Минут сорок она пыталась сделать себе лицо без следов бессонной ночи. Накрасив губы помадой свекольного цвета, она посмотрела на результат собственных трудов: «Натуральный индеец на тропе войны!»

С одеждой она долго не мудрила, надела брюки и свитер в тон помаде.

Спускаясь по лестнице, Ира пыталась понять, что она будет делать, если Димка не придет. Скорее всего, она вынуждена будет идти в училище, искать третьекурсника Костоглодова, потом объясняться с ним в коридоре, где шум и полно народу. А предварительно еще объяснить отцу, что ей надо обязательно найти какого-то там курсанта. И придумать уважительную причину – зачем этот самый Костоглодов понадобился дочери заместителя начальника училища.

Но Димка стоял неподалеку от подъезда.

– Ир, я думал, ты уже и не появишься.

– Я это... – девушка взмахнула рукой, – это...

– Да ладно, ничего страшного. Я тебя дождался, как видишь. Куда пойдем, в кино или просто погулять? Или в кафе?

– Давай в парк пойдем, свежим воздухом подышим.

Димка был разговорчив только на первом свидании, а на каждом очередном разговаривал все меньше и меньше, а Ира становилась все более словоохотливой. Но в этот раз она молчала, погрузившись в свои невеселые мысли.

– Мороженого хочешь?

– Нет. Дима, я хотела тебе сказать одну вещь...

– Ну, давай рассказывай. Только если ты насчет майских праздников, то я тебя заранее предупредил, что не смогу провести их с тобой. Так что никакие претензии не принимаются.

Дима планировал второго мая идти к Женьке мириться: «Целый месяц прошел, она должна теперь понять, кто в доме хозяин».

– Дим, пойдем в беседку, в ту... Помнишь?

– Пошли, – обрадовался Димка. Понятно, для чего Ирина зовет его в беседку и почему так робеет. Ей ведь неловко сказать, что она передумала и хочет того же, что сама же и запретила.

Дмитрий первый раз в жизни не мог определиться с двумя девушками. Он вспоминал Женьку каждый день, но при мысли о том, что после примирения надо будет расстаться с Ириной, ему становилось грустно. Он так и не объяснил себе, что же заставило его познакомиться с Ирой.

Они шагали рядом и думали о разном. За те три недели, что прошли со дня их первой встречи, дикий виноград сильнее обвил беседку, зеленые листья скрывали ее потемневшие от старости деревянные стены и тех, кто захотел в ней уединиться.

Ира села на лавочку, вернее, на жердочки, оставшиеся от некогда широкой скамьи, и, борясь с волнами тошноты, начавшими накатывать в такой неподходящий момент, глядя на грязный пол, на который они стелили курсантский китель, попыталась высказать то, ради чего она привела сюда Диму.

– Дима, я хотела сказать... – Она никак не могла решиться произнести те два слова, которые должны будут изменить все.

Димка обнял девушку и запустил ей руки под свитер.

– Отстань, – Ира резко вскочила, – у тебя одни глупости в голове, а я беременна!

В первый момент Димка подумал, что ослышался. Он решил уточнить:

– Как это ты беременна? Когда?

Ира хотела что-то ответить, но не смогла. Она выскочила из беседки и засунула голову поглубже в виноградную лозу...

Димка поспешил за ней.

– Ира, тебе плохо? Ты что, правда беременна?

Она, стараясь не смотреть на него, оторвалась от беседки и направилась куда-то прямо в кусты, Дима остановил ее за руку:

– Ир... Подожди... Я понимаю, раз ты беременна, значит... А где его отец? Вы поругались?

Ира зажала рот ладонью, глаза ее округлились, а плечи начали подрагивать от приступов тошноты. Ей показалось, что она теряет сознание, но она лишь прислонилась к виноградным побегам и закрыла глаза. Димка не поверит, что это его ребенок, ведь не бывает, чтобы через три недели после знакомства девушка знала, что беременна. По крайней мере, она сама всегда считала, что должно пройти месяца полтора-два. Димка не поверит, и она станет матерью-одиночкой. Или вынуждена будет сделать аборт.

– Ира, что с тобой? Тебе плохо? Давай я отведу тебя домой. Не надо ничего объяснять, я все понимаю...

Ира крепко зажмурилась, словно от этого могло что-то измениться, и, будто читая по слогам в видимой ей одной книге, четко произнесла:

– Ты ничего не понимаешь. Это твой ребенок. И мне все равно, веришь ты мне или нет.

