Я снова посмотрела на маму и впервые увидела в ней ту юную девушку, какой она когда-то была, женщину, которая терпела поражение за поражением, но не сдавалась. Я увидела перед собой мать, которая слишком долго ждала, пока ее собственная дочь перестанет гоняться за призраками и вернется домой.

Качнувшись вперед, я крепко обняла ее.

– Спасибо, мама. Огромное тебе спасибо!

– На здоровье, Вив. – Она слегка отстранилась и заглянула мне в глаза. – А… за что?

– За то, что ты многому меня научила. В том числе и таким вещам, понимать которые я начала только сейчас.

Она погладила меня по щеке, и мне показалось, что в это мгновение мама наконец-то меня узнала, вспомнила, кто я такая. Во всяком случае, она снова погладила меня по лицу и улыбнулась своей настоящей улыбкой – той самой, которую я помнила столько лет.

– Я люблю тебя, Вив.

– Я тоже люблю тебя, мама.

Она кивнула, а уже в следующую секунду узнавание исчезло из ее глаз, осталась только улыбка. Мне, впрочем, было достаточно и того, что я уже видела, поэтому я взяла ее за руку и повела в дом – в чудно́й и старый желтый дом, который всегда был и остался нашим.

* * *

Август, 2013


Отдуваясь на каждом шагу, я кое-как дотащилась до парадной двери Триппа. В одной руке у меня был увесистый цветочный горшок с декоративными подсолнухами, а в другой – пирог с арахисовой пастой. Пока я соображала, чем мне нажать на дверной звонок – лбом или локтем, дверь отворилась, и я увидела самого Триппа. Волосы у него были мокрыми после душа, а из одежды на нем было только какое-то полотенце, завязанное вокруг талии довольно ненадежным на вид узлом. Разумеется, я попыталась отвести взгляд, но мои глаза как будто обладали собственной волей. Во всяком случае, приказам, которые посылал им мой донельзя добропорядочный мозг, они не подчинялись.

– Извини, что не вовремя, – проговорила я. – В принципе, я могу зайти и позже, дай только я поставлю цветы и пирог на крыльцо, а то они слишком тяжелые…

Но Трипп уже взял горшок с подсолнухами у меня из рук и, повернувшись ко мне своей мускулистой спиной и узкими бедрами, первым вошел в прихожую. Там он поставил горшок на тумбочку, где я увидела фотографию самого́ Триппа в мундире нашего школьного оркестра и с трубой в руках.

– Почему не вовремя? – сказал он. – Я всего лишь принимал душ, вот и все: никаких особых планов на сегодняшнее утро у меня не было. Просто когда я услышал, как ты тормозишь на моей подъездной дорожке, и увидел тебя в окно, я решил, что где-то, наверное, пожар. К тому же я уже давно ничего о тебе не слышал, так что…

Кажется, я слегка покраснела.

– Извини, что вытащила тебя из душа. Никакого пожара нет, и вообще, это не так срочно… Обещаю, что не отниму у тебя много времени. Я просто хотела принести тебе эти умилостивительные дары и… и предложение мира.

Трипп взял у меня из рук завернутый в бумагу пирог и принюхался. Брови его комично поползли вверх.

– Это именно то, что я думаю?

– Да, пирог с арахисовой пастой. Я испекла его по рецепту Бутси. В последнее время я изготовила их несколько десятков, и, кажется, у меня наконец стало что-то получаться. Впору, пожалуй, открывать торговлю – глядишь, и заработаю что-то на черный день, к тому же в холодильнике освободится уйма места. А еще я подумываю о том, чтобы продавать свои услуги ландшафтного архитектора – неофициально, естественно, потому что диплома у меня пока нет. – Я бросила взгляд через плечо, на заросший сорняками газон и живую изгородь, которую в последний раз стригли, наверное, лет пять назад. – И ты, кстати, мог бы стать моим первым клиентом, – добавила я.

Я ждала, что Трипп спросит, зачем мне нужны деньги, но он не спросил, и я лишилась возможности картинно закатить глаза. Кроме того, Трипп – в одном лишь полотенце и с моим пирогом в руках – был слишком хорош собой, чтобы продолжать разговор в подобном несерьезном ключе.

– Вот что, – сказала я. – Я хотела, чтобы ты знал: я лечу в Калифорнию, чтобы поговорить с Марком. На мои звонки он не отвечает, поэтому мне пришлось записаться к нему на консультацию. Я воспользовалась именем твоей сестры – надеюсь, Клер не будет возражать?.. – Я выдавила из себя улыбку. – Конечно, Марк может меня просто вышвырнуть, но я надеюсь – он настолько удивится, что сделает это не сразу, и я успею высказать ему свои предложения. Собственно, предложение у меня пока только одно: я отказываюсь от алиментов, а он оформляет совместную опеку над Кло. Если Марк не согласится, придется придумать что-то другое, но… Я абсолютно уверена, что за последний месяц Кло сделала его жизнь совершенно невыносимой, а если прибавить к этому состояние Тиффани… Откровенно говоря, она не произвела на меня впечатление человека, способного спокойно отнестись к тому, что́ беременность способна сделать с женским телом, так что я думаю – у них там каждый день дым коромыслом. По идее, этого должно хватить, чтобы Марк оказался склонен к переговорам… А если он заупрямится, что ж – тогда я навещу саму Тиффани. У меня найдется что́ ей рассказать!..

Трипп сдержанно улыбнулся.

– Подожди секундочку, я положу эту штуку в холодильник, и мы продолжим разговор.

Я хотела сказать, чтобы он заодно надел штаны, но Трипп уже исчез в кухне.

Когда я вошла, он как раз закрывал дверцу холодильника.

– Хочешь кофе?

– Конечно, хочу, но только маленькую чашечку. Или даже половинку. Я пытаюсь сократить потребление кофе хотя бы до пяти чашек в день.

Трипп удивленно хмыкнул, но ничего не сказал. Повернувшись к буфету, он достал оттуда две небольших, на удивление изящных чашки.

– Такие пойдут?

Я кивнула.

– Мои переговоры с Марком в любом случае будут непростыми, – пояснила я, – и я должна быть в хорошей форме, чтобы ему было сложнее со мной справиться. Если я буду постоянно накачивать себя кофе, надолго меня не хватит. Наверняка он станет тянуть время… но как раз время-то у меня есть. Кроме того, когда я думаю, что не сижу сиднем, а что-то делаю, это придает мне бодрости. Каждое утро именно необходимость действовать помогает мне встать с постели и…

Я болтала без остановки, и все оттого, что никогда не оказывалась в чужой кухне, один на один с посторонним мужчиной, на котором вместо нормальной одежды было лишь короткое банное полотенце на чреслах. Было в этом что-то такое, отчего мой язык разгонялся все быстрее и никак не мог остановиться.

– …Да, кстати, я распорядилась, чтобы останки Аделаиды кремировали. Я не стану торопиться с похоронами, пока не приедет Кло. Мне кажется, ей хотелось бы присутствовать на поминальной службе… – Тут я все-таки замолчала: мне пришло в голову, что на самом деле я не представляю, чего может хотеть Кло. Особенно теперь… Я по-прежнему регулярно оставляла сообщения на ее «голосовой почте», хотя и была уверена, что она так и не прослушала ни одного из них. Мне Кло ни разу не перезвонила. Порой мне даже казалось, что, добиваясь опеки над девочкой, я веду себя довольно глупо и эгоистично – главным образом потому, что я понятия не имею, хочет ли этого сама Кло. Каждый раз, когда меня посещали подобного рода сомнения, мне приходилось напоминать себе слова Марка, который сказал, что единственный ребенок, которого он по-настоящему хотел в жизни, – это его ребенок от Тиффани. Одного этого было достаточно, чтобы мне еще сильнее хотелось забрать Кло к себе. Если бы это удалось, мы втроем (вместе с моей мамой) могли бы работать в саду, где не прекращается череда рождений и где плодородная земля снова и снова воспроизводит жизнь. Именно там, среди семян, ростков и побегов, наши израненные души могли бы обрести покой и исцеление.

Трипп тем временем налил в чашки кофе. Он так и не проронил ни слова, и я невольно задалась вопросом, со всеми ли он бывает столь молчалив или эту тактику, заставляющую собеседника выбалтывать все, что только есть на душе, Трипп приберегает исключительно для меня.

– Томми сказал, что если я хочу пойти официальным путем и нанять хорошего адвоката, мне придется взять ссуду под залог фермы, – продолжал тараторить мой язык. – Если бы речь шла только обо мне, то я бы сделала это не задумываясь, но я не могу поступить так с Томми. И с мамой… Так что придется вместо этого шевелить извилинами.

Трипп только кивнул, продолжая исподтишка за мной наблюдать. Внезапно он сказал:

– Мне нравится твоя прическа. Тебе очень идет.

Не спрашивая меня, он положил в кофе один кубик рафинада и высыпал два пакетика сухих сливок, словно знал, что обычно я пью кофе именно так.

Я машинально прикоснулась ладонью к затылку.

– Это мама мне заплела сегодня утром. Она умеет заплетать «французскую косу» лучше любого парикмахера, к тому же ей это, похоже, нравится. Все-таки удивительно: она столько всего позабыла, а это – помнит…

Трипп поставил кофе передо мной.

– То есть ты приехала, чтобы сказать, что я был прав?

– Вот уж нет!

– Тогда зачем пирог? Цветы?.. – Он отпил кофе и вопросительно приподнял бровь.

– Я… я просто хотела тебя поблагодарить… Ну за то, что ты не оставил меня одну… И что был внимателен ко мне, даже когда я не совсем этого заслуживала.

– Это, конечно, правильно. – Трипп прислонился к буфету. – Я имею в виду твои слова насчет того, что ты не всегда заслуживала доброго отношения. Но ведь я был прав, верно?..

Держа кружку обеими руками, я поднялась и, подойдя к широкому эркеру, стала смотреть на просторный задний двор.

– Ты мог бы построить здесь бассейн, – сказала я. – Или поставить чу́дную летнюю кухню с печью для барбекю. Я могла бы помочь тебе все распланировать…

Легкий поцелуй прямо в «французскую косу» на затылке застал меня врасплох.

– Помоги, я не возражаю.

По всему моему телу разлилась горячая волна, заставившая меня вздрогнуть.

– Я не заслуживаю не только твоего доброго отношения. Я не заслуживаю тебя… – произнесла я тихо, и это были первые честные слова, которые я сказала ему за очень, очень долгое время.

На это Трипп должен был отреагировать, но он, конечно же, промолчал.

– Наверное, говорить подобные вещи глупо, – поспешно добавила я. – В конце концов, ты мне вовсе не принадлежишь – как и я тебе. Просто я подумала… то есть я надеялась, что мы могли бы попробовать начать все сначала. Не с детсадовских времен, конечно, но… Если бы ты, к примеру, дал мне возможность показать тебе, как много ты для меня значишь, я бы…

Трипп протянул руку поверх моего плеча и забрал у меня кружку с наполовину остывшим кофе. Я услышала, как он поставил кружку на кухонный столик.

– Все-таки ты отличная девчонка, Вив. Всегда это говорил!

Я повернулась к нему – и только тогда осознала, насколько близко ко мне он стоит.

– Знаешь, Трипп, я всегда считала, что «отличная девчонка» – довольно сомнительный комплимент, но в том, как ты это говоришь, есть что-то такое, что я готова пересмотреть свое…

Его поцелуй заставил меня забыть о том, что́ именно я собиралась «пересмотреть». И обо всем остальном тоже. Я позабыла все причины, отбросила все резоны, которые на протяжении многих лет мешали мне признаться себе в своих чувствах к человеку, который стоял передо мной в одном лишь полотенце и который обнимал меня нежно и горячо.

Теперь я точно знала, что вернулась домой, и мне казалось невероятным, как еще недавно я могла считать, будто в других местах мне может быть лучше.

* * *

Октябрь, 2013


Я завернула в пищевую пленку последний пирог с арахисовой пастой и аккуратно уложила в кузов моего новенького внедорожника, где уже стояло несколько картонных коробок с такими же пирогами. Цепочка с двумя маленькими золотыми кольцами висела у меня на груди, скрытая высоким воротом бумажного свитера. В Калифорнию я ездила уже три раза, и каждый раз надевала цепочку как талисман, как напоминание о том, зачем на самом деле я туда еду. Я твердо верила, что любовь матери к своему ребенку нерасторжима, что ее ничем нельзя победить, поэтому, когда Марк в очередной раз говорил мне «нет», я не чувствовала себя побежденной.

И, кажется, мое упорство начинало приносить плоды. Когда я в последний раз побывала в Лос-Анджелесе, мне показалось, что Марк настроен уже не столь решительно, как раньше. Почему – я точно не знала, но догадывалась, что мои подозрения относительно поведения Кло оказались верными: похоже, девочка «давала отцу прикурить» по полной программе. Мне, правда, не удалось поговорить об этом с Тиффани, которая страдала от таких сильных приступов утренней тошноты, что некоторое время назад ее даже положили в больницу, но потом снова вернули домой, порекомендовав постельный режим, однако я не сомневалась, что она подтвердила бы мои догадки. Нет, я, конечно, не желала зла ни Тиффани, ни ее будущему ребенку, и все же какая-то (быть может, не самая лучшая) часть меня надеялась, что Кло и дальше будет включать свои диски с записями Мэрилина Мэнсона на полную громкость.