобы идти с нею, но вдруг вырвался и бросился в объятия отца… Рольф поймал его и отчаянно прижал к груди. Он чувствовал крошечное бьющееся сердце даже через одежду и кольчугу и на миг закрыл глаза. Затем аккуратно поставил Джастина на пол. В этот раз мальчик уходил, не оглядываясь, его спина казалась жесткой и прямой, деревянного коня он крепко сжимал в руке.

Подняв голову, Рольф увидел слезы в глазах женщины, обернувшейся к нему, и вновь задался вопросом, кто же она? Но кем бы она ни была, ее сердце явно сочувствовало ему. А сочувствие никогда не являлось отличительной чертой женщин, которых он знал.

Когда они вышли, он направился к двери, и вооруженный солдат, стоявший там, кинул на Рольфа настороженный взгляд. Рыцарь спокойно и твердо посмотрел на него.

– Та леди, что сопровождала жену Сибрука, – ее сестра? – спросил он небрежно.

– Нет, она кузина миледи.

Ее кузина. Да, известное сходство налицо, хотя леди Алиса явно куда менее импульсивна, чем ее сдержанная кузина. И ни капли сострадания в холодных карих глазах хозяйки замка, смотревшей на него и Джастина с подозрением. Но Рольф ничуть не был удивлен такой несхожестью в характерах между членами одного семейства. Разве он не служил под предводительством короля Ричарда [3]? Разве ему не были известны вопиющие различия между тем королем-воином и малодушным человеком, который теперь правит Англией? Да, все это ему было известно и причиняло боль. Возможно, Ричард и не был разумным правителем, но в отличие от Иоанна ему было знакомо чувство чести.

Он никогда не унизился бы до того, чтобы отобрать у верного вассала заслуженную награду, как это сделал Иоанн. Что ж, однажды Иоанн пожалеет о том, что так деспотично насаждал свирепые налоги и несправедливо конфисковывал законную собственность.

И точно так же в один прекрасный день Тарстон Сибрук пожалеет, что разлучил его с сыном. Пальцы Рольфа сжались в кулаки.

– Ступайте за мною, милорд. – Голос охранника вернул Рольфа к действительности. Он поднял с пола свои железные перчатки и последовал за солдатом.


– Я хотела разрядить напряженность – и только, – ответила Эннис на вопрос кузины. – Мальчик не должен бояться своего отца.

– Боже правый, да почему это вас так заботит? – Алиса широко открыла большие карие глаза. – Он всего лишь заложник, содержащийся здесь для того, чтобы заставить Дракона прилично себя вести. И совершенно неважно, довольны ли отец и ребенок. Опасно позволять им общаться.

Эннис нахмурилась:

– Теперь вы говорите в точности как ваш муж.

– Так что же? Тарстон, может, и не самый справедливый человек в мире, но он часто бывает прав относительно таких вещей. Сами подумайте: весь Линкольншир, как говорят, охвачен мятежом. Замок Ричмонд в Йоркшире осажден и вот-вот падет. Если ле Дрейк получит даже самую незначительную уступку, он скоро будет у наших ворот с целой армией. Вы этого хотите?

– Я думаю, – медленно сказала Эннис, – что лорд Драгонвик просто хочет возвратить сына. Он не показался мне человеком, способным нарушить однажды данную клятву.

Она собрала волосы, ладонями пригладила их концы. Сцена, свидетельницей которой она только что стала, произвела на нее глубокое впечатление. Хотя она и допускала, что ее чувствительное сердце могло неверно истолковать отдельные слова, никакого сомнения в любви и преданности отца не возникало. Доказательством тому служила хотя бы эта маленькая лошадка. Сколько часов, должно быть, потратил он, чтобы с таким усердием изобразить все детали семейного герба, гриву и хвост своего боевого коня, его раздувающиеся ноздри и дикие глаза! Эта игрушка имела куда больший смысл, нежели простой подарок: вырезая лошадку, он вложил в свой труд главную идею семьи – наследование от отца к сыну. Каждый раз, как юный Джастин станет играть с конем, он будет видеть свой фамильный герб и вспоминать отца, который дал ему эту игрушку.

Алиса фыркнула:

– Я думаю, в поступках Драгонвика вы углядели куда больше, чем оно есть на самом деле. Как только он получит назад своего сына, он сразу развяжет войну. Разве вы не слыхали о его былых подвигах?

Эннис сказала раздраженно:

– Да, трудно было не слышать об этом. Но я вспоминаю своего собственного отца, который говорил, что всякая война – зверство и что люди в конце концов теряют чувство жалости.

– Это не извиняет ле Дрейка. Вы слышали, что он позволил своей жене умереть, так как не позаботился обеспечить уход за ней после родов?

Алиса воткнула иглу в полотно, которое она вышивала, затем посмотрела на кузину в поисках поддержки:

– Вот почему Тарстон и оградил мальчика от забот ле Дрейка. Это ребенок его сестры, и он стремится уберечь его от вреда. Если уж человек не позаботился о безопасности своей собственной жены, то сделает ли он нечто большее для беспомощного ребенка?

Эннис пришло на ум, что Тарстон куда больше заинтересован в получении доходов с земель своей покойной сестры, по наследству отходящих ее сыну, чем в соблюдении интересов мальчика, но вслух она сказала другое:

– Похоже, лорд Рольф очень любит своего сына. Я не думаю, что он может причинить ему вред.

Алиса покачала головой:

– Я не доверяю ему. Хорошо еще, что его состояние ничтожно, иначе бы мы тут же увидели Дракона у наших ворот с толпою вассалов – не важно, верных или враждебных королю. Я передала Тарстону его слова о том, что замок его лежит в руинах, а все золото съела война.

Ее игла пронзала полотно вышивки, натянутое на пяльцы.

– Бессмысленно было посылать меня подслушивать. Все, что ле Дрейк мог сделать, так это глазеть на своего глупого мальчишку.

Эннис смотрела в сторону, рассеянно разглядывая гобелен, вышитый ею для ризницы, но все еще висевший в комнате на раме. Сцена из жизни Христа изображала его первое чудо.

Противоречивые чувства смущали Эннис. Алиса была совершенно уверена в том, что говорила, и, по правде сказать, ничто до сих пор не опровергло слов кузины – молва была единодушна. Слухи о Драгонвике опережали его и задолго до сегодняшнего дня были известны Эннис. Не приходилось сомневаться, что в основном его репутация была им заслужена. Так неужели же та порядочность и благородство, которые она ощутила в нем, были притворством и маскарадом? Конечно, жестокость его не была преувеличением. Эннис ясно прочитала ее в его глазах во время встречи с Тарстоном Сибруком.

Но теперь она хорошо понимала его враждебность к графу. Ее собственная неприязнь к этому человеку быстро росла по мере знакомства с его взглядами и методами. Сибрук использовал своего племянника как заложника. Это было бесчестно. Правда, король пошел еще дальше. Прошло не так много времени с того дня, как он приказал повесить двадцать восемь детей уэльских баронов – некоторым из них было не более пяти лет, – которых он держал в заложниках, чтобы обеспечить покорность их отцов, и это повлияло на ход уэльского восстания.

Эннис была потрясена зверством короля. Вовсе не обязательно привыкает человек к жестокости, даже если постоянно ее видит или живет среди нее. Алиса часто упрекала кузину в излишнем мягкосердечии и, видимо, была права. Мало кто разделял отношение Эннис к насилию. Она вновь вспомнила трогательную сцену между Драгонвиком и его сыном. Мог ли свирепый воин быть способен на такую любовь?

– Вы меня больше не слушаете? – требовательно воскликнула Алиса, и Эннис повернулась к кузине:

– Простите меня, я задумалась о своем.

– Могу себе вообразить. – Алиса поджала губы. – А вы слышали, что старшая дочь Роберта Фицуолтера Матильда вышла замуж за Джоффри де Мандевилла и, по слухам, была отравлена королем за то, что ему отказала? Он послал ей отравленное яйцо. Говорили также, что Роберт был вынужден бежать из Франции после того, как король приказал снести его замок…

Убедившись, что внимание кузины наконец-то всецело обратилось к другим, близким ее сердцу предметам, Эннис притворилась, что сосредоточилась на гобелене и сплетнях. На самом же деле она углубилась в свои мысли, размышляя о том, что можно сделать для мальчика, оказавшегося без матери и отца, чем ему помочь? Своих родителей она потеряла рано, так не попробовать ли ей восполнить эту потерю для маленького заложника? Она будет наведываться в детскую осторожно, увеличивать время своих посещений постепенно, чтобы никто не заподозрил ее. Если уж ей счастье не улыбнулось, то дни этого ребенка она постарается скрасить.


…Эдмунд де Моле обернулся в седле и взглянул на своего лорда. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь ветви, осветил его лицо под шлемом с поднятым забралом.

– А если и сегодня они не приедут, мой господин? Мы будем ждать их и завтра?

– Мы будем ждать. Появятся они сегодня или нет, я сказать не могу. – Руки Рольфа крепко сжимали поводья. – Но что они прибудут, я уверен, Эдмунд. Я иду по следу, и это, быть может, мой единственный шанс вернуть сына.

Кивнув, Эдмунд слегка приподнялся в стременах: с возрастом его суставы утратили былую гибкость, и ему было трудно долго сидеть верхом. Рольф это знал, но другого выхода не было. Эдмунд наотрез отказался остаться в Драгонвике, он непременно желал сопровождать своего сюзерена. Всю прошлую неделю они каждое утро прятались в этих лесах вдоль большой дороги, ведущей в замок Стонхем. Дождь поливал их два дня, но последние три выдались яркими и солнечными. Рольф был уверен, что обещанная Джастину поездка за стенами крепости скоро состоится. Мальчик говорил о ней так убежденно, что это не могло быть неправдой. Трудно обмануть ребенка, привыкшего к обману. То, что он с таким недоверием воспринял известие о возвращении отца, было достаточным доказательством того, что его непросто одурачить.

Рольф был благодарен прекрасной рыжеволосой леди за ее вмешательство, которое так помогло ему.

– А, рыжеволосая леди, вы говорите? – Эдмунд захихикал. – Клянусь, это не кто иная, как леди Эннис, которая была замужем за этим недоумком Люком Д'Арси. Она действительно кузина леди Сибрук. Ее недавно сослали в Стонхем по приказу короля за дурацкие дела ее мужа. И прекрасная, скажу я вам, вдова.

Нахмурясь, Рольф некоторое время изучал своего старого друга.

– Вы можете рассказать историю каждого английского семейства? – спросил он наконец, дивясь обширным познаниям Эдмунда.

Кивнув, Эдмунд ответил:

– Отцом прекрасной леди Эннис был Хью де Бьючамп, благородный джентльмен, служивший еще королю Генриху [4], а затем и Ричарду.