А у Димы в голове вновь зазвучала фраза цыганки: «Порченая твоя девушка...» Он не хотел верить Ирине. Но ей-то какой смысл обманывать? Чтобы женить на себе? Сокурсники рассказывали разные истории, но ни разу Димка не слышал, чтобы девушка вела себя так, как Ира. Хотя если срочно необходимо замуж... И все равно не стыкуется... Почему она тогда после той первой встречи решила изображать из себя недотрогу? Ничего непонятно, и тем более неясно, как вести себя дальше!

– Ира, а почему ты решила, что беременна? – Димке стало интересно, откуда она узнала о своем положении.

– Мне плохо было, тошнило каждое утро. Я пошла проверить желудок, а оказалось, сам понимаешь... У меня плохие анализы, надо поскорее на учет становиться, докторша сказала. Я родителям еще ничего не говорила.

Ира оторвалась от виноградных веток и, опершись на Диму, попыталась идти. Поддерживая девушку, он пробовал представить ее в роли своей жены. Если она его обманывает, после рождения ребенка это будет видно. Он старался вспомнить, что слышал об экспертизе установления отцовства. Познания в этой области были у Димки чрезвычайно скудными. И зачем это ему на голову свалилось? Надо было не откладывать свадьбу с Женькой, не думать о том, что ее не любит мама, и тогда ничего бы этого не было. Но и сейчас еще не все потеряно. Да, Ира знает, где он учится, только вряд ли она станет разыскивать его в училище, чтобы заставить жениться.

Они почти подошли к Ириному дому, когда Димка подумал: «Если она согласится стать Костоглодовой – значит, это судьба». И мысленно вздрогнул оттого, что почувствовал себя суеверным.

– Ира, я так понимаю, ты хочешь, чтобы я на тебе женился, – словно отвечая на незаданный вопрос, произнес Дмитрий.

Ира вздохнула, одновременно почувствовав радость и легкое разочарование. Нет, не таким она представляла себе предложение руки и сердца. Ей всегда хотелось первыми услышать слова «Я люблю тебя», но в нынешнем положении привередничать не приходится.

– Ты делаешь мне предложение? – спросила она с едва заметной усмешкой.

– Ты ведь этого хочешь?

– Хочу.

– Только... только учти – ты станешь Костоглодовой, – уточнил Димка.

– Не поняла...

– Ты возьмешь мою фамилию.

– Естественно. – Она посмотрела на курсанта немного удивленно.

– Ты будешь Ириной Костоглодовой, – еще раз уточнил Димка. – Не Березкиной там или Менделеевой...

– Да хоть Крысогрызовой. Мне все равно. Абсолютно! – отозвалась Ира.

В тот момент Ире действительно было все равно, какая фамилия будет у ее будущего ребенка. Главное – чтобы она совпадала с фамилией отца, а не матери.

Димке не хотелось провожать Иру до самой квартиры – никакого желания объясняться с ее родителями у него не было. Он намеревался расстаться с девушкой у подъезда. Но дверь неожиданно открылась, и Дима чуть не столкнулся с замначальника училища. Хоть полковник и был в старых брюках и выцветшей рубашке, Дмитрий сразу узнал его.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – автоматически вырвалось у курсанта. Начальник кивнул ему и обратился к девушке:

– Ира, у тебя ключи есть? Мы с мамой будем у Котельниковых.

– Хорошо, пап.

Димка понял, что теперь у него только один путь – женитьба. Выбора не оставалось.


– Разрешите войти, товарищ полковник!

Димка догадывался, что Геннадий Петрович решил поговорить с ним вовсе не о самоволках, в которых его, кстати, еще ни разу не уличили, но все же обратился к будущему тестю по уставу, стараясь придать словам как можно больше твердости.

– Заходи, Дмитрий, заходи и садись. Поговорим.

Дима сел и глубокомысленно уставился на портрет президента, висящий на стене. Парню казалось, что заместитель начальника училища начнет ругаться и угрожать, но Геннадий Петрович решил начать издалека:

– Значит, вы с Ириной решили пожениться?

– Да, – подтвердил Димка и в очередной раз подумал, что если бы он не переживал о том, как отнесется его мама к свадьбе с Женькой, то давно был бы мужем. И никакая Ирина ему бы не заморочила голову.

– Ира сказала, что ты хочешь в июне свадьбу сыграть. Почему?

– Так после сессии чтобы. И родителям надо сообщить, пусть подготовятся.

– А ты им еще не сказал? – удивился замполит.

– Нет еще. Я думал на днях письмо написать.

– Брось, давай приходи к нам вечером, позвонишь, расскажешь все родителям. Да и познакомимся, хотя бы по телефону.

Димка смотрел на Геннадия Петровича и искал причину, которая выглядела бы достаточно убедительной для отказа. Но ничего придумать не мог.

– Я думаю, жить вы у нас пока будете. А потом сообразим что-нибудь. Плохо, я тут недавно... Но ничего, впереди еще два года, а потом, надеюсь, удастся пристроить тебя в приличную часть. А если постараешься с учебой, то и в академию сможешь... Ну, об этом пока рано говорить.

У Димки сложилось впечатление, что полковник уже все продумал вперед лет на десять. «Всегда все пытаются решить за меня: сначала мать, потом Женька, теперь вот тесть будущий, – расстроенно подумал Димка. – И никто никогда не спрашивает моего мнения. Почему они все считают своим долгом распоряжаться мной, как вещью? Как они все достали, начиная от мамаши и заканчивая...» – кем закончить список недругов, Димка не успел придумать. Его мысли приглушил рокот хорошо поставленного командирского голоса.

– Пока давай лучше поговорим об Ире, – вернулся полковник к теме разговора. – Мне жена сказала, у нее что-то не совсем хорошо со здоровьем. Ты в курсе?

– Да, мне Ира говорила.

– Рановато вы нас дедом и бабкой делаете. Вы давно познакомились? А то дочь молчит, как партизан, мы от нее ничего не добились.

Замначальника училища посмотрел на курсанта так, как смотрят не на будущих родственников, а на злостных нарушителей казарменного распорядка. Дмитрий уставился в пол. «Интересно, – промелькнула у него мысль, похожая на соломинку, – Ирина молчит, потому что ей неловко рассказывать историю нашего знакомства или ей неловко обманывать родителей, выдавая меня за отца ребенка, каковым я не являюсь?»

Геннадий Петрович переспросил:

– Ну, так когда вы познакомились?

– Полтора месяца назад.

Полковник почесал затылок, постучал карандашом по столу, а потом наклонился поближе к будущему зятю:

– Я не знаю, как это у вас все так быстро произошло, сынок, но надеюсь, что ты будешь вести себя хорошо. Темните вы что-то оба. Ты ее хоть любишь?

Димка кивнул и опять уставился на портрет Владимира Владимировича. Сказать вслух, что он любит Иру, у него не было сил. Этот разговор уже порядком надоел парню, он и не собирался рассказывать полковнику в подробностях о своих чувствах к будущей жене. Если еще учесть, что из всех чувств превалировало лишь одно – обреченность. Димка понимал, что ничего не может сделать.

Геннадий Петрович опустился в кресло и почесал затылок.

– Как ты думаешь, твои родители приедут только на свадьбу?

– Не знаю, наверное, – пожал плечами Димка. – У мамы работы много, скорее всего, она не приедет. И отца самого не отпустит, он ведь после аварии еще не совсем поправился.

– А что с ним?

– Зимой под машину попал, черепно-мозговая травма тяжелая... – Дмитрий вздрогнул, вспомнив, как стоял под окнами операционной и боялся, что больше никогда не увидит отца.

– Понятно. Тогда сделаем так. В конце месяца вы подадите заявление, а мы посоветуемся с Ниной, где праздновать и сколько человек приглашать. К вам не поедем, раз Ира неважно себя чувствует. Думаю, твои не обидятся. А теперь, курсант Костоглодов, можете быть свободны, – по-отечески улыбнулся замполит.

Димка буркнул неуставное: «До свидания» – и отправился в аудиторию.

По расписанию у них была тактика. Димка терпеть не мог преподавателя, который каждый урок начинал со слов:

– Если вы будущие связисты, то это не освобождает вас от обязанности знать, что, для того чтобы подбить танк, нужно ноль целых семь десятых гранатометчика. И нет гарантий, что в роли гранатометчика не окажетесь именно вы. Но танкист может оказаться проворнее вас. Если будете там жевать сопли, ваши кишки намотает на гусеницы...

Димка не понимал, с какой целью преподаватель тактики каждый раз рассказывает о вывалившихся внутренностях, раздробленных черепах, оторванных руках, ногах и прочих «ранениях, не совместимых с жизнью».

– Ну, ты поговорил с будущими родственниками? – зашептал Игорь, который тоже не любил слушать про черепа.

– Да, в общем, от свадьбы никак не отвертеться.

– А ты не предлагал Ирине просто признать отцовство и платить алименты